«Я здесь не свой». Уральский рокер, ставший суперзвездой, — о трудностях жизни в США и драках с медведем

Уральский музыкант Александр Шиколай, известный также как Alex Terrible, родился и вырос в Свердловской области: его карьера началась с песен известных музыкантов, которые он перепевал экстремальным вокалом. Сейчас лидер одной из самых известных в мире русских групп Slaughter to Prevail выступает на главных фестивалях Европы и Америки.

Месяц назад он вернулся из Штатов в родные края. В интервью E1.RU Александр рассказал о своей жизни в США, о борьбе с настоящим медведем, а также поделился тем, как ему удалось попасть на интервью к Юрию Дудю**.

— Почему решили вернуться на Урал? В целом как часто бываете в России?

— Я прилетаю в Россию достаточно часто, если у меня появляется возможность. Тур проходит месяц-два, я восстанавливаюсь обычно дома во Флориде две-три недели и потом лечу к родителям в Екатеринбург.

Я всю сознательную жизнь прожил здесь. Родился и рос в поселке Большой Исток до 12 лет, а потом переехал в Сысерть. Там я поступил в кадетское училище и до 29 лет жил в Сысерти, иногда в Москве, Сочи, Санкт-Петербурге. Но меня всё равно тянуло домой, на Урал.

С 2016 года мы начали плотно турить по Америке, Европе, Азии. Мы нацелились на американскую сферу деятельности, потому что там эпицентр всего: музыки, кино, бизнеса и прочего. Как только у меня появляется пробел в графике, я лечу сюда. У меня рабочая виза, и я могу туда-сюда летать без проблем.

— Понятно, что вы скучаете по родителям. А что еще для вас значит Урал?

— Это мои корни. Постоянно тянет к людям, к еде. Здесь очень вкусная еда. Естественно, тянет больше всего к родителям, потому что дом, который в Сысерти мы построили, очень много для меня значит, это мое место силы. У меня там мама, отчим, сестра заезжает со своими детьми, ждет моя любимая собака Шива.

— Какое место в вашей биографии занимает Екатеринбург? Есть ли какие-то интересные истории?

— В Екатеринбурге я четыре года учился в УКСАПе (Уральский колледж строительства, архитектуры и предпринимательства. — Прим. ред.). Также, естественно, Плотинка, там я люблю гулять летом, там очень много народу бегает, на роликах катается. У меня таких прямо особых мест в Екатеринбурге нет.

По поводу историй… Честно говоря, у меня с памятью большие проблемы. Она у меня как у рыбки — три секунды, и всё. Я стараюсь жить в настоящем. Но мне кажется, у всех ребят, которые родились в 90-х и проводили свою юность в 2000-х в деревнях и поселках, плюс-минус одно и то же детство. Мы не сидели в интернете, потому что его тупо не было.

— Чего не хватает Екатеринбургу?

— Солнца. Я сейчас живу во Флориде. Там весь год тепло, и когда просыпаешься в пять утра, солнце уже тебя будит своими лучами. Сюда я чаще всего возвращаюсь зимой и сплю до 12 дня.

Я здесь всех веселю, всем улыбаюсь, а на меня смотрят как на дурачка. Здесь вообще не принято никому улыбаться и спрашивать, как дела. Но кстати: ситуация меняется. В 2016 году, когда я первый раз побывал в Америке, для меня было суперстранно, что все у тебя спрашивают, как у тебя дела, как здоровье. Я думаю: «Да отстань ты, чего ты от меня хочешь». Я был хмурым, закрытым, и когда возвращался в обычную среду своего обитания, все были такие же хмурые, все на серьезе, и никого не интересует, как ты.

Сейчас, пожив в Америке, я понял этот вайб, почему они себя так ведут. Это раскрепощает человека, открывает, и даже если это фальшиво, по этикету, то всё равно настраивает на положительную эмоцию. Я набрался разных привычек: здороваюсь в лифте, просто прохожим улыбаюсь. Люди положительно реагируют.

— Хотела бы с вами чуть позже обсудить плюсы и минусы жизни в США — а пока скажите: на каких условиях вы бы вернулись жить на Урал?

