Как разбили настоящий Range Rover и зачем приходил батюшка? Интервью про съемки большого кино в Екатеринбурге

На большие экраны с 23 июня выйдет фильм «Межсезонье» московского режиссера Александра Ханта, автора драмы «Как Витька Чеснок вез Лёху Штыря в дом инвалидов». Снимали кино в Свердловской области, поэтому в Екатеринбурге прошли и первые предпремьерные показы ленты о подростках.

Режиссер и команда фильма прилетали на Урал, выступали с мастер-классами в Свердловской киностудии, отвечали на вопросы зрителей в «Ельцин Центре» и «Синема Парке». А в интервью E1.RU Александр Хант и исполнитель главной роли в «Межсезонье» Игорь Иванов рассказали о том, как проходили съемки, во время которых разбили и скинули в карьер настоящий Range Rover. А еще — что делал батюшка на съемочной площадке и при чем тут псковские школьники.

— Когда в Екатеринбурге снимали «Страну ОЗ», местные жители не раз вызывали полицию, а про вашу сцену с влетающим в стену Range Rover на Уралмаше нам в редакцию писали сразу несколько человек. Доставило ли это проблем?

— Александр Хант: Я думаю, что это в любом случае неизбежно: бдительные граждане бдят везде. Это нам никак не мешало. Но зато на этой смене к нам приходил батюшка и окропил нас святой водой. Вот это было неожиданно. Там рядом церковь, он знал про съемки и захотел прийти и как-то выразить свою поддержку.

Екатеринбург не испорчен кинопроизводством, потому что киноиндустрия часто оставляет негативный след. Разные бывают съемочные группы, и если какая-нибудь из них вела себя не очень хорошо — мусор после себя оставила или еще что — то автоматически такое отношение будет ко всем, и съемочные группы будут восприниматься как какие-то упыри, которые приезжают мешать людям жить.

Поэтому в Екатеринбурге мы, скорее, чувствовали желание помочь нам. А в нашем случае, когда мы снимали наш партизанский фильм на коленке, это было просто спасением.

— А сама сцена с аварией? Как можно взять машину и отправить в стену?

— А. Х.: Так и делается. Берут машину и отправляют в стену.

— Игорь Иванов: Мы покупали ее в Перми. Причем нам ее предлагали, по-моему, за 700 тысяч рублей, но Макс, продюсер, уговорил скинуть половину. Они в итоге согласились, потому что продавали эту машину уже пять лет. Мы домчали на ней до Екатеринбурга. Я думал: «Какая классная тачка! Я впервые еду на Range Rover!» И чуть ли не на следующий день он уже начал подводить, постоянно ломался и глох. В итоге пришлось искать второй такой.

— А. Х.: Первый мы купили за 300 с чем-то тысяч рублей, а второй арендовали. Тот, который постоянно ломался, в стену врезался сам и после этого еще остался жив. А потом мы поехали в Красноуфимск и заехали по пути в Дидинский тоннель, чтобы там снять сцену, оказавшуюся в итоге очень важной для фильма.

Дорога туда по факту отсутствует, еще и погода была ужасная. Мы с большим трудом до этого тоннеля доехали на нашем игровом автомобиле. Всё сняли, группа начала сворачиваться и уезжать. В итоге мы с оператором Наташей Макаровой остались, чтобы подснять еще один кадр, который всё равно никуда не вошел. Сели в этот Range Rover, в первой же глубокой луже случился гидроудар, и машина просто погибла.

Вся группа к тому моменту уже выехала на трассу, а мы остались одни, еще и без связи. Ходили, искали точку, откуда можно было бы позвонить. Зашли достаточно далеко, в деревню, за нами вернулся продюсер. Машину пришлось бросать и потом вытаскивать. Но проблема-то была в том, что машина нам нужна на ходу. В итоге мы просто вынуждены были арендовать другой Range Rover. Но внешне-то он должен был быть таким же побитым! Пришлось всю переднюю часть переставлять с убитой машины.

