«Для них Москва — это наказание»: Сергей Светлаков — о том, почему его семья осталась в Екатеринбурге

— Всё в жизни надо делать самому. Я не могу довериться даже на секунду в принятии никакого решения. Чуть-чуть расслабляешься, и получается не так идеально, как должно было быть, — говорит Сергей Светлаков в самом начале нашего разговора.

Уже много лет он живет в Москве, снимает и снимается в кино, ведет телешоу и развивает свою сеть ресторанов. Мы поговорили с ним о том, как всё это совмещать, какое из многочисленных занятий ему ближе, почему родные Светлакова отказываются переезжать в Москву и как коронавирус сказался на его здоровье и работе.

— Актер, юморист, продюсер, сценарист, ведущий, шоумен, ресторатор... Есть столько регалий, которые вам приписывают. Вам самому какая ближе?

— Я не знаю ответ на этот вопрос, честно. Я просто занимаюсь творчеством и знаю, что я точно не актер. Я здраво смотрю на свои возможности и понимаю, что это какой-то попутный газ, который иногда позволяет мне сниматься в каких-то проектах, но это не является моей профессией.

Продюсер — это как раз, наверное, более близко к тому, чем я занимаюсь сейчас. Потому что в последнее время я все-таки отхожу от своего появления в экране больше к работе за кулисами. В данный момент времени мне это кажется более интересным. А шоумен — вообще противное слово.

— Тогда про рестораны отдельно. Что с заведением в Екатеринбурге? В соцсетях ресторана (открылся в 2016 году. — Прим. ред.) с марта висит объявление о временном закрытии. ESHAK на Луначарского вообще откроется снова?

— К сожалению, нет. Мы арендовали помещение и в наше тяжелое время не смогли договориться о снижении арендной платы.

Когда мы прикрывались, был шанс выжить, если бы нам помогли вместе пройти эту ситуацию. Разговоры велись. Я сам лично не приезжал, но их проводил и брат, и управляющая компания, но мы так и не смогли договориться, чтобы нам пошли навстречу.

Поэтому мы приняли решение, что не можем год платить зарплаты и всё это содержать. Это гигантские деньги. Мы и так много потратили на финальной части. До последнего ресторан работал, но было уже тяжело. Произошло то, что произошло со многим бизнесом в нашей стране, к сожалению. Когда тебе не идут навстречу, самому выплыть очень тяжело.

— С ресторанами в других городах такая ситуация или там всё получше?

— В Москве, например, всё хорошо. Там идут навстречу, за что можно сказать спасибо людям. Есть места, где у нас вообще открывается новый ресторан. В Казани сейчас будут в феврале какие-то тесты, и в феврале-марте ESHAK откроется в Казани.

Где-то убывает, где-то прибавляется — это нормально. Главное — не останавливаться, искать своих людей и свое место.

— В творческом плане вы, кажется, точно нашли своего человека. Всё потому, что у вас с Александром Незлобиным схожие взгляды на юмор и творчество в целом, или уральские корни тоже сыграли роль?

— Тут как бы всё сложилось. Мы действительно очень тепло друг к другу относимся, рады, что встретились, что студию открыли. Сейчас у нас столько проектов в головах скопилось и возможностей для их реализации, что мы немножко разделились внутри, находясь в одной студии.

Так что каждый из нас должен был стать флагманом какого-то проекта: я занимался фильмом Love, а он параллельно занялся первым сериалом нашей студии, который называется «Я не шучу». Он выйдет в марте на «Кинопоиске» — это будет восьмисерийная история про стендапершу.

— К слову о вашей с Александром Незлобиным студии. Название у нее очень патриотичное («Свердловск»), но почему так мало снимается в Екатеринбурге, хотя город кажется довольно кинематографичным?

— Надо поработать с каким-то местным законодательством, чтобы кинопроизводителям это было выгодно. Представьте, снимается звездное кино и раз в три дня актеры летают бизнес-классом в Екатеринбург на один-два съемочных дня, а потом улетают и снова прилетают. Это финансово невыгодно абсолютно.

