«В меня влюблялись просто наповал»: интервью с актрисой «Коляда-театра» о мужчинах, деньгах и пластике

На минувшей неделе Тамара Зимина отметила 77-летие. Но столько лет ей не дашь ни внешне (только посмотрите на фотографии из этого интервью), ни по общению.

— Меня надо переводить. Меня всегда несёт. Я могу говорить подробно и связно, но это так неинтересно! — сказала Тамара Васильевна в какой-то момент нашей беседы.

Поэтому за полтора часа мы успели с ней поговорить и о её работе в «Коляда-театре», в котором она играет с самого его открытия, то есть уже 16 лет, и о самом Николае Коляде, и о его артистах, вынужденно оставшихся без работы из-за коронавируса, а ещё о многом интересном о самой Тамаре Зиминой.

Например, о том, почему опасно ходить вместе с ней по магазинам, об умении получать всё, что захочется, и о какой-то невероятной жизненной энергии, которой не хватает большинству из нас.

«В меня влюблялись тогда просто наповал»: о мужчинах

— Я приехала из Владивостока с тремя чемоданами тряпок и отрезанной половиной ковра — потому что он мне был нужен, а целый был слишком большой. Сначала жила в Нижнем Тагиле, потом приехала сюда и работала в академическом театре драмы.

Директором театра был Радукин Евгений Павлович, а у него был сын Паша. А у Паши было два друга: Юра Махлин — бывший наш директор Драмы и Игорь Зимин, но мне про его прошлое уже так не интересно говорить, все всё знают.

И они оба влюбились. Они оба были друзья, оба делали мне предложение. Я подошла к Махлину и сказала, что выхожу за него замуж, а Зимин всё ходил и говорил: «Всё равно ты будешь моей женой». И я всегда хотела быть его женой, прожила с ним в итоге 25 лет. Безумно любила! И вот столько лет уже без него.

В меня влюблялись тогда просто наповал. Я могла кого угодно завести. Мне эти предложения [руки и сердца] откуда только не приходили! И с золотого прииска даже!

Я думала, они что, ненормальные? Я же что хочу, то и ворочу! Ещё и роли все были в то время такие безбашенные.

— Вы говорили, что у вас было трое мужей?

— Настоящий был один. Хотя я вообще не собиралась никогда ни расписываться, ни регистрироваться. Что это за привязки? Я была что-то невероятное! Не знаю, как можно было меня терпеть. Но меня терпели все.

А когда вот я отметила день рождения в театре, сын увёз к себе и сделал подарок — когда-то все мои и Игоря [Зимина] дни рождения писались на камеру, и они сейчас всё перевели в цифру и показали мне те мои дни рождения.

Я так на себя посмотрела и говорю: «Ребята, я такая красивая! Какие там стрижки, как я одета! Ну, теперь я понимаю мужиков!

— Вы и сейчас прекрасно выглядите. Признайтесь, делали пластику?

— Когда мне было 50 лет, моя подруга Лиля Азаркина, актриса театра «Современник», продала квартиру, в одной клинике оставила деньги врачу и сказала: «Деньги ей в руки не отдавать: посмотрите, как она выглядит и сделаете ей операцию, а то она опять всё потратит».

Но решили, что делать в принципе ничего и не надо.

«Мне к 80, а я играю 35-летних»: о пластических операциях

— Я, бывает, смотрю, как [из-за пластики] бывают изуродованы актрисы, так что я для себя решила, что нужно во всём находить какое-то обаяние. Иногда хочется всё же что-то сделать, чтобы ради сцены, чтобы и роли по духу были, молодняк ведь так наступает на пятки. Но мне и так к 80, а я играю 35-летних женщин.

Дорогое это удовольствие, к тому же. И так, не о внешности даже, хватает вещей, которые нужно исправить. Зрение вот нужно чуть-чуть подредактировать. Читаю я много, так что зрение мне нужно идеально.

Думаю об операции, уже узнавала, что всё это сейчас можно сделать и амбулаторно.

А вообще, все проблемы и болезни — из головы. Заболело ухо — посиди, подумай, что ты не хочешь слышать. Можете не верить, говорить, что я «с приветом», но это правда работает.

К тому же, я всегда говорила: «Мне некогда болеть, у меня нет времени на это», а ещё могла голодать по 14 дней и обливаться холодной водой. Когда голодала, кстати, было так хорошо. Всем говорила, что столько времени освобождается, потому что жрать не надо.

«Время, когда тебе приходится крутиться»: о вынужденном отпуске артистов

— Когда началась история с пандемией, думалось, что будет у тебя заслуженный отпуск, а потом понимаешь, что это уже не отпуск, а время, когда тебе приходится искать какие-то возможности для заработка, крутиться.