А в финале, когда у нас Range Rover падает в карьер и разбивается, это был последний день поломанной машины. Мы его на тросу потянули другим Range Rover, и всё произошло так, как надо.

— И. И.: Этот момент одновременно снимали очень много камер со всех сторон, потому что права на ошибку не было. Только один дубль.

— А почему вообще изначально решили снимать в Екатеринбурге?

— А. Х.: У меня нет какого-то конкретного ответа. Всё очень просто случилось. Есть потрясающий талантливый фотограф Костя Тишше, который снимает современную российскую реальность так, как ее видит. И это его восприятие оказалось нам очень близким. Сначала мы с оператором Наташей приехали сюда, чтобы познакомиться с Костей и вживую увидеть эти места, и этой первой поездки в Екатеринбург стало достаточно. Мы с первых дней влюбились в город.

— Приходилось договариваться с мэрией, чтобы не было проблем?

— А. Х.: Да. И мне кажется, что теперь Максима Добромыслова знают не только люди в администрации Екатеринбурга, но и дворовые собаки. Потому что он обошел всех, всем всё объяснил. То, как город нам помогал со съемками, целиком его заслуга.

И Свердловская киностудия, конечно, тоже очень помогла и технически, и помещением поделилась — здесь мы проводили занятия. Так что в Екатеринбурге много кто знает про «Межсезонье». И пока все в ожидании, мы в переживаниях.

— Под трейлером видела огромное количество заинтересованных комментариев. Так что всё должно быть хорошо.

— А. Х.: А я помню на YouTube под трейлером «Чеснока» комментарий: «Опять оператором карлика взяли. Всюду нижние ракурсы».

— И. И.: Под «Межсезоньем» один из первых комментариев — это «О! Это же Спартак!». За то время, пока мы снимали, он стал настоящей звездой со своим участием в боях.

— В Екатеринбурге-то он давно знаменитость. А как в фильм попал? Его роль изначально была или пришлось придумывать под колоритного персонажа?

— А. Х.: Персонаж был в сценарии с самого начала. Когда мы собирались в Екатеринбург, первым поехал наш художник Никита Евглевский, готовить почву, объекты. Вот дом, который у нас в финале, например — это тоже построенная Никитой декорация.

И когда мы приехали, он нам рассказал, что сходил на выставку и познакомился там с таким интересным человеком, что у него есть коза и что мы все обязательно тоже должны с ним познакомиться. Мы приехали к нему в гости, Спартак напал на нас, покусал, начал нас душить, давить... И мы поняли, что это как раз тот человек, которого мы искали.

— Много было еще людей именно из Екатеринбурга?

— А. Х.: Вообще, большая часть команды была из Екатеринбурга. Именно подростки-актеры были в массовке, в эпизодах. У нас есть в финале важный кадр, где они раздетые зимой по лесу идут. Там было человек 500!

— При таком количестве несовершеннолетних у вас должна была быть огромная команда юристов...

— А. Х.: Так и было. У нас есть все разрешения, все подписи родителей. Поэтому самый большой цех в нашей команде был как раз административный.

— Почему вообще решили набирать подростков без опыта и как проходил кастинг?

— И. И.: С кастингом была целая история. Сначала нужно было подать заявку в группу во «ВКонтакте», потом Саша прислал вопросы, которые касались всего — жизни, отношений с родителями, каких-то фундаментальных тем... А в том возрасте вообще, наверное, не с кем обсудить такое, потому что со сверстниками обычно не обсуждается, а с родителями точно нельзя. И ответы нужно было записывать на видео.

Почему-то было доверие к камере. Я начинал рассказывать такие вещи, которые никому не говорил. И, мне кажется, так у многих было. Хотя вообще это было странно — отправлять потом это видео незнакомому человеку в Москву, который ночами будет это все отсматривать...

Потом мы встретились с Сашей в Питере. Я пришел на костылях, потому что за неделю до этого порвал связки на ноге. Я в 13 лет познакомился со студентами режиссерского факультета и играл в их короткометражках. Тут решил попробовать себя и в итоге в фильме я по сути и не играл ничего, это был просто я в предлагаемых обстоятельствах.

