«Никто не хочет быть плохим человеком»: Андрей Бурковский — о проблемах страны, самоцензуре и правилах дружбы

Кинофестиваль «Конец сезона» в «Ельцин Центре» — это фестиваль, где смотрят и обсуждают не новинки проката, а фильмы, которые обязательно стоит увидеть или даже пересмотреть. Открывала программу «Конца сезона» лента 2020 года «Доктор Лиза» режиссера Оксаны Карас.

Этот фильм — история одного дня из жизни Елизаветы Петровны Глинки — врача, правозащитника и благотворителя, которая в 2016 году погибла в авиакатастрофе.

На показ прилетал исполнитель одной из главных ролей актер Андрей Бурковский. Мы поговорили с ним о том, какие проблемы вскрывает этот фильм, о том, может ли он изменить что-то или кого-то и меняются ли люди вообще.

— Как вам — презентовать и обсуждать фильм, который вышел больше полугода назад?

— Это прикольно, на самом деле. Это фильм, достойный того, чтобы его посмотрели и пересмотрели еще раз. Я сам его смотрел два раза, первый — в Госдуме, а второй — уже в «Октябре» на премьере. Этот фильм действительно может изменить чью-то жизнь. Он про людей, про эмоции. А сила искусства как раз в том, что она объединяет людей.

— Правда, что до съемок вы вообще не знали, кто такая Елизавета Глинка (если вы тоже не знаете ничего про доктора Лизу, прочитайте этот материал)?

— Не знал. Я был в этом абсолютно, что называется, как ребенок чист. На мне не было такой большой нагрузки, какую чувствовали продюсеры этого фильма или Чулпан. И я, как мой герой, как раз прошел историю знакомства с этим великим человеком и понимания, какой величины был этот человек.

У нас очень восприимчивая режиссер. Она очень переживает, когда пишут отзывы в Facebook, даже если они не имеют никакого отношения к фильму. Когда просто пишут про Лизу, говоря о каких-то политических аспектах. Я немного ее подкалываю из-за этого, потому что это значит, что люди вообще не смотрели фильм, потому что это фильм вообще не об этом, это фильм про людей.

Очень нескромно говорить про какие-то свои роли, но я всегда горжусь, когда фильм или спектакль становится чуть больше, чем просто кино и спектакль — приоткрывает какие-то проблемы, помогает, заставляет задуматься о том, что что-то я неправильно делаю, как-то неправильно живу или зачем я с мамой поругался... Это уже отвечает на тот вопрос, который нам всегда задавали в школе-студии МХАТ: «Для чего ты вообще занимаешься этой профессией?»

Ведь что такое хороший сценарий, фильм, спектакль? Это когда режиссер представил разные позиции: человек, который говорит за, и человек, который говорит против. Два талантливейших артиста играют это. И, сидя в зале или смотря на экран, ты принимаешь решение, а не режиссер, выпячивая свою позицию.

Ты смотришь на его поведение относительно своих догм и не можешь встать на его позицию. Я как раз пытаюсь встать на позицию другого человека, пытаясь немножко понять и, может быть, с ней согласиться. Но скорее нет.

— С этим соглашусь. И это фильм заставляет о многом задуматься, а это лично для меня самое главное в кино. Для вас этот фильм вскрыл какие-то новые проблемы? О том, что слишком много несправедливости, зла, плохих людей?

— Я все-таки взрослый мальчик. И мне всегда не нравится, когда люди говорят: «Я такое открыл». Да, я до сих пор остаюсь ребенком, всему удивляюсь, но я всегда сторонник того, что правда — она посередине, и, даже удивляясь, я не удивляюсь.

Так как у меня все-таки большой актерский диапазон, я играл и отрицательные роли, поэтому я всё равно всегда пытаюсь понять, почему люди так делают.

Ни один даже самый ужасный маньяк не может сказать про себя, что он плохой человек. Поэтому, что касаемо фильма, вот этот человек, который в аптеке не выдает нужный препарат, он же тоже не виноват. Понимаешь? Это такой большой комплекс проблем, который надо как-то решать. Но большой вопрос — как это решить?

Вот тут можно сказать про фильмы и даже интервью Юры Дудя — он снял про «Норд-Ост» и на следующий день какие-то люди помогли конкретному человеку. Так же у нас, нам пишут, что этот фильм для фонда сделал гораздо больше, чем за много лет было сделано. Люди просто пришли, принесли какие-то вещи...

Можно хоть как относиться к интервью Юры, это может нравиться или не нравиться, но то, что это влияет и что после этого происходит, — это очень круто.

— Да, это здорово. Но разве не должно государство помогать тем же героям фильма Юры про «Норд-Ост»?