— Я не любитель определять какие-то плюсы и минусы, это просто разное. И я не уезжал туда насовсем. Я туда летаю работать. Да, мне там нравится. Хочу получить грин-карту, которая меня будет обязывать там жить шесть месяцев в году. Я планирую эти полгода распределять по турам, а потом возвращаться и выступать по Европе, России, Азии и в перерывах жить дома.

Когда границы закрывались, я сразу маме звонил и говорил, что сейчас прилечу, потому что не знаю, сколько мы можем не увидеться.

— А старость бы где провели?

— Сто процентов здесь. Даже если ты более-менее знаешь язык, то всё равно чувствуешь, что люди не твои. Они не плохие, не хорошие, просто не твои. Я здесь вырос, и этот социум вокруг меня — это и есть я. Первые годы ты там вроде кайфуешь, а потом ты начинаешь замечать: нет, я здесь не свой.

— Экстремальный вокал — это то, чем вы занимаетесь, зарабатываете и в целом живете. Почему это направление не так популярно в России?

— Это направление не так популярно по всему миру, потому что это достаточно тяжелая музыка. Не каждый ее понимает и не каждому она нравится. Россия — это религиозная страна, и тяжелый металл ассоциируется чаще всего с сатанизмом. Это имеет место, потому что в основном там не поют о любви и цветочках.

Это достаточно агрессивная музыка. Как правило, когда поют про всю эту нечисть, в это ничего не стараются вкладывать, что-то пропагандировать и к чему-то призывать. Это просто творчество.

В России и во всем мире этот стиль опять начинает набирать обороты. Ты просто выплескиваешь эту энергию в правильное русло, а не на общество, людей или семью. Экстремальная музыка — не для всех, и как-то популяризировать ее сложно, но мы это делаем успешно.

— Какие изменения вы почувствовали, когда начали гастролировать по России? Есть ли ощущение, что в связи с последними событиями люди стали относиться ко всему скептически?

— Когда мы играли в 2020-м или 2021 году, нам отменили концерт, по-моему, в Красноярске. Мэр города выступил против нашего выступления, сказал, что мы экстремисты, поем неправильные песни.

Мы, например, не сравнимы с рэперами, которые поют о том, что «кути, делай, что хочешь». У нас есть песни, особенно из первых альбомов, которые называются «Ад», и почему-то некоторые считают, что мы это поем всерьез.

Я не хочу бодаться с людьми, потому что если ты против системы попрешь, она тебя просто перемелет. Но тем не менее я буду отстаивать свои человеческие права и свое творчество, потому что я в это вкладываю душу с 14 лет.

Сейчас мы хотим дать концерты по России, если нам, условно, разрешат. В Москве хотим сделать концерт, возможно, в Санкт-Петербурге. Я бы очень хотел еще выступить здесь, в Екатеринбурге.

— Одна из ваших фишек на концертах — выступать с флагом России.

— Сейчас идет СВО, но я очень хочу выступить в России. Я всегда выступаю с российским флагом — и в Америке, и в Европе. Я всегда это делал с душой, потому что люблю представлять свою родину в музыкальном аспекте. И нас всегда все поддерживали, ребята приходили на наши концерты за границей с флагом России, как дань уважения.

Я не политик. Я просто музыкант и делаю свое дело. Но я всегда буду за Россию, потому что вырос здесь. Россия мне всё дала — мои родители меня так воспитали. Я никогда не отвернусь от своей страны. Но, дай бог, этот мир наступит очень скоро.

— В последние годы Россия стала довольно консервативной страной. Как вы думаете, испортился или поменялся ли у молодежи вкус к музыке?

— Вкус к музыке, наверное, не испортился. Я не сторонник цензуры. В каких-то аспектах она, несомненно, должна быть, должно идти какое-то воспитание. Но иногда я смотрю, читаю новости из официальных источников и думаю: блин, ну это абсурд, запретили это, запретили то, этого наказали, потому что он сделал что-то или не так сказал.

В музыке это тоже происходит в России, и мне это не нравится. Я считаю, что это неправильно, потому что это сковывает людей.

— Кто, по-вашему, сегодня номер один артист в России?

— SHAMAN, что ли? Честно говоря, даже не знаю. Номер один… Ну я! Кто еще?

— Вы сейчас зарабатываете на мерче и на музыке. Есть ли у вас в планах открыть еще какой-то бизнес в России или Америке?

— Основной мой доход идет с музыки. Я уже создал, можно сказать, себе какую-то пенсию. По поводу моих масок: люди покупают их каждый день. Я очень сильно удивлен: нафиг кому-то они нужны? Оказывается, кому-то нужны уже на протяжении семи лет. Их производство у нас здесь в России, в Екатеринбурге, за границу я их продаю по ценнику выше, потому что там и налог, и доставка.

Я уже задумался о том, что нужен какой-то традиционный бизнес на стороне. У меня была кофейня, которую я отдал своей сестре. Также я вкладывался в бургерную, но у меня там чуть не пошло. Еще какие-то традиционные бизнесы пытался открывать. Я понял то, что если ты открываешь какой-то бизнес, туда нужно вкладывать всё свое внимание — а я не могу, потому что занимаюсь музыкой.

— Вы довольно разносторонний человек. Периодически и с медведем деретесь.

— «Деретесь» — это громко сказано. Я просто с ним обнимаюсь!

— С чего всё началось? Это выглядит очень страшно.

— Страшно, конечно. Когда мужик, который содержит этого медведя, открыл клетку, и тот вышел из нее, встал на две лапы, я чуть там в штаны не наделал. Если честно, первый раз в жизни медведя увидел, а здесь еще и надо с ним сейчас бороться. Его зовут Том.

Как это произошло? Мы снимали клип на песню «Баба-яга». Сидели с другом Никитой Коржовым, который постоянно мне подкидывает какие-то идеи. Он сказал, что в этом клипе нужно показать вообще всю русскую абсурдность: танк, избушка, русская рулетка и медведь.

У меня есть один хороший знакомый спортсмен Гога Тупурия. Он показал, как в соцсетях игрался с медведем. Я его попросил познакомить меня с этим человеком. Спустя два года я просто приехал поиграться с этим медведем, заснять ролики какие-то на телефон для себя.

— Вы — настоящий экстремал: любитель оружия, медведей, кулачных боев. Как далеко готовы зайти, чтобы пощекотать себе нервы?

— Я на самом деле поймал себя на мысли, что я адреналиновый наркоман. Никогда об этом не думал всерьез. Многих вещей я боюсь. Всё свое детство боялся фотографироваться. Я всего боялся вообще. Потом в моей жизни наступил переломный момент, и я начал смотреть страху в лицо и прямо идти на него.

Дело не в том, как далеко я могу зайти, а в том, как мне жизнь будет подкидывать моментов, на которые я буду реагировать.

— А что насчет кулачных боев? Почему, например, не модный ММА?

— Потому что ММА, по моему личному мнению, намного тяжелее, чем кулачные бои. Там есть и борьба, и удары ногами, а кулачные бои, это как боксерский поединок, только нифига не боксерский. На самом деле это тоже про некий страх, я закрываю свой гештальт. Первый кулачный бой провел в Америке.

— 25 января у вас пройдет первый бой в Екатеринбурге. Как так получилось, что вас позвали?

— Всё началось с того, что я хотел выступить в BKFC (Bare Knuckle Fighting Championship). Это организация в Америке, где сооснователь — Конор Макгрегор. Мне сказали, что нужна бойцовская лицензия, а у меня ее нет.

Чтобы ее получить, во Флориде нужно провести либо пять любительских боев, либо один профессиональный боксерский. Когда я прилетел сюда, написал одному человеку, который помог организовать поединок в RCC.

— Вы сейчас живете во Флориде. Что вам рассказывают про сильные пожары в Калифорнии?

— У нас там во Флориде не пожары, а наводнения. Когда я купил себе первую BMW М5, и в этот же день начался шторм, всё затопило, и моя бэха «приехала». Страховки не было, она была для меня слишком дорогой.

А в Калифорнии у меня есть знакомый, мы с ним недавно переписывались. Это Ронни Радке из группы Falling in Reverse, он отбитый тип на самом деле, но он мне нравится как человек и музыкант. Он живет как раз-таки в той области, где сейчас пожары.

Он дома снял мне видео: «У нас тут пожар». Я говорю: «А ты собираешься эвакуироваться?» Он говорит: «Не, нифига, я буду сейчас записывать трек, пускай всё горит».

— С Юрием Дудем** вы тоже встречались в Штатах. Расскажите, как прошло ваше интервью.