— В этом и была изначальная задумка: позвать настоящих подростков, чтобы они были с собой в предлагаемых обстоятельствах и всё выглядело естественно?

— А. Х.: Да. Я думаю, мы пытались создать условия, в которых не сценарий диктует, как быть, а можно отправиться за героями и посмотреть, что с ними будет. Мы вместе с Игорем и Женей (Виноградовой, исполнительницей главной роли. — Прим. ред.) сидели, переписывали сценарий, и много чего появлялось в процессе, но всё равно приходилось иногда возвращаться к сценарию, чтобы не нарушать структуру.

Я получил огромное удовольствие от такого симбиоза. Работать с юными людьми, у которых горят глаза, которые вместе с тобой отчаянно готовы идти столько, сколько нужно — это ценно и важно. С профессиональными актерами этот путь сложнее проходить. Не хочу бросать камень в их огород, но из-за их опыта они часто начинают влиять на процесс. И я с трудом представляю, что их бы устроило полгода жить так, как мы — в режиме «А сегодня еды нет».

Мы на самом деле жили в спартанских условиях.

И квартиры были набиты людьми. Не было фраз «Это моя комната» — было «Это наша комната». Поэтому, мне кажется, «Межсезонье» — это во многом даже не фильм, а наша совместная дорога.

— И. И.: А сначала мы жили на Синих Камнях — 13 человек в трехкомнатной квартире. Потом сняли дом на Шаумяна. Было весело.

— А какой был бюджет у фильма?

— А. Х.: Тут может сказать только продюсер Максим Добромыслов, потому что я даже не представляю, сколько он нашел денег и сколько еще должен.

— Но были заложены гонорары актерам, суточные?

— И. И.: Два месяца у нас были репетиции в Москве. Мне сняли квартиру, платили суточные 500 рублей в день. Я кайфовал, тратил их... А в какой-то момент они перестали приходить. Пишу продюсеру: «А вы не забыли мне прислать мои 500 рублей сегодня, вчера, позавчера...?» Мне сказали: «Всё будет».

— А. Х.: Мы ходили в Минкульт, чтобы получить деньги на фильм, но денег не дали. Поставили нас в резерв. Это не значило, что не дали бы денег совсем, но когда бы это произошло — непонятно. А мы рисковали совсем потерять фильм — герои вырастут и мало ли что еще.

Поэтому приняли отчаянное решение: снимать как есть. Всем, кроме Игоря, сказали, что денег нет, заплатить никому не сможем, едем в неизвестность и буквально на свои. Кто с нами — поехал, кто откажется — мы прекрасно всё понимаем. А Игорю не сказали. Видимо, я переживал, что он откажется. Но не отказался вообще никто.

— Минкульт в итоге вообще никак не поучаствовал?

— А. Х.: Когда начали снимать, нам уже не положены были никакие деньги. Сейчас, когда фильм уже готов, министерство объявило конкурс на поддержку фильмов, снятых без государственного финансирования, чтобы помочь в прокате. Этот конкурс мы прошли. Минкульт, как мне кажется, понял, что он ошибся и всё-таки дал нам немножко денег, чтобы мы хотя бы постеры могли напечатать и разрекламировать фильм.

— Почему за основу фильма вы решили взять историю псковских школьников?

— А. Х.: Сказать «за основу» будет не совсем правильно. Когда я узнал про эту историю, это стало отправным моментом, почему «Межсезонье» вообще возникло. Это фильм, который случился из-за трагедии Кати и Дениса. Когда я смотрел трансляцию, которую они снимали, закрывшись в доме, окруженные полицией, у меня было ощущение, что эти ребята — не самоубийцы и не отлетевшие подростки, а абсолютно нормальные ребята, которые оказались в непростой ситуации и сами не знали, как из нее выбраться.

И трагедия тут прежде всего в этой пропасти непонимания. Когда люди с внешней стороны — полиция и родители — не понимали, что нужно сказать этим детям, как нужно себя вести, чтобы не допустить того, что произошло. Я думаю, что у многих возникло ощущение, что они могли бы это разрешить. У меня оно точно было, я чувствовал, что я бы смог договориться и развернуть ситуацию, потому что она не была катастрофичной.

