«Весил 165 кило»: как живет первый признанный Кен в России — скандальный участник «Дом-2» рассказал о 29 операциях

В Новосибирск приехал первый признанный Кен в России и скандальный экс-участник шоу «Дом-2», 34-летний Егор Холявин. Человек, который пережил 29 пластических операций и которому предстоит пережить еще около сорока хирургических вмешательств. Корреспондент НГС Илья Калинин встретился с Егором практически сразу после его приезда и почти два часа расспрашивал живое воплощение спутника куклы Барби о подробностях его жизни.

Первый признанный Кен в России

— Первое, что выдает интернет по запросу о тебе: «признанный Кен в России». Кем признанный и что тебе дает этот статус?

— Это самый частый вопрос: кто меня признал? Кто повесил на меня этот титул? Для многих вообще непонятна эта история: откуда ты вообще взялся и назвался Кеном? Кто такой Кен? Это — мужчина, бойфренд Барби. Когда-то Mattel (американская компания по выпуску игрушек. — Прим. ред.) создала этот бренд: сначала Барби, а потом обзавелись мужчиной — Кеном. И он стал эталоном мужской красоты.

— И эта компания заключила с тобой договор?

— Да, это был контракт, он заключен чуть больше трех лет назад, на первого признанного Кена в России. И после того, как мы начали эту работу — работу по перевоплощению в бойфренда Барби, живую куклу — было запланировано 64 пластических операции. К концу всех операций ты должен выглядеть не так, как сейчас (на момент подписания договора. — Прим. ред.) с весом 165 килограмм, а стать идеалом и законодателем мужской красоты в России. У нас же нет законодателей: есть модели плюс-сайз, тут же — анорексики, трансгендеры… И все являются моделями. Нет того, кто диктует эти правила. А они хотели, чтобы в России появился мужчина, который будет диктовать именно мужскую красоту.

— Я так понимаю, для тебя эти операции были бесплатными в рамках договора?

— Да, конечно. Но первый контракт, который мне предложили, был очень жестким. Камеру — в мою квартиру и жить по правилам контракта: ни шаг влево, ни шаг вправо. Это — быть в тех местах, где тебе скажут, это надевать то, что тебе скажут, это оперироваться там, где скажут и теми врачами, которых они выбрали, и в той стране. У тебя нет права ни на что. Гонорар, который мне изначально предложили, был неплохой, но он меня не устраивал. Я понимал, что для них это — шоу. И я понимал, что на третьей операции могу скончаться на операционном столе. И это тоже для них будет шоу, это тоже для них будет заработок. А это — моя жизнь. Тогда я подумал и сказал: «Ребята, извините, но я не буду с вами работать». Первый контракт отказался подписывать. Мы отложили эту историю на некоторое время. С сентября до декабря. Потом я подписал контракт, и первая операция у меня была 16 января 2018 года.

— В контракте что изменилось?

— Сумма и условия. Я им нужен был — нужен был тот толстый человек со 165 килограммами, который изменится до неузнаваемости. Я поставил условием оперироваться в нашей стране. А должен был оперироваться в Лондоне. Но там я — чужой человек, а тут у меня — мама и папа, которые будут рядом, если мне станет плохо. Тяжелый реабилитационный период никто не отменял. Тут друзья опять же. Да, медицина там лучше, но там — чужие люди. Второе условие: я хочу оперироваться у тех врачей, которых сам выберу. Чтобы мне можно было каждого изучить и доверять ему. Третье — сумма гонорара. Я попросил выплаты сразу в размере московской квартиры.

— Московские квартиры тоже разные. Есть в Бутово, например.

— У меня как раз есть там квартира. (Смеется.) Нет, эта квартира — в районе Садового кольца. Квартира в 64 квадратных метра, с ремонтом, мебелью. Огромная такая студия, с огромной ванной… Я за каждую операцию получаю деньги, каждое посещение определенных процедур тоже оплачивается компанией. Потому что это — работа. Одеться в роли Кена — это работа.

— А видеонаблюдение осталось в контракте?

— Да, шоу «Дневник Кена» записывалось каждый день. Съемки велись в отдельной квартире. Им было интересно знать, с кем я засыпаю, с кем просыпаюсь, кто мне помогает… Это телешоу в Лондоне. Проект еще снимается. Всего же 29 операций прошло. Моя жизнь превратилась в сплошной реабилитационный период: реабилитация за реабилитацией, я резал себя не щадя.