Здесь нужна система ребейтов — речь о том, что вот ты потратил деньги в регионе, указал, что это кино снимается здесь, показываешь узнаваемые места и как бы рекламируешь этот город, показываешь его туристическую привлекательность, важность для страны, и тебе возвращается 30–40% от твоего производственного бюджета, потраченного именно здесь.

Это очень клевая и крутая штука. Калининград такую уже ввел на законодательном уровне, поэтому очень много съемок сейчас проходит там. То же самое во Владивостоке, но это прям совсем далеко.

Я бы рад снимать в Екатеринбурге, пожить здесь, поработать, если бы снова была возможность — я бы с удовольствием. Так было с фильмом «Камень» например. Почти все актеры местные, я тоже. Поэтому нам было проще сделать это в Екатеринбурге.

— Ваши родители и брат ведь до сих пор живут в Екатеринбурге? Не думаете перевезти их в столицу?

— Я предлагал, но мама с папой фанаты Урала и говорят, что им здесь хорошо. Я купил им квартиру и дачу, брату купил квартиру. Для них всё уже устроено, и переубедить невозможно.

Для них Москва — это больше наказание. Когда они приезжают и какое-то время проводят у нас, им становится тяжело и хочется назад в бажовские места.

— А вы сам уже окончательно москвич без ностальгии по Екатеринбургу?

— Я скучаю только по людям. С тем, чтобы скучать по зданиям в Екатеринбурге, у меня не сложилось. А по людям прям да. Мы со многими созваниваемся, с кем-то встречаемся и в Москве, а когда сюда приезжаю, постоянно вижусь с людьми, вплоть до моего учителя истории. Эта связь осталась, пуповина не обрезана.

А оказаться мне бы сейчас на Малышева или по Щорса пройтись — такого вообще нет. Раз в год-два проехать или пройти по улицам из детства вполне достаточно. Но приезжаю я чаще.

— Как часто ваши родители, особенно мама, оценивают то, что вы делаете? И какие это оценки в большинстве случаев?

— Мама оценки всегда дает, безусловно. Но есть, конечно, 20% такого «НДС мамы».

Она не хочет меня где-то обидеть или еще что-то, поэтому никогда мне не говорит «плохо» или «позор». Только когда «Нашу Рашу» начинала смотреть, она вообще не въехала и сказала, что это позор просто. Что касается всех фильмов и моих появлений в каких-то программах после, теперь это всегда оценивается от «нормально» до «молодец, сынок».

— А с возрастом вы уже меньше этому уделяете внимания? Пропадает страх разочаровать?

— Нет, мне кажется, это такое творческое чувство и у него нет возраста. Конечно, ты не хочешь облажаться, и не только перед родителями, но и перед самим собой, понимая, что муза что-то перестала посещать или ты не можешь ловить время, ритм, юмор. Если у тебя связь с людьми какая-то теряется, тебя от какой-то творческой матки отключает... И у этого нет возраста, это в любой момент может произойти.

— В 2020-м вы, как и многие в стране, переболели коронавирусом. Спустя эти несколько месяцев удалось полностью восстановиться?

— Это долгий процесс, но мое состояние сейчас и тогда — это небо и земля. Даже первый месяц после болезни был тяжелым. Но тут у кого как: кто-то бессимптомно, а кого-то в реанимацию везут. У меня как-то по среднему сценарию прошло — и в больнице побывал, и последствия были.

Но мне сейчас страшнее за родителей. Когда они жили 5–6 месяцев на даче — еще окей, но в городе сейчас они без общения, в застенках. Даже когда мы собираемся, все боятся их брать, да и они сами никуда не ходят. Поэтому тяжело, и главный вопрос, который остается, — «Что делать?».

— Из-за коронавируса вообще всё стало каким-то сложным. Наш уральский режиссер Василий Сигарев говорил, что чем тяжелее времена, тем больше людям хочется смотреть комедии, а режиссерам — эти комедии снимать. У вас так же?

— Всё, что хочется в это время, — каким-то образом попасть в нужды людей.