Это было главной причиной, почему возник фильм «Межсезонье», который наверняка имеет пересечения с историей Кати и Дениса, но всё-таки это вымышленная история.

— После тех событий было еще несколько случаев, когда подростки и молодые люди устраивали стрельбу, а новости о случаях подростковой жестокости появляются чуть ли не каждый месяц. Почему, по-вашему, этого стало больше?

— А.Х.: Вообще, если в ситуации немножко разобраться — а я разбирался — то количество тех же самоубийств по статистике сокращается. Ощущение того, что этого становится больше, возникает только из-за того, что информационно это стало доступнее.

Я не считаю, что об этом нужно молчать и что в этом виноваты СМИ или кино, но об этом нужно говорить в ключе проблемы. Чтобы разбираться в этом и как можно больше рождать дискуссию в обществе, чтобы потом эта дискуссия переходила и в семьи.

Родители часто даже не знают, что происходит с их детьми. Спроси у любого подростка в России, знают ли его родители, как и где он гуляет — ничего они не знают. У детей даже нет мысли: «Пойду, расскажу им, что со мной сегодня было».

Когда я в лагере спрашивал у детей, кто такой взрослый человек, они отвечали очень шаблонно. Так же, как взрослые говорят о подростках.

Если ты хочешь, чтобы твой ребенок с тобой говорил откровенно и делился переживаниями, нужно самому начинать быть честным и рассказывать о том, что происходит с тобой. А получается, что родители и не догадываются, что откровенные отношения строятся по их инициативе. Вот это и рождает подобные трагедии.

И если благодаря фильму и разговорам про это мы сможем зародить доверительные отношения хотя бы в нескольких семьях, это уже будет успех.

— То есть «Межсезонье» — это фильм для родителей?

— А. Х.: Думаю, это фильм для людей в возрасте, в том числе и для пенсионеров. На самом деле у меня нет четкого ответа, для кого конкретно этот фильм. Я от всех слышал разные оценки.

На одном показе встал учитель и сказал: «Я — учитель. И я вам вот что хочу сказать: я приду в школу и всем рекомендательно посоветую посмотреть этот фильм. Всем своим коллегам». А был другой случай, еще на фестивале. Встала женщина и говорит: «Я — учитель. Таких детей у нас нет. Вы это всё выдумали». И были дети из ее школы, которые тут же сказали «Вообще-то это мы».

Главная история «Межсезонья» — это то, что происходит с подростками в этом возрасте, когда возникает тяга познать мир и заявить о себе, о своей громкой цели. Наша героиня говорит, что нужно устроить революцию, изменить мир и себя в этом мире. Это то, что на самом деле происходит с подростками, и отрицать это глупо. Это нужно понимать.

В фильме есть песня группы «Дайте танк (!)» — «Мы», где есть слова: «Погоди, куда ты? Погоди, куда ты, молодость моя?» И мне кажется, в фильм зашит в том числе и мой подростковый опыт. От своего поколения я уже слышал отклики: «Я себя вспомнил тогда, что я тоже таким был». Это тоже важно.

— Не боитесь, что фильм произведет обратный эффект, и начнут говорить, что он наоборот, популяризирует у подростков желание совершить революцию?

— А. Х.: От бдящих жителей никуда не деться. Но я живу по принципу «делай что должен, и будь что будет». Самое страшное — это начать руководствоваться какими-то такими перспективами и думать, что это может быть как-то не так воспринято, и поэтому лучше так не делать. Для меня как для режиссера это точно была бы катастрофа.

Мы также рассказывали, что этой весной в Свердловской области начала снимать полнометражный фильм команда Red Pepper Film, а Свердловская киностудия собирается сделать фильм про рэпера Niletto.

В прошлом году по ТВ показывали новую версию «Угрюм-реки», снятую на Урале. Мы спрашивали у киноведа и людей, причастных к советской экранизации, как им новый сериал.