— Почему ты решился пойти на это и почему в Mattel выбрали именно тебя?

— Если бы меня миру не показали в свое время в телепроекте «Дом-2», куда я всё-таки рискнул прийти... А ведь мало кто рискнет прийти показать свои 165 килограммов в стране, в которой ненавидят толстых людей. Просто ненавидят! Что я там выдержал, как я пережил эти два года реалити-шоу, будучи толстым, потому что проект запрещал мне худеть. Потом про меня сняли фильм «Егор Холявин — неоднозначный герой» для того, чтобы показать его за границей. И меня заметили.

— Конечно, история с похудением меня мучила: я понимал, что самостоятельно это сделать не получится. Я весил 165 килограммов при росте 186 сантиметров. И я в такой момент оказался один: в переломный момент жизни. Ты остаешься в тот момент сам с собой наедине: и отношений уже нет, и возраст, и делать что-то надо… Это — депрессия, не сломаться бы. И тут приходят они (Mattel. — Прим. ред.). И ты думаешь: «А! Умру — так… Я лучше рискну и постараюсь сделать свою жизнь счастливей». Даже когда я ложился на операционный стол, я понимал, что могу не проснуться. Не проснусь, значит, это — моя судьба, а проснусь — значит, это шаг к тому, чтобы изменить себя.

— Что тяжелее всего переносил в этих операциях?

— Мамины слезы тяжелей всего переносились. А самая тяжелая операция — имплантат в подбородок. И пересадка бороды. Видите, шрам? (Показывает шрам на шее. — Прим. ред.) Этот шрам повлиял на мой вес. На меня было нападение до проекта «Дом-2»: три ножевых ранения, клиническая смерть, десять месяцев восстановления, 165 килограммов набранного веса, трагедия моей семьи, боль моих родных… Выжить, но проснуться на операционном столе с разорванным ртом, с искусственной вентиляцией легких и так далее, тогда ты просто задумываешься: «А нафига ты выжил? Нафига это всё? Ты жить будешь прикованный к постели». После того, как я пришел в себя, я ненавидел этого человека (заказчика нападения. — Прим. ред.) и никогда не подумал бы, что такое в жизни может со мной произойти. А сейчас я задумываюсь о том, что это изменило всю мою жизнь. Если бы не та роковая случайность, жил бы я сейчас этой жизнью и был ли я счастлив?

— А что это за нападение?

— Нападение было возле дома: выхожу из машины — три ножевых ранения. Удар в горло — первое. Это с работой было связано. Я в торговле работал, в крупной корпорации… Не хочу особо вдаваться в подробности.

— Поймали преступника?

— Нет, до сих пор в федеральном розыске.

— Это кто-то из конкурентов был?

— Это было личное… Женщина. Не доказано ничто, поэтому я никого не могу обвинять. Но история говорит, что там была заказчица.

— Оскорбленная женщина?

— Она изначально меня привела в это дело. Я был ее протеже. Я был двадцатилетний сопляк, когда попал к ней. Пришел с армии, высокий парень… Получил ее наставления, ее помощь, ее поддержку. Но в какой-то момент произошла трагедия в моей жизни. И тогда я понял: обиженные женщины...

— Ты ей отказал?

— Это была некая любовная история. Но я понимал, что эта женщина годится мне в мамы. И технично слился.

— А зачем волосы на бороду пересаживать?

— Борода перестала расти из-за шрама. Мне просто хотели шрам отшлифовать. Мне говорили: Кен не должен быть бородатым. А я: «Ха! В смысле?» Мы — русские мужики, эталон мужской красоты. Иконы наши православные — все бородатые. Это была война с ними: как я доказывал, что у меня должна быть борода. А мне — «Нет! Родриго Алвис (экс-Кен из Бразилии. — Прим. ред.) без бороды!» Сейчас, правда, он уже Джессика. Кен из Турции, Кен из Норвегии — тоже без бород. А я доказывал, что борода нужна мужику. Доказал.

— То есть ты первый Кен с бородой?

— Да. Ну почему я должен быть похож на Родриго Алвиса? Не хочу быть таким, а хочу быть своим! Русским хочу быть! Вот теперь кайфую, не стригу. Один раз сбрил за всё время, по спецзаказу канала Musiс Box Russia. Они очень просили, заплатили денег — очень хотели видеть меня на красной ковровой дорожке [на церемонии награждения исполнителей] без бороды. И сами пожалели: меня никто не узнал. Я стою на красной ковровой дорожке, а они Холявина ищут. (Смеется). А так, я бороду не брею, один раз побрил, так как она может не вырасти. Тоже риски есть. Это как зрение… Следующая моя операция — изменение цвета глаз. Там же ослепнуть можно. Хочу в ярко-голубой цвет.

Сейчас я могу уже диктовать условия. Потому что я им (организаторам шоу с Кенами. — Прим. ред.) уже нужен. Не они мне… Это очень важно, что ты нужен им — любыми способами. Потому что они не могут уже потерять тебя, ведь должны же они прийти к какому-то концу… Но у меня серьезные проблемы со здоровьем. Меня многие спрашивают: «Доволен?» Не доволен своей внешностью. Так вот эта оболочка моя для кого-то может и выглядеть красивой, но внутри у меня куча проблем. Куча проблем именно со здоровьем.

— Это связано с частыми операциями?

— Конечно, это — наркозы постоянные… Это — бесплодие. А для меня это очень серьезно, потому что для меня Кен это — семья. Это — Барби, это — дети… Мама у меня спрашивает: «Вот ты Кен, а я кто?» А ты, отвечаю ей, мама Кена. (Смеется.)

— А у тебя, помимо глаз, еще что-то без хирургического вмешательства осталось?

— Губы. Ни одной операции на губы. Причем все думают, что губы я делал первые. У меня — мамины губы. Но в планах стоит операция на губы — уменьшение. Я это максимально оттягиваю по времени. Это жутко больно, как мне говорили. Потому что в послеоперационный период ты постоянно разговариваешь, ешь, а тебе надо молчать какое-то время. А это не для меня.

Мама все мои операции переносит очень тяжело. Молится, боится меня потерять, постоянно плачет, говорит, что не переживет, если еще раз меня потеряет. И отец… Они очень сильно постарели. Но они также понимают, что я не остановлюсь, как меня ни упрашивай. Мама, когда я готовлюсь к очередной операции, звонит всем друзьям, продюсерам, в «Дом-2», хотя я уже не там, и уговаривает всех сказать мне, чтобы я не делал этого.

— У тебя, получается, запланировано еще 35 операций?

— Число каждый раз меняется в связи с тем, что меняюсь я, лицо меняется. Вот имплантат в подбородок не был запланирован. Когда мы сделали четыре операции на подбородок, у меня открылся туповатый… У меня ж не было подбородка. Просто была шея: вот так всё перетекало... А потом всё убрали. Начали вытягивать подбородок. Вытянули. Это так больно! Хотя я со всеми операциями уже и не чувствую боли, по сути. Но подбородок — очень тяжело. И операция по пересадке волос — очень больно. Чтобы вытащить одну луковицу, потом ее вставить, а она вдруг еще не прижилась… Ее каждую нужно вживлять. Как паяльником выжигать под каждую луковицу. У меня как-то чувак потянул за бороду, я ему: «Ты нормальный? Вот у тебя три волосинки, это столько бабла у тебя в руках осталось!» Сразу по пять тысяч за одну луковицу. А это еще сколько мучений! Никому не советую.

— Самая ближайшая операция какая?

— Цвет глаз. Ярко-голубой хочу. И там еще изменение цвета кожи должно быть. Темнее меня хотят сделать. Сейчас вот они меня к этому готовят. Я — пробник, вот почему я темный сейчас. Они тестируют, присылают какой-то препарат… Груди еще пришили. Мужские.

— Ты сказал, что тебе не совсем комфортно в сегодняшнем образе.

— Потому что есть к чему стремиться: нельзя быть идеальным. У меня есть четкое понимание, как я должен выглядеть. Как должен выглядеть русский Кен. Конечно, это большая работа, не только внешняя, но и внутренняя. Но внешне, безусловно, есть моменты, которые меня не устраивают. С телом еще работать и работать. Если мои шрамы показать, вы обалдеете. Я как кукла разрезан: ноги — отдельно, тело — отдельно. И эти шрамы надо убирать. Надо «кубики» делать. Но хочу сам. И это тоже работа... Но я никого не призываю, никого не агитирую делать операции. Всё настолько индивидуально. Потому что многие думают: «Ой, я сейчас так же пойду и сделаю», а потом пишут мне, что помирают и так далее. Ведь и врачей очень много неправильных… В общем, есть еще над чем работать. Я хочу рост выше.

— Получается, ты пойдешь на удлинение ног?

— Хотелось бы, но я не готов к этой операции. Они там меня изменили полностью первый раз, когда я с ними встречался и подписал контракт. Чуть не пятки мне даже изменили! Там вообще — 64 операции! Господи, нарисовали меня заново полностью! Я не верю, что таким буду! (Смеется.) У меня еще интимная пластика была...

— Но у куклы Кена же там всё отрезано?

— Я не знаю, что там отрезано у Кена, но мы ее сделали. (Смеется.) Она, по-моему, восемнадцатой была. Очень была интересная операция. Особенно когда об этом народ узнал и все стали говорить, да и сейчас говорят. Не пожалел, но… Я испытал потом очень много проблем с этим. Позвонил как-то доктору и сказал: «Вы знаете, доктор, сделать-то сделали, а как пользоваться — не научили». Ты же живешь всю жизнь так, а потом там что-то по-другому становится. И как с этим жить — ты не знаешь. Проблемы, говорю, у меня — болит всё… Конечно, это было увеличение. Все же больше хотят. Всё прошло удачно: были лишь проблемы с реабилитацией. Мужчины обычно об этом не говорят, как правило. Но желающих — хоть отбавляй! Доктор мой на письках сделал целое состояние.

— Твои татуировки как-то сочетаются с историей Кена?

— О, это проблема! (Смеется). Это не сочетается, это всё замазывается. Вот «Кен» — разрешенная татуировка. Точнее, я ее наколол, а потом мне ее разрешили. А вот это (Показывает на тату на правой руке: 22, крест и две полоски.) вообще запрет! Это всё было в пандемию, за один раз! (Смеется.) Но они (организаторы шоу про Кена. — Прим. ред.) всё уже видели, я же им отчеты посылаю.

Я всю жизнь хотел татуировку, но никогда не мог к этому прийти. У татуировщика спрашивал: «Что должна нести татуировка?» А он мне: «Загляни в свою душу». Но если я загляну в свою душу, у меня сегодня будет роза, а завтра — купола. (Смеется.) Я разделил ноги и руки на правые — личное — и левые — профессиональное. «Кен» — это профессиональное. На правой руке — инициалы О. Х. Это моя фанатка на проекте — Ольга. Она писала мне каждый день. И писала она не в надежде, что я ей отвечу, она писала, просто разбирая мои ситуации с экрана и сильно чувствуя меня. Я был в шоке. Мы начали общаться, и Ольга приехала на проект. У нее сын — мой ровесник. Этот человек мне стал очень дорог. Она № 1 после моих родителей и сестры.

Крест. В один момент я пришел к вере. И у меня ангелы-хранители такие, что я столько пережил, я не могу не верить.... Крест все видят перевернутым, но важнее, как я вижу его: а я со своей стороны вижу его нормально. 22 — это роковое число для меня. Все мои отношения после проекта связаны с 22 ноября. Четверо отношений, в которых я долго жил, они все рождены 22 ноября. Наколол я на среднем пальце не потому что это — «фак», а потому что я их всех люблю. Жест «фак» у масонов, по-моему, признак любви. Ну а две полоски это — беременность. Это — потеря ребенка, которая была в моей жизни…

Обнаженное прошлое «Дом-2»

— Когда ты решил попасть в «Дом-2» и с чем это было связано?

— До того, как туда попасть, смотрел его года два. Я был фанат проекта и в 2014 году туда попал. А я ведь работал в другой сфере, но мне так хотелось быть журналистом, в телек все время тянуло — всё это нравилось. Но не было возможности. А тут попадаю на кастинг с помощью подружки. Она помочь мне решила: я же перенес операцию, связанную с нападением, у меня — сложный период в жизни, я начинаю заниматься самобичеванием, вес большой, мамины слезы… И подружка меня вывозит с собой на кастинг, мол, посидишь со мной. А сидеть там в кастинг-группе вообще нельзя: или жди на улице, или заполняй анкету. Заполнил…

Заходит девочка: «Та-а-ань, три мальчика нужно на съемку кастинга в «Город любви». Возьми этого, этого и вот этого толстого». И хапнули меня третьим. Чтоб вы понимали: со мной пошли два парня — два друга из Ростова. Такие самцы ростовские: спортивные, интересные… Бармен и ди-джей. В общем, ребята, которые нравятся девчонкам. И я такой с ними… А мне из этой ситуации хочется максимально для себя выжать: возьмут меня или нет на фоне их? Я понимал, что они круче, но мне, значит, надо быть в два раза круче. Ты должен о себе заявить, у тебя есть на это тридцать секунд, по сути. И вот дали слово мне. Ржали все! Даже за камерами. Я понял, что эти ребята мне не конкуренты. Мне не нужен был этот проект, мне нужна была только оценка: чувак — ты крут! И мы выходим после записи, меня так за руку берут и к продюсеру. А там: «16 апреля заходишь на проект. Две недели на сборы». Но я не пошел с первого раза. Мне потом звонили, звали. В итоге позже пришел.

— Разные участники «Дом-2» признавались, что шоу во многом срежиссировано. Тебя там всё устраивало?

— Проект — это большая система, которую нельзя сломать. Ты там — марионетка: за тобой наблюдает 350 человек ежедневно. Камеры повсюду. Они тебя знают лучше, чем ты себя: на какое слово ты заплачешь, когда ты смеешься, где у тебя родинка на пятой точке, которую ты никогда не видел. С одной стороны, этот проект очень уникален, с другой — очень жестокий и жесткий. Ты должен понимать: придя на этот проект, ты изменишь свою жизнь. Но этот проект, если захочет, тебя уничтожит.

Я испытал там весь спектр эмоций: унижение, оскорбление, любовь, предательство. Я вообще-то человек не драчливый, а у меня — 16 драк… Очки бились только там. Потому что я тот человек, который говорит как есть. Я самый скандальный участник телепроекта «Дом-2». Но я просто не могу находиться в доме, который стал мне реально вторым домом: не могу, когда там врут, гадят, не убирают… Если я выхожу и говорю: «Ребята, а кто вчера был дежурным?», а мне отвечают, что братья Лаптинские посуду не помыли. Так я и говорю им: «Слышь, вы, собаки, вам в хлеву жить!» Потому что это мой дом. И я не хочу, чтобы в нём был бардак. Или одна там пришла, и она как проститутка, так давайте называть это своими именами. Она, например, говорит: «Когда выпью, я к чужим мужикам начинаю лезть». Ну как это? Ну и начинаешь об этом честно говорить людям.

Многие мне писали на проект: «Хватит жрать!» Согласен, я всем такое же говорю. Но я не жрал, я приобрел вес, у меня трагедия в жизни произошла. Это было больно слышать, что ты просто нажрал и жалуешься. Но так получилось в моей жизни, и я сделал всё, чтобы потом похудеть. Хотя некоторые считают, что я просто всё отрезал. Извините, врач тебя возьмет с таким весом на операционный стол? Нет. Мне сначала до 100 килограмм надо было похудеть, чтобы потом себе пупок новый сделать и обрезать всё, потому что «фартуком» всё висело.

— Твоя история любви на проекте какой была?

— Я был влюблен в «Мисс Бьюти США» Марину Африкантову. Это коронованная королева, которая должна видеть возле себя как минимум красивого парня. Конечно, у нее были большие запросы. И она любила меня, может, и сейчас любит. Любит как друга, как человека, который относился к ней хорошо, который носил ее на руках, который надевал на нее корону. Когда ее сбивали. Когда она убегала от своих хулиганов-мужиков, прибегала ко мне и плакала, спрашивая, почему они ее бьют и не уважают? А я ее любил, на руках носил.

Я добился ее, и мы уехали с ней в рай — на Сейшельские острова. И это была моя победа. Да, мы не вместе, но я счастлив: я был с «Мисс Бьюти США»! И я показал всем, кто меня смотрел: всё возможно. Толстый, не толстый — всё возможно, если есть желание. Но Марина убежала от меня, не взяв с собой ни копейки. Без вещей, без тапок, босая, через Индийский океан… Сбежала с нашего острова. Это потому что я её добивался и добился. А когда добился, тут ты уже мужика включил. Хотелось развития отношений. А в отношениях я не идеальный — требовательный. В общем, отношения приняли уже совсем другой формат.