— Вот это «А разве не должно?» — наверное, должно. Наверное. Я немножко другого склада ума и в других категориях живу. Я не тот человек, который чего-то сидит и ждет.

Конечно, людям надо помогать, но это «должно» рождает большие проблемы, на самом деле. Конечно, ты права, но, допустим, возьмем наш спорт. То, что сейчас ни одна команда — ни футбольная, ни хоккейная, ни какая другая — не может сама себя обеспечить. Это не коммерческий проект, и это рождает большой ком, из которого люди не могут выбраться.

Так же и сейчас. Мы живем с мыслью, что кто-то что-то должен. Кто-то должен тебе что-то дать, чтобы ты что-то сделал. А возможно, это не так. Если ты не сможешь делать что-то сам, это просто никуда не двинется.

— Но как насчет истории семей, в которых дети болеют СМА (посмотрите фильм E1.RU о детях со спинальной мышечной атрофией)? Когда нужно 160 миллионов рублей за очень и очень короткий срок. И их никак не заработать.

— Сложный вопрос очень. Очень эмоциональный и очень сложный. Тут очень сложно отвечать, потому что эмоции всегда берут верх. Я надеюсь, и, может быть, эта статья тоже повлияет на то, что кто-то даст денег. И хотя бы ради этого стоит об этом говорить.

— Ваш герой в этом фильме проходит путь от черствого сухаря до сочувствующего человека. А в реальной жизни люди вообще меняются?

— Всегда. В этом-то и смысл. Журналисты очень любят задавать вопрос: «Так вы же говорили...» Говорят: «Ой, как он переобулся». А человек может быть реально задумался и поменял мнение. Я меняю мнение о том, что я говорил вчера. И люди меняются всегда.

У меня сейчас идет вовсю проект «Медиатор». Большая очень роль и мною очень любимая, и там непонятно — подлец он или нет. И там как раз поднимается вопрос о действии слова. Понимаешь, что в одном разговоре тот мой герой, да и я, в принципе, может изменить человека или его мнение.

Я вообще не воспринимаю людей, которые не готовы разговаривать. Для меня это смешно. Я всегда говорю: «Вы знаете, разговор людей — это когда двое разговаривают. Когда один молчит, это не разговор». Иногда люди меняются в течение трех минут. Поэтому я всегда всем говорю: «Правда посередине, друзья мои».

Слушал сейчас Уткина, он разговаривал с украинским журналистом Гордоном. Очень интересно. Я знаю Васю очень хорошо, и он очень умный чувак. Как он говорил!

Он говорит: «У вас нет другого мнения, вы не объективны и не можете посмотреть шире. А у меня, как у спортивного журналиста, всегда два мнения. Потому что гол — это, кроме того, что блестящий гол, это еще и чья-то ошибка». Гол не может быть без ошибок: если никто не ошибся, гола не будет. Вот что важно.

— Интересная мысль. Смотрю хоккей, но никогда об этом не задумывалась.

— А я здесь два раза играл у вас на хоккейном фестивале, который проводит Сергей Исаев. Даже один раз пробивал буллит господину Хабибулину (обладатель Кубка Стэнли екатеринбуржец Николай Хабибулин. — Прим. ред.) — очень для меня знаковая фигура в хоккее. Он в такой форме до сих пор, что он поймал. Хотя и я, в принципе, буллиты хорошо пробиваю, я играл в хоккей до 16 лет.

Вообще здесь у вас такой хоккейный город, конечно. Не Челябинск, сразу могу сказать. Я про школу, а не про команды.

Круто, что у вас регион в этом плане так развит и такая поддержка у ребят. Я рад, что Паша приехал доигрывать сюда. Это круто, что он решил завершить свою карьеру именно в родном городе. Я вижу, как Исаев болеет за хоккей, как «Чайф» болеет... Это хоккейный город, стопроцентно.

— Хорошо, люди меняются. Но должно же быть что-то неизменное.

— Я своих детей пытаюсь воспитать достойными людьми, хорошими. Есть определенные вещи, которые я не могу сделать. Например, украсть.

Интеллигентный человек никогда не сделает так, чтобы другому было неудобно. Вот будешь ты абсолютно уверена в чем-то, а я буду с этим абсолютно несогласен, и я не буду тебя разубеждать.

Есть такая фраза: «Хороший человек не профессия». Полная ерунда. Хороший человек — это профессия. Я это всегда вижу в ролях, на сцене. Я вижу, когда человек говно, у меня глаз — алмаз.

— Тяжело с таким глазом? Как быть, когда встречаешь человека и сразу понимаешь, что он тебе совсем не близок по духу и образу мышления?

— Ты же просто не общаешься с такими людьми, и всё. Но у меня очень много друзей, очень много близких друзей. Большие компании, квартирники... Я горжусь этим.

— А как же распространенное мнение, что друзей не может быть много?

— Такое мнение есть, почему бы его не рассмотреть. Но я считаю, что это не так.

Все режиссеры, с кем я работаю, становятся очень близкими моими друзьями. Очень мало режиссеров, с которыми я именно не дружу. Общаюсь-то я со всеми. У меня есть мастера, у которых я учился в школе-студии, — Игорь Золотовицкий, Рыжаков... А теперь это уже мои друзья, хоть у нас и разница в возрасте: я в 83-м году родился, а Игорь Яковлевич уже закончил школу-студию, а Рыжаков мне практически брат или отец. У нас очень близкие отношения, и это очень важно для меня. И так у меня со всеми.

— Тогда, раз друзей у вас много, вы должны быть согласны с тем, что дружба — это не про встречи и созвоны каждый день.

— Конечно! Это стопроцентно. Кто-то скажет, что я сексист, но я часто подкалываю девушек, говоря: «Женской дружбы нет, вы не умеете дружить. Вам всё время надо что-то друг от друга, всё время пытаетесь что-то доказать. Вы смотрите, как парни дружат: могут не звонить год, но знать, что они действительно настоящие друзья, а потом позвонить, как будто этого года не было».

— Немного еще хочется поговорить с вами про оборотную сторону популярности. Говорят, у нас в Екатеринбурге вас тут абсолютно все узнают и просят сфотографироваться. Даже таксисты. В городах побольше, в Москве и Питере, так же? И как вам вообще такое внимание?

— Я раньше даже маску и очки носил — бесполезно. Иногда просто надо куда-то быстро дойти... Поэтому я спокойно хожу, при возможности всегда фотографируюсь, останавливаюсь, расписываюсь, если нужно и позволяет время.

Это часть профессии. Было бы странно, если ты снялся в больших картинах, а тебя вообще не узнают. У меня и внешность такая — я высокий, рыжий, с определенной индивидуальностью. Меня видно.

— А в плане каких-то высказываний в тех же соцсетях вам приходится пропускать это через десять фильтров, потому что любое слово может быть вырвано из контекста и стать поводом для появления в СМИ?

— Это же всё равно мои слова.

— То есть не возникает страха, что вам за какие-то ваши высказывания могут что-то предъявить?

— Кто мне может что предъявить?

— Ну смотрите. Самый недавний пример у нас в городе — это отмена концерта группы «Ногу свело!», потому что ее лидер выступал в поддержку Навального (интервью с Максом Покровским об этой ситуации читайте по ссылке). Но это как-то несправедливо, запрещать всей группе выступать.

— Все всё понимают, слушай. Человек говорит так, потому что он так считает, люди делают так, потому что они вынуждены или потому что они тоже так считают. У всех разные мнения. Ты делаешь поступок, за это ты отвечаешь. Он же знал, что так будет.

Я всё время с юмором отношусь, когда мне начинают что-то говорить. Потому что только юмор поможет нам. Улыбайтесь, господа. Не надо сидеть с грустным лицом.

Однажды один мой мастер сказал мне: «Андрей, запомни. Всегда надо иметь самоиронию». Никогда не нужно серьезно к себе относиться, потому что, если вы реально будете считать, что вы хороший артист, любой человек может подойти к вам и сказать: «Вы плохой артист», и вы очень расстроитесь. Это, по-моему, ключ вообще ко всему. Артист без самоиронии не артист. Да и человеку без самоиронии тяжело.

— Просто создается впечатление, что чем известнее человек, тем он в какой-то мере несвободнее.

— Очевидно я с этим согласен, но и не согласен, потому что твоя свобода — она лишь в тебе.

Любое мое слово, если приобретает неправильный контекст, может по-другому быть понято.

Все люди пишут в Facebook что хотят, люди разговаривают друг с другом так, как они хотят. Порой мне кажется, что это даже жестко — так разговаривать, когда люди начинают оскорблять людей. Границы-то должны быть какие-то.

Как мне кажется, свобода — она внутри. А что мне не нравится, так это про цензуру, потому что у многих людей больше самоцензуры. Порой никто никому ничего не запрещал, но самоцензура так высока, что они тут же замолкают. И хочется спросить: «Тебе кто-то что-то запрещал?» — «Нет, но запретили бы». Очень много такого.

Потому что свобода внутри каждого человека. И это очень важно, чтобы человек был свободен внутри.

Екатеринбуржцы из Red Pepper Film снимали для Юрия Шевчука клип к выходу «Доктора Лизы». А о том, как устроен кинозал в «Ельцин Центре», и о том, кто туда ходит, читайте в этом материале.