— Я был приятно удивлен, потому что за ним слежу очень давно. К нему можно по-разному относиться, тем более сейчас. Но мне с ним было очень приятно за одним столом сидеть, разговаривать. Когда он мне написал, мы были в Европе, он меня спросил, интересно ли сделать интервью, и я сказал, что пока нет. Ребята были против и сказали, что лучше вообще не высовываться. А потом я подумал: почему нет? Через несколько месяцев мы поехали в тур с Five Finger Death Punch и Marilyn Manson, и тогда я согласился.

Он попытался проникнуться нашей атмосферой андеграундной музыки и расспрашивал меня про личностные какие-то моменты, пытался раскрыть меня как персонажа. И у него это получилось.

— Вернусь к вопросу о жизни в Америке. Что вас удивляло, смущало или радовало?

— Огромный плюс в том, что там есть солнышко. Мне очень нравятся всякие спортивные машины. У меня есть Nissan Silvia S15. В Америке я на ней больше езжу, потому что дороги круче: нет пыли, грязи. И мне нравится то, что там передние номера не надо вешать на автомобиль.

Но с медициной есть такая история. У меня там случился аппендицит, я ходил пять дней, болел и всё-таки пошел к врачу сам. Они мне сказали: «Товарищ, ты бы еще пару дней походил, может, и коньки бы отбросил». Они меня прооперировали, и через месяц пришел счет на 37 тысяч долларов. В России есть очень много вещей, которые будут намного удобнее, намного полезнее для общества в целом.

Мы туда фокус свой направили, потому что, если ты там добиваешься чего-то в музыкальной индустрии, то автоматически становишься популярным по всему миру.

Я вырос на всяких культовых фильмах, которые снимались в Америке. И когда я туда прилетел первый раз, то просто ходил по улицам и чувствовал себя как дома, потому что уже видел это где-то.

Кстати, еда там отвратительная, фастфуд везде, всё в жире. У них там даже грибы в кляре.

— А что вкуснее, «Макдональдс» или «Вкусно — и точка»?

— «Вкусно — и точка» двести процентов. Там «Макдональдс» отвратительный, я туда ни ногой. Я там хожу только в русские магазины и дома готовлю сам.

— А какие плюсы жизни в Штатах вы бы еще выделили?

— Там очень развита логистика. Дороги между городами очень удобные. Их очень много, они широкие, на каждую американскую семью, условно, по 2−3 машины минимум. Если у тебя нет машины, всё, ты пропал.

— Не смущает ли вас, что практически у всех есть оружие?

— Там другой народ. Если бы у нас всем начали давать оружие, то непонятно, чем бы всё это закончилось. А там люди выросли с оружием. Конечно, там есть моменты, что стреляют и в школах, и в магазинах. Но, допустим, когда ты идешь и понимаешь, что у него ствол и у тебя ствол, ты не будешь с ним рамсить на ровном месте, потому что это просто рискованно.

Я считаю, что в Америке тебя воспитывают социум и родители. Ты можешь всё делать, не бояться. Они открыто себя ведут, а здесь у нас люди сдержаннее.

— А какие мысли у вас есть по поводу Дональда Трампа?

— Я не политик, но если бы у меня была возможность голосовать в США, я бы голосовал за Трампа. У него есть интерес заключить перемирие. А так, я особо не разбираюсь, что у них там происходит в Штатах.

Я там живу буквально три года, и при Трампе, когда я вел свой бизнес, налоговая ставка была меньше. Это тоже было приятно. Потом Байден пришел, и ставка поднялась.

— И последний вопрос: что для вас счастье?

— Первое, что в голову приходит: чтобы мама была здоровой, чтобы близкий человек был в достатке, чтобы со здоровьем у него всё было прекрасно. Я даже сейчас деньги какие-то зарабатываю и думаю, куда мне их тратить? Нафиг они мне нужны? Я дом маме построил и машину купил. Сейчас хочу семью, чтобы всё для нее делать. Я понял, что ты становишься более счастливым, когда отдаешь.

* соцсеть запрещена на территории РФ

** признан иноагентом в РФ

Посмотрите, какую дерзкую фотосессию недавно устроил Александр Шиколай в Екатеринбурге.

Почитайте интервью актера, стендап-комика, продюсера и режиссера из Полевского Александра Незлобина. Он рассказал о своей жизни в США, сложностях в семье, об успехах и неудачах в карьере, а также поделился главным мифом об Америке.