Это грустно. Когда Николай Владимирович нас уже отправил в неоплачиваемый отпуск. Я видела, как это ему трудно. Какое у него настроение. Я ему говорю: «Коленька, выживем. Нормально всё будет». Я ему тогда говорила, что после Пасхи всё закончится. Не угадала, затянулось.

Он так переживает из-за того, что сейчас происходит. Так и сказал: «Ребята, я тянул, сколько можно. Я стоял с протянутой рукой, чтобы вам всем по возможности отплатить».

— И как выкручиваетесь?

— Ты понимаешь, мне-то и ему, и ещё одной актрисе проще. Я-то уже очень большая девочка. Я работаю на сцене с 17 лет, у меня стаж идет, поэтому у меня есть пенсия.

Остальные кто-то устроился развозить пиццу, кто-то какие-то поделки делает, кто-то взял какую-то халтуру по уборке, кто-то за детьми следит…

«Он варвар!»: о работе с Николаем Колядой

— Я у Коли с первого дня, у меня была главная роль в первом спектакле. Когда он мне предложил тогда, я с радостью к нему пошла.

Было немножко страшно, но Коля он так талантлив! Он знает, что он делает. Это человек-оркестр: он изумительные пишет пьесы, сам великолепный актер, знает технику театра — сколько можно держать напряжение, какая должна быть подсветка, как музыка должна создавать настроение.

Когда он начал себя пробовать в плане режиссуры и свои пьесы ставить, как к нему просились актеры. Не каждый работающий в театре мог попасть к нему на малую сцену, это была большая честь.

— Каково с ним работать?

— Когда он сам написал материал, он знает, что он написал. Поэтому ему важно, чтобы мы к первой репетиции знали текст. Ему не интересно учить его с нами. Он его написал и он знает, про что он. Теперь ему интересно — как, какими средствами его передать.

В этом отношении он варвар! У него такие темпы и требовательность. Быть готовым к работе у него в театре — это непросто. Ты только отработал один спектакль, тебе хочется отдохнуть, погулять, а к утру ты должен быть готов к новой репетиции и знать текст. Желательно — с первой страницы до последней. И его не волнует, сколько ты будешь спать.

Но он может это требовать, потому что у него у самого ответственность грандиозная и отдача такая, что не остаётся никаких сил.

— Тяжело актёрам без работы и внимания зрителей?

— Нас уже ждут в Москве, звонят. Мы на гастролях там иногда в один день играем восемь спектаклей на трёх площадках — дневные, вечерние и ночные спектакли. Мы вот так мобильно работаем. Умеем и любим, даже, в принципе, не устаем. Просто нужно уметь рассчитывать силы.

— А что помогает держаться в таком темпе? Реакция зрителей?

— Конечно! Потому что вот ты сбрасываешь костюм, переходишь на другую площадку, и уже там на поклоне видишь тех же людей, которых видел только что на поклоне после другого спектакля.

Или, когда я прихожу во МХАТ смотреть спектакль, а меня там благодарят за то, что мы играли вчера на нашей площадке. Это очень здорово. Всё, что касается профессии и нашего театра, это очень приятно.

«В мире столько соблазнов!»: про деньги

— Моя мама всегда говорила: «страшно, когда на черный день ни одного рубля нет». А я не умею копить деньги.

Я тогда сказала одно — никто же на земле еще не остался. К тому же, в мире столько соблазнов!

— Какую максимальную сумму вы тратили не задумываясь?

— Дело не в сумме, а в том, чтобы получить, что хочешь. Например, мы где-то за границей заходим в магазин, я увидела совершенно потрясающий подсвечник, я его увидела и говорю: «Я не уйду из магазина, пока вы мне его не купите. Что хотите делайте!».

Приехали как-то во Францию, заходим в один магазин. Я когда увидела шелковое платье — а нам потом нужно ехать в другой город — и я говорю снова всем, что не уйду из магазина без этого платья. Узнали, что в том городе, куда едем, этого платья не будет.

«Тем более никуда не пойду», — говорю. Мне в итоге Коляда с Лошаком, это как бы менеджер, который нас туда привёз, докупили платье. И я это платье так любила!

А ещё мне везёт. Перед Новым годом были на гастролях в Москве, а там на Тверском очень дорогие, классные магазины. И один из них — магазин итальянской одежды, у нас даже такого бренда нет.

Я там увидела одну вещь, на неё была скидка 30%. Я спросила у продавцов: «А 50% будет?». Они сказали, что не знают. Решила брать, померила — размер не подходит. Нужный есть в другом магазине. Пообещали, что привезут и отложат.

Звонят, говорят приходить, а я не могу — репетиции. Договