«Хуже всего, когда в процесс включается мама»: доцент МФТИ — о том, как раскрыть гениального ребёнка

Вглядитесь в эти лица: вот будущая интеллектуальная элита. Каждый из этих ребят не просто хорошо соображает в цифрах, а понимает сложные абстрактные системы и способен находить нестандартные пути решения задач.

Самые одарённые юные математики страны приехали в Екатеринбург на финал Всероссийской олимпиады по математике, чтобы показать мощь своего интеллекта. Свердловчан среди них семеро: четверо парней учатся в екатеринбургской гимназии № 9, ещё двое — из СУНЦа и один — из политехнической гимназии Нижнего Тагила. Многочисленной нашу команду не назовёшь, впрочем, как сказали в областном Минобразования, из года в год до финала доходит примерно одинаковое количество уральцев. А хотелось бы, конечно, больше. Например, из Татарстана к нам приехали целых 50 финалистов, москвичей — 109.

О том, как находят и развивают одарённых детей, ради чего участвуют в олимпиадах и почему среди участников москвичей больше, мы поговорили с главным гуру Всероссийской олимпиады — председателем комиссии, членом жюри, доцентом МФТИ Назаром Агахановым.

— Олимпиадные задачи — что они из себя представляют? Это вычисления? Интегралы? Что-то похожее на задания ЕГЭ, только сложнее?

— Традиционное заблуждение в том, что на олимпиаде по математике участник занимается сложными вычислениями. На самом деле олимпиады никакого отношения к вычислениям не имеют. Это в школе, где проверяется усвоение алгоритмов для решения задач, даются примеры, где нужно производить вычисления. Нет, математические олимпиады — это совсем другой вид деятельности. Школьник должен провести небольшое научное исследование. Задачи звучат так: докажите, что... Школьник доказывает маленькую теорему, некий факт, о котором он доселе не знал. Придумываются задачи, где нужно построить сложную логическую конструкцию, которая приведет к цели, к ответу. А что такое вычисления? Вычисления — это проверка когнитивности, то есть стандартных приёмов. В олимпиаде же — чистой воды креативность, открытия.

— Концентрация одарённых детей из года в год как-то меняется?

— Эти цифры более-менее постоянные. Распределение талантливых ребят, этих звёздочек, по всей планете примерно одинаковое. Открыть эти звездочки, сопровождать их, подвести к достижению результатов — это сложная задача.

— Насколько успешно получается находить, открывать таланты в нашей системе школьного образования?

— С одной стороны, проводится все больше мероприятий для школьников по выявлению одаренных детей. Создан образовательный центр «Сириус», филиалы по всей стране. И огромное количество школ сезонных — летних, зимних, разных тренингов. У одарённых детей есть возможности себя проявить. Но, с другой стороны, основа основ — это качественное массовое образование. Это значит, что в каждой школе должен быть учитель, который может разглядеть талантливого ребенка, чуть-чуть приподнять его над ординарными, чтобы мы могли подхватить, дальше заниматься. А с этим у нас большие проблемы.

— Почему? Нет педагогов?

— Пожинаем плоды 90-х, когда заметно снизился уровень нашего образования.

— Педагогического в том числе...

— Да, в педвузы шли по остаточному принципу, когда совсем никуда больше не можешь попасть. Кроме того, есть проблема крупных городов, которые активно втягивают в себя лучших педагогов страны. У нас концентрация сильных преподавателей в Москве фантастическая. А чем дальше от центра, чем сильнее уходишь в глубинку, тем становится хуже. По этой причине не столь эффективно открываем наших звездочек. И детей, которые успешно выступают на математических олимпиадах, становится меньше.

— А правда, что именно олимпиадная математика — это самое сложное из технических направлений?

