«Мне как русскому дозволено говорить намного больше». Комик Незлобин — об Урале, карьере в США и цензуре

Александр Незлобин, знаменитый комик с Урала, дал интервью Катерине Гордеевой*. В разговоре с журналистом он поделился своими воспоминаниями о детстве в Полевском, рассказал, почему его брат сидит в тюрьме и как ему живется в США.

Также комик говорил о спецоперации и выражал мнения, которые мы не можем опубликовать из-за законов о фейках и дискредитации ВС РФ. Но то, что можем — пересказываем.

— Я настолько был патриотом этого города, что когда мне, единственному из города ребенку, предложили путевку в «Артек», в лагерь, я сказал: «Я не поеду, потому что я люблю наш лагерь, наш полевской «Городок Солнца», я туда поеду!»

Он говорит: «Почему? Мы твоего брата сейчас поженим на девушке, получим гражданство». Брат говорит: «Я встречаюсь с Настей! Со своей будущей женой, я не буду!» Он говорит: «Это фиктивно, вам ничего не надо будет делать». Мы с братом там друг другу подмигнули, такую истерику закатили, и мы никуда не уехали с семьей.

— В Полевском есть градообразующее предприятие, завод, собственно, все работали на заводе. Много пили, дрались и занимались любовью, ну или сексом. То есть в городе обычно очень много измен, все со всеми спят.

— Мой брат сидит в тюрьме. Он осужден по статье о коррупции. Он был членом «Единой России», между прочим. Когда всё случилось, я позвонил адвокату, сказал, что вот, есть случай с братом, я не хочу знать, он преступник или нет, потому что у меня когда-нибудь в жизни будет интервью, в котором я не смогу соврать, а если даже совру — это будет видно на камере. Я готов оплатить ваши услуги, но я вообще ничего не хочу знать. У нас умер отец, [далее Незлобин говорит то, что мы не можем цитировать из-за требований закона], а потом нас обвинили.

— Мы с братом переписывались, сейчас у нас пропала связь. Сейчас он в какое-то другое место [уехал], я еще на новый адрес ему не писал. Мы с ним переписывались про детство, про папу, еще про что-то. Я ему какие-то книжки слал, которые ему запрещали. Книга «Фитнес в тюрьме» какого-то чувака американца. Я ее скачал и слал ему просто.

И брат мне всегда писал: «Ничего не надо». Про политику я, естественно, с ним не могу заговорить, потому что письма читает цензор. Во-вторых, мне кажется, что брат, как партийный деятель «Единой России», может это не то, что поддерживать…

— Я знаю, они сейчас делают второй сезон, они пишут. Без меня было три автора сценария и я периодически участвующий, но в основном ребята делали, молодцы. Я их называл: Алена Гуляшко, Аня Шлякова, Вадим Сотников. Они как бы все разошлись, их дьявол всех поссорил (я). Алена сейчас пишет второй сезон, а я отошел, у меня нет никаких финансовых и деловых отношений с «Кинопоиском».

Режиссера они найдут какого-нибудь талантливого. Я не знаю, как они и что будут делать, я с удовольствием приму участие, если я им понадоблюсь, но мне за это никаких денег не надо и мою фамилию там не надо ставить.

Сейчас непонятно, как они будут его снимать: проект этот существует, авторы есть, ребят можно собрать, есть идея. Есть несколько написанных сценариев. Я там не работаю, проекту это безопасно, но я потрачу всё свое время и с удовольствием поучаствую, если им будет надо.

— На СТС — да, но, скорее, было внутреннее переживание одного конкретного редактора. На ТНТ юристы говорили, что там не надо: Apple показывать не надо и вот это не надо. Про вакцину говорили не надо условно потому, что люди боятся прививаться, а надо бы всех привить, потому что умирают. Про пенсионную реформу вырезали. А на СТС уже просто говорили: «Ребята, мы развлекательный канал, просто не лезьте туда. Мы хотим делать что-то в стиле "Папиных дочек"».

— У меня была шутка: «Мне позвонила жена, сказала, что надо целиком отказаться от пластика, потому что это неэкологично. И я забрал у нее кредитную карточку». Смешная шутка, [прием] — неожиданное ожидание, и я такой: наверное, здесь сексизм. (Гордеева* ответила: «В целом да». — Прим. ред.)

Я такой: «Блин, окей». Я просто люблю испытывать границы зрителя на предмет: можно или нет. Видимо, во мне тоже есть это детское: «А-а-а, [надо] поковырять».

Я [на выступлении] такой: «If you think I am a sexist, [длинная пауза] don`t» (если ты думаешь, что я сексист, не думай так, — Прим. ред.). И просто за то, что я протупил (сделал длинную паузу, пока вспоминал последнее слово. — Прим. ред.), это для них зашло как шутка.

И они посмеялись уже над моим персонажем. Что я такой приехал и... И мне, кстати, как русскому комику дозволено говорить намного больше, чем американскому. Потому что мне это простительно. Потому что «я вот это не понимаю у вас тут, а у нас тут вот так».

