Многие люди, посмотревшие южнокорейский сериал «Игра в кальмара», критикуют его, говоря, что благодаря таким фильмам подростки становятся жестокими. Кто-то и вовсе не может смотреть на подобные кровавые сцены. А некоторые пришли в восторг от этого сериала и даже стали пробовать сами играть в игры, которые в нем показали.
Психолог, специалист по детской безопасности Анастасия Беренова порассуждала на эту тему и объяснила причины популярности сериала и то, способен ли он спровоцировать агрессию у молодежи.
Попросили прокомментировать фильм «Игра в кальмара». Я честно попыталась посмотреть, но меня хватило минут на 15 — не моя эстетика настолько, что на физическом уровне стало противно.
Какая-то история про выживание, жизнь в режиме выживания, человеческий муравейник, ощущение героев жертвами как на уровне ощущений от их прошлой жизни, так и в прямом смысле. Выживание, доведенное до максимума.
В свете постоянных локдаунов, разорений, куар-кодов и непредсказуемости пандемии (даже прививка не дает гарантии) понятно, почему такой ажиотаж, — выстрелило в самое болевое, хотя история, поднятая в фильме, не нова.
От этого как-то непереносимо в первые же минуты (я честно прокрутила все серии и посмотрела отрывочно). Ну и полностью лишенный природы и индивидуальности мир — страшно. Короче, для меня слишком много триггеров, я смотреть не смогла. Тем более я в Азии посетила все почти страны, и ощущение человеческого муравейника довольно тяжелое для меня, увиденное наяву в больших городах.
Далее пришлось делать опрос среди детей.
На помощь пришла дочь, которая заявила, что мне его действительно смотреть категорически нельзя, нервы у меня нежные, а ей сериал понравился и она сейчас всё объяснит (у нее правда нервы как канаты, она смотрит кино и вообще не вовлекается, оценивая другие вещи).
Первым и самым удивительным была банальная история на поверхности — они правда в классе повторяют эти игры (без мочилова, конечно), потому что всё это для них в новинку. Ну то есть они реально двигательных смысловых игр знают мало. Я бы в жизни не догадалась, что это может привлекать.
Но! Исходно у них класс не агрессивный, шумный, хулиганский, они гуляют толпой по району дотемна (такой вымирающий вид дворовых детей), но не злобный. Поэтому всё, что они используют в играх после фильма, — без агрессии.
Может ли фильм спровоцировать агрессию? Как и любая информация, которая в агрессивных системах уже сформированных будет использоваться.
Далее из важного, что она отметила, — что даже в экстремальной ситуации можно быть друзьями и верить в дружбу, сюжет, визуал. Ну и опять же философский вопрос, с которым сталкиваются подростки (уже из опросов старших учеников), — судьба человека-винтика, расслоение и выживание с капиталистическим лицом (что такое капитализм, они при этом не знают, но сопереживают героям, ставшими, по сути, изгоями). Вообще тема сочувствия изгоям — самая что ни на есть подростковая, одна из граней их мироощущения.
Из выводов.
Ничего страшного в самом фильме нет. Скорее есть страх посмотреть показанным в нем проблемам в лицо.
Играть в подвижные игры полезно. Это капитан Очевидность.
Может ли фильм стать спусковым крючком к рискованным играм? Может, как любой призыв к риску, если есть определенные расстройства.
Что делать? Не исключать из жизни детей разумную степень риска, конкуренции и при этом следить за психическим здоровьем. Подросткам нужен риск, это часть их инициации, а они настолько его лишены, что даже по городу сами не передвигаются. А в стерильной среде как раз и возникает потребность к крайностям.
Может ли фильм увеличить жестокость? Если у детей есть разумные отлаженные механизмы выражения агрессии, есть возможность обсудить сложные темы — нет. Если коллектив исходно жесток — да. Работать надо над управлением (не подавлением) агрессии, вовремя профилактировать травлю.
У наших детей информационный поток в разы выше, чем у нас, им нужны новые механизмы взаимодействия с информацией, управления ей, запрещать бесполезно.
Согласны с автором?
Напомним, мы рассказывали, что возле екатеринбургской школы подростки устроили «Игру в кальмара».