— Да, и появилось много олимпиад, в которых математики могут себя успешно реализовать, — это не только физика, астрономия. Сейчас это прежде всего информатика, экономика. Математикам достаточно просто познакомиться со стилистикой этих олимпиад, и они тут же становятся победителями. Добиваться успехов в этих дисциплинах математикам очень легко. И поэтому мы, условно говоря, теряем математиков. В наших олимпиадах, чтобы пробиться на вершину, нужно обладать выдающимися способностями, и это многолетний труд. Гораздо проще заняться той же самой экономикой. Я знаю примеры, когда математик, пару месяцев позанимавшись, сразу становился победителем в олимпиаде по экономике.

— С практической точки зрения, вот эти звёзды, которые сегодня здесь, кем они могут стать, в каких профессиях? Уйти в науку? Заниматься программированием?

— Не только программированием. Много топовых математиков работает в финансах, банковской сфере. Все крупнейшие финансовые структуры мира охотятся за математиками. Работа одного математика приводит порой к колоссальным достижениям всей компании. Многие наши ребята, бывшие победители олимпиад, условно говоря, эксплуатируются самыми крупными финансовыми группами мира. Я уже не говорю о современных технологиях, где без математики никуда. Поэтому получать качественное математическое образование и демонстрировать свои математические способности — это ключ к успеху.

Я не могу сказать, что лучше — делать научные открытия в математике или устроиться так, чтобы успешно зарабатывать деньги. Но многие возвращаются в науку, потому что это интереснее. Многие приходят в образование, в педагогику, потому что учить детей, работать с ними — это тоже творчество.

— Среди сегодняшних финалистов девочек совсем немного. Это всегда так? Математика всё-таки лучше даётся мальчикам?

— Это международная статистика. Девочки на международных олимпиадах составляют примерно пятую часть. Это многолетняя статистика. Сейчас, кстати, проводятся олимпиады отдельно для девушек. Есть европейская олимпиада, но она формально считается европейской, а вообще в ней участвуют 52 команды. И мы блестяще в ней выступили, наши российские девушки. Все четыре участницы завоевали золотые медали и главный командный приз — серебряную тарелку. Следующей за нами была команда США — у них две медали.

— А чем отличаются задания для девочек? Они проще? Или там другой подход?

— Задания, конечно же, легче. Вот смотрите — девочки составляют пятую или шестую часть. Это значит, что на топовом уровне у них меньше конкурентов. А задания должны быть адекватны общему уровню участников.

— Как родители могут распознать, что их ребёнок одарённый, что они должны делать?

— Ой, вы знаете, ни в коем случае родителям этого понимать не нужно. Есть такой классический анекдот, не наш, он появился на Западе в 60-е годы. Учитель музыки говорит нерадивому ученику: «Если будешь плохо заниматься, я скажу твоим родителям, что у тебя талант!»

— То есть родители будут давить, настаивать?

— Огромное количество родителей атакуют меня. Говорят, вот, у нас гениальный ребенок, выдающийся математик, вы должны опекать его. А чем выдающийся? И они говорят об арифметике, что дети в уме считают и тому подобное. Это не имеет отношения к математике — кто лучше считает. Родители вредят, пытаясь представить детей гениями и навязывая эту позицию, ломают их судьбы.

— Но что-то же они должны делать, как-то контролировать ситуацию, находить способы помочь ребенку раскрыть его способности?

— Ни в коем случае родителям не нужно вмешиваться в процесс образования. Если понимаешь, что школа плохая и общий настрой не на занятия, а на подавление талантов, тогда надо перевести в другую школу. И это всё, что может сделать родитель, потому что он всегда субъективен.

— Даже, если папа сам — преподаватель математики?

— Даже в этом случае. Еще хуже, если мама в процесс включается. Дальше начинается агрессия со стороны родителей — ты должен, ты обязан. Я против того, чтобы родители вообще сами занимались с детьми. У них другая роль.

Читайте в нашем репортаже, как шестилетняя екатеринбурженка Алиса стала чемпионом мира по устному счёту. А здесь — интервью с родителями самых успешных выпускников прошлого года, которые сдали ЕГЭ на 300 баллов.