Трудный ребенок. Роман в декорациях девятнадцатого века о воспитании детей

Каждую неделю наш книжный обозреватель Вадим Бадретдинов рассказывает о книжных новинках. В прошлый раз мы писали о борьбе за наследство, которая развернулась среди героев романа «Завещание» шведской писательницы Нины Вяха. На этот раз он делится своими впечатлениями о романе Марины Степновой «Сад».

Сложно припомнить более яркий, изысканный и филологически выверенный текст в русскоязычной литературе последних пары лет, чем недавно вышедший в издательстве «Редакция Елены Шубиной» роман Марины Степновой «Сад».

Богатые дворяне Надежда Александровна Борятинская и ее супруг Владимир Анатольевич обитают в большом поместье в Воронежской губернии. Их усадьба с очаровательным садом должна была стать местом радости всей семьи — Борятинская неожиданно для себя ожидает ребенка. Но в XIX веке стать вновь мамой в возрасте за сорок — невозможная вульгарность, пренебрежение всякими моральными нормами, стыд и позор. «Светской женщине после сорока лет надлежало заниматься благотворительностью, а не любовью».

Но изменить ничего нельзя, у Борятинской рождается прелестное дитя — девочка Туся. Забота о ней почти полностью ложится на доктора Григория Ивановича Мейзеля, чья помощь при тяжелых родах была неоценимой. Любовь Мейзеля к неугомонной юной княжне становится почти одержимостью — он ревниво относится к любым проявлениям заботы со стороны других героев. Тем тяжелее для него будет финал.

Довольно быстро читатель понимает, что Туся сознательно отказывается от традиционных поведенческих паттернов общества XIX столетия. Она неряшливо одевается, гогочет, беспардонно встревает в мужские разговоры, но при этом своим видом небезосновательно демонстрирует принадлежность к аристократии. У Туси мальчишеское увлечение — коневодство. Очевидно, что лошадей она любит много больше, чем людей. Ради постройки конного завода она готова всеми правдами и неправдами добиться обучения ветеринарной науке, а в XIX веке принадлежность девушки к дворянскому роду не гарантирует ей социального равенства. Но решение сделать Тусю именно такой не формирует авторский манифест эмансипации женщин. Просто Тусей пренебречь нельзя. Она такая не вопреки, она такая по своей природе.

«Сад» ошибочно можно принять за роман о сильных женщинах и слабых мужчинах. Но стоит совсем чуть-чуть приглядеться — и становится очевидным, что женские персонажи уступают место мужским, а если приглядеться еще, то и мужские окажутся неприятными. Аннет (воспитанница Надежды Борятинской, которую та приютила после смерти матери) случайно появляется и так же случайно исчезает, впрочем, как и князь Борятинский. Сама Надежда Александровна слабовольна, бесхарактерна и взбалмошна. Туся так вообще людей ни во что не ставит, обходясь с ними откровенно плохо. Лошади ей куда милее и важнее. Виктор Радович, почти что случайно оказавшейся в поместье и ставший причиной семейного разлада, — герой никчемный, закомплексованный и циничный, хоть и не лишенный совести. Единственный, кто способен вызвать сочувствие, — это Мейзель, за душевной неуравновешенностью которого читатель наблюдает на протяжении всего романа.

Степнова будто ведет с героями разговор, который ее увлекает, но долго и подробно, а местами даже нудно, описывая судьбы одних, она резко переключает внимание на других, забывая о первых насовсем. Они просто растворяются за ненадобностью.

Определяя свою работу как роман воспитания, писательница успешно рассуждает с читателем на тривиальную тему о трудностях родительства языком позапрошлого века. Безграничная свобода ребенка — это хорошо или плохо? Нужно ли его наказывать за проступки? А если наказать, это будет полезно? Вырастет ли он тогда добропорядочным человеком? Герои романа ответа на эти вопросы не ищут, а интуитивно желают лучшего своим детям. А что получается в итоге, можно понять и без чтения романа (спойлер: никто не знает). Но зачем лишать себя столь редкого литературного удовольствия?

Ранее мы публиковали 7 рецензий от Вадима, каждая уместилась в одно предложение. Также вы можете почитать, что думает наш книжный обозреватель о книге Ника Харкуэя «Гномон».