Вся эта любовь сейчас какая-то скомканная и ненастоящая, всех растаскивают, все друг друга не понимают, побаиваются. Негативыши какие-то. Такое ощущение, что чувство любви пинают.

— Ваш новый фильм как раз про любовь. В трейлере есть строчка «За любовь надо бороться». Можете вспомнить, как вам приходилось за нее бороться?

— Это такие интимные истории, чисто семейные. Но, грубо говоря, мой счастливый второй брак — я же прикладывал какие-то усилия для того, чтобы это получилось. Каждый для себя сам решает, как и чем бороться — кто-то кулаками, кто-то мозгами, кто-то поступками.

Про «бороться за любовь» я то же самое могу сказать про свой фильм. Когда мы на начальной стадии показали сценарий своим постоянным партнерам, они в этот фильм не поверили. А я посчитал, что за любовь надо бороться, хотя всё могло зачахнуть, если бы я тогда поверил людям, а не в ту любовь, которую я хотел через экраны дать людям.

— Предыдущий ваш фильм, «Жених», вышел пять лет назад и несколько лет после этого все ждали вторую часть, которую обещали снять. Будет в итоге продолжение?

— Думаю, что нет. Так сложились обстоятельства, что мы с Незлобиным уже написали половину сценария второй части, но переход с ТНТ на СТС имел побочные эффекты — нам не дали некоторых актеров, которые были на эксклюзиве у канала. Когда впоследствии все уже немного одумались и посмотрели глобальнее на всё и предложили всё же сделать [фильм], мы уже были не готовы, голова была забита другими проектами и возвращаться обратно не хотелось.

Сейчас есть еще несколько других кинопроектов, они пока на самой начальной стадии, и рано про них говорить. Плюс на СТС есть один глобальный проект, которым мы сейчас занимаемся. Я рассчитываю на какое-то высказывание, событие, чтобы люди об этом говорили, смеялись, где-то спорили. Я надеюсь, что весной мы его снимем и осенью состоится премьера. И я смогу рассказать подробности. План пока такой.

— Такое ощущение, что вы устали от просто юмора.

— Не то что устали. Просто хочется больше говорить, а не фарш проворачивать, хочется немножко поглубже, со смыслом.

Ну и скоро начинаются съемки второго сезона проекта «Полный Блэкаут» (шоу, участники которого должны выполнять задания в полной темноте. — Прим. ред.). Это если говорить о моей телевизионной жизни на СТС.

— Как вам быть ведущим этого проекта? Забавно смотреть, как люди мучаются или жалко участников?

— Скрывать не буду, это забавно. Но иногда бывало, что я просто прибегал со словами: «Ребят, всё. Отпускаем человека». Я просто подходил и требовал всё остановить, пытался успокоить людей, когда становилось понятно, что не надо уже доставать из человека эмоции.

Было несколько таких историй, одна из них — Юля Михалкова. Там было жестко. Я взял микрофон, успокоил ее и договорился, чтобы пораньше всё закончилось и ее достали.

Меня, конечно, эмоционально цепляет, когда такое ощущение, что перешли какую-то грань. Но в большинстве случаев люди же творческие, и видно, что где-то они специально подыгрывают.

Один эпизод, чтобы вы понимали, снимается весь день. Над выпуском, который состоит из 30–40 минут, мы на площадке работаем 12 часов. Там жесткие перестановки, людей за кулисами с повязками на глазах водят, они не знают, куда они идут, погружение в полную темноту. Так что у них действительно срыв башки происходит.

И я очень рад, что проект зашел. Он стал хитом СТС, дерзкое и свежее телевидение. Мне нравится, что всё меняется. Теперь палитра на телеке совершенно другая — от каких-то доисторических программ, которые, на мой взгляд, уже вымерли вместе с динозаврами, но раз у них есть своя аудитория, пусть они будут, но пусть будет и «Полный Блэкаут». У человека в руке есть пульт, пусть он и выберет. В этом и кайф — чем больше выбора, тем лучше.

В предыдущий раз с E1.RU Сергей Светлаков разговаривал в августе 2019-го. Тогда он объяснил, почему старается не высказываться насчет происходящего в городе.