И потом я сказал: Don`t think, и они поржали, и я думаю: я сейчас еще и добью это еще смешнее. If you are a woman (вместе складывается в «Если ты женщина, то не думай». — Прим. ред.). По сути, я сказал ужаснейшую вещь. «Если вы думаете, что я сексист, не думайте. Если вы женщина». Понимаешь? Это же, ну, мегасексистская вещь. Но атмосфера, что ты это говоришь в клубе, где тебя могут закэнселлить, что ты это говоришь со сцены, где 80% женщин в зале — это само как бы облегчает [ситуацию]...

И люди начали орать в зале, типа «Во-о-о-у». И я испугался. И такой: «Пожалуйста, не отменяйте меня. Мне будет негде жить, если вторая страна запретит мне выступать со стендапом». И тут они разрядились и просто вынесли меня на руках из зала.

Потому что они всё понимают. Ты не должен атаковать те слои общества, которые в беде. Которым сейчас плохо. Вот их — нельзя атаковать.

В Лос-Анджелесе 600 тысяч русскоязычных. Но опять-таки сейчас многие условно белорусы, украинцы — они поставили себе другой язык в настройках. И их не учитывают. Кто понимает русский и может прийти потенциально [на шоу русскоязычных комиков] — их под миллион. Простая арифметика: 5 тысяч человек условно каждый месяц переходят границу с Мексикой. 50–60 тысяч получается в год. Правильно?

Это новая волна [эмиграции]. И она отличается тем, что это волна, у которой есть деньги. Раньше люди оставляли последнее, а сейчас, частично, как все люди, которые релоцируются, они уже работают с международными компаниями. Google, Amazon, Netflix. Очень много людей я знаю, которые уже в Google 2–3 года работали, но жили в России. Или на Украине. И люди приехали с деньгами сюда.

Гордеева* сказала: «Во время съемок сериала "Конец света" у тебя умер твой отец». Незлобин ответил: «*** [кошмар]».

— И ты уехал со съемок на один день, и вернулся, и встал, продолжил снимать.

— Я после похорон по Zoom смену смотрел.

— Сколько ты отсутствовал на площадке?

— Три или четыре дня. Не знаю. Там какой-то выходной сделали, еще что-то.

Похороны проходили в Полевском. Я его подсадил на «Ведьмака», на игру «Ведьмак», мама очень жаловалась, что он ночами не спит. Он играл. И он так заигрывался... В три, в четыре утра она говорит: «Я выйду, а он до сих пор играет». Я говорю: «Ну зато он не пьет. Ну круто же, что он играет, а не бухает».

Он не бухал, ну в юности, наверное. Он в такие тяжелые времена начинал работать, когда к нему подходили с автоматом и говорили: «Ящик кваса забираем». И он говорил: «Нет».

И он сыграл в этого «Ведьмака», и я очень долго маме говорил... Короче, я наклеил ему на крест, на могилку, наклейку «Ведьмака». И сейчас памятник заказывали, я говорю: «Надо сделать». Там есть наклейка. Он читал, наверное, всего Сапковского (Анджея Сапковского, автора книг о ведьмаке. — Прим. ред.), любил очень эту тему.

— У вас близкие были отношения?

— С отцом — да, очень. Ну и с мамой. Отец ну прям бро. Я очень хотел бы куда-то к нему приходить на могилу, но я для этого могу просто включить заставку «Ведьмака» и поощущать себя там с ним. Я ему помогал финальную битву проходить.

Мы семейные бизнесмены. Отец как раз перед первым кризисом, 1998-й был, заняли они 100 тысяч долларов. И доллар из 6 рублей стал 28. И отдавали они это в долларах. Они занимались металлом, и потом вышел закон, что всем фирмам в Свердловской области нельзя заниматься металлом, можно только государственным службам. И бизнес как бы нахер пошел.

Маме очень тяжело было. Там получилось, видишь... Его прооперировали, была аневризма, и его привезли в больницу, где бабушка работала. Его мама. И там чувак, уже эмигрант, кто-то из Средней Азии, говорит: «Ну скажи, что у тебя [за болезнь]. Я не знаю, у меня компьютера нет. Ну ты сам скажи, от чего тебя лечить, я тебя вылечу».

Отец позвонил кому-то, говорит: «Везите меня в другое [место]». Повезли в другое, в больницу в южную часть города. Там сделали ему какие-то снимки, что-то, но у них не было компьютера, чтобы их прочитать. И они вот так возили его три дня между больницами.

В итоге мы договорились, его отвезли в Екатеринбург, в областную.

Я помню, как мне звонил врач, который его оперировал, и говорил: «У меня просто здесь тяжелые больные. Я не могу его оставить, потому что, ну, другие есть больные, у кого могут быть с этим осложнения».

И они договорились с Пермью, что они его туда перевезут. И они его перевезли туда, и вот я считаю, что вот эта дорога ему далась тяжело. 300 километров по вот этой дороге. Он мне позвонил, говорит: «Саш, у меня ковид». И он так грустно это сказал. А мы в это время снимаем у церкви. И я такой: «Это Бог меня наказывает за то, что я тему сатаны трогаю».

* Внесена Минюстром РФ в реестр иноагентов.

В другом интервью Незлобин рассказывал о трудностях жизни в США. Он отправился покорять Америку еще в 2019 году. О деле его брата мы рассказывали отдельно. Он сидит пятилетний срок.

Еще раньше Незлобин заступался за комика, которому запретили жить в России из-за плохой шутки.