А потом я ушёл с проекта. Убежал. Я не мог уже там находиться. Я просил их (редакторов «Дом-2». — Прим. ред.), умолял забрать всё, что мне дал проект. Все деньги, все гонорары… Я понял, что дальше — психиатрическая больница. Десять месяцев проживите в палатке на необитаемом острове, как Робинзон Крузо. Когда у тебя кожа начинает отслаиваться по всему телу из-за солевого псориаза, когда у тебя постоянно температура сорок, когда ты жить уже там не можешь, но ты в проекте… Это стресс для организма. Да и моя история уже закончилась, а я не исполнитель чьих-то желаний! Я не буду ничего делать, если не хочу: меня не заставишь, не купишь. За это меня и любили: я был настоящим, я не был фальшивым. А если был где-то фальшивым, то телезритель этого не увидел. (Улыбается.) И вот я сказал: «Хватит». А они говорят: «Нет, креолку тебе приведем, будешь с ней спать». Что? Какая креолка? Моя история закончилась. Я был там, лишь потому что была она (Африкантова. — Прим. ред.).

— Сейчас у тебя спутница есть?

— Личную жизнь я скрываю. В какой-то момент понял: мне хочется, чтобы что-то осталось за занавесом. Был момент, когда я даже поменял место жительства из-за того, что журналисты устроили на меня атаку. У меня была прослушка в машине, камеру в подъезде вешали… Все хотели знать, с кем я просыпаюсь, с кем ложусь спать. Если будет что-то грандиозное — свадьба, рождение детей, я об этом, наверное, заявлю. А когда всё в формате отношений, я никого туда не пускаю — только близких.

— Но ведь в английском шоу твоя жизнь всё равно попадет на экран?

— Сейчас съемок нет, у меня пока, получается, отпуск. Но в свое время, конечно, попадет. Это в условиях прописано. Но там всё будет обыграно, конечно, не просто так. У Кена должна быть своя история.

— Как твои родители относятся к такой твоей славе?

— Мама тяжело переносит. Но у меня родители молодцы! У меня война шла на «Дом-2», а у них война за меня. Они меня поддержали. Это очень круто! Надо знать моих родителей. Они легко могли отказаться от меня. Вот в прямом смысле этого слова. У меня отец в звании… Он в полиции всю жизнь проработал. В МВД начальник, руководитель, очень серьезный человек. Я даже хотел взять псевдоним, чтобы это не коснулось моей семьи, но мне продюсер сказал, что псевдоним продержится до завтра. А завтра про тебя всё будет знать каждый: продадут с потрохами твои друзья, родственники — всё выложат. И завтра ты уже будешь Холявиным. Только ты для всех станешь вруном, который что-то пытался скрыть.

Мои родители узнают обо мне информацию больше из новостей. Поэтому я стал писать книгу. Она в процессе, очень туго дается. Я хочу, чтобы мои мама и папа прочитали эту книгу и узнали своего сына настоящим. Открываюсь там полностью. Называется книга «Обнаженное прошлое». Я там полностью голый: со всеми тараканами, со всеми проблемами, со всеми признаниями в том, в чем боюсь признаться… Я очень хотел бы, чтобы они знали, кто их сын. Мне кажется, они не знают до сих пор. Люблю своих родителей, у нас отличные отношения, но они у меня такие, что нельзя им многое рассказывать. Пока меньше половины написано.

Новосибирск — как расплата за грехи

— Кем ты мечтал стать в детстве?

— Стилистом… Я кадетский корпус, навигаторскую школу закончил. Учился военно-морскому делу, в Калининграде проходил практику. Я вообще юнга. Меня батя спрашивает: «Сын, кем хочешь стать?» Я говорю — стилистом. «В нашей семье стилистов не будет! Иди в армию, там тебе мозги вправят». Он хотел, чтобы я учился в академии ФСО. И я служил в МЧС два года. Центр спасательных операций особого риска, спецназ МЧС России. Мои внуки будут знать не только что их дедушка Кен. (Смеется.) Я еще удивлю!

— Какие самые нелепые слухи о себе слышал?

— Про меня очень много пишут. По сути, всё, что видите с фамилией Халявин — через А, это всё — вранье. Это уловка журналистов в создании каких-то интересных историй. Если написано через О, значит, это мои слова. Самое нелепое — поиск моей могилы. Я пропал одно время с телевидения. Просто переживал момент тяжелой реабилитации: у меня «поехало» лицо и открылось кровотечение. Скорая меня забирает, а это сняли. И обо мне месяца три — ни слуху ни духу. Ну и начали искать могилу. Но я потом появился у Малахова.

— Сексуальная ориентация твоя — тоже слухи?

— Каждый парень, попадая на проект «Дом-2», да и вообще в шоу-бизнес, попадает под прицел: гомосексуализм. Однозначно. Кого мы только не обсуждаем. Если людям хочется так думать, пусть думают. Кто-то говорит, что я должен опровергнуть или подтвердить это — не считаю нужным. Это моя личная жизнь. Перед кем я должен оправдываться, опровергать, показывать, доказывать? Меня за руку никто не ловил. Поэтому я очень спокойно стал к этому относиться. У меня будет семья, дети.

— А ты себя кем вообще ощущаешь?

— Как-то мы разговаривали с продюсером «Дома-2», и он спрашивает: «Егор, а кто такой Егор Холявин?» Ну, участник телепроекта «Дом-2». Клево, но это не всем прикольно. Первый русский Кен? Фрик? По сути, фрик же я: сейчас надену костюм Кена, меня накрасят, я встану в розовую коробку, как мне нужно появляться, и это будет Кен… Кто я? А что за этим стоит? Я же ничего не произвожу. Я не производитель, ничего не изобретаю. Я просто показываю свою жизнь, и это меня обижает. Я этим не доволен. Потому что каждый человек должен что-то производить. И тогда я начал заниматься благотворительностью. Не то чтобы я такой альтруист и хотел бы всем помогать… Я выступал на мероприятиях и начал отправлять часть денег со своего гонорара в помощь кому-то. Но это было какой-то формальностью. Удовольствие я от этого не получал. Начал задумываться об этом и решил для детских домов устраивать представления: привозить артистов, собирать деньги на что им было нужно. И я хотел помогать точечно: узнавать, что нужно конкретной семье и доставать это.

— Первым таким моим делом была помощь мальчику с лейкемией. О нём мне рассказала моя подруга. Я тогда был еще на «Дом-2». Спрашиваю у Ксюши [Бородиной]: «Ксюш, ты помогаешь детям?» А она говорит, что не помогает. Ну, не знаю, как сейчас, тогда так ответила. Говорит: «Представь, я начну собирать деньги ребенку, а мне пишет под тридцать мамочек в день. То есть я одному помогу, а другому нет? Как я должна выбрать, кому помочь?» А во-вторых, она сказала, что много мошенников. И надо, мол, лично и долго проверять информацию. И тогда я поехал к этому мальчику, Дане. Познакомился с родителями — замечательные родители. Я взял Даню на руки, записали видео. И он стал моим другом. Мы собрали деньги, какие-то миллионы... Сейчас он себя уже хорошо чувствует. Это не моя заслуга, мне ничего не стоило: просто это было мое желание и надо было пару часов выделить в тот день.

Потихоньку эта история продолжалась. В рамках волонтерского движения, например, я приехал в Кемерово. Приехал, вышел на сцену перед самыми богатыми людьми Кузбасса, там собрались все олигархи, и говорю: «Вот я, участник "Дом-2", возглавляю волонтерское движение. Нужна помощь». И всё — все помогают. Сейчас там строят социальный детский сад для детей, которые попали в трудную жизненную ситуацию.

— А чем ты зарабатываешь на жизнь?

— У меня параллельно есть работа. Я работаю с федеральными телеканалами. За кадром работаю в разных шоу. Продюсером, шеф-редактором… Сейчас у меня отпуск: реабилитация, пандемия… И я приехал в Новосибирск к Ксении Поддубной, которая вызвалась мне помочь осуществить мои планы. У Ксении своя «Академия талантов продакшн». Я просто знаком с ее мужем и слышал о ней. И у нас с Ксенией есть проекты, которые мы хотим здесь реализовать. Один из проектов, скорее всего, будет связан с детской модой. Что-то вроде школы, которая будет развивать таланты детей… Мы о ней еще заявим. А еще я буду у Ксении учиться петь. И скорее всего, буду уходить в эстраду. Сейчас все поют, Бузова поет, а почему бы мне не петь? Так что пока обосновался в Новосибирске. Минимум на полгода — точно! Ну и еще одна тема, которая нас сближает — волонтерское движение. Которым Ксения тоже занимается. А я ей хочу помочь и вывести всё это на более масштабный уровень. Я могу привлечь к этому больше медийного внимания.

Вообще всё, что со мной происходит — ужасно… Возможно, это расплата за мои грехи. А вот это (благотворительность. — Прим. ред.), может, искупление каких-то моих моментов. Хочется себя ощущать всё же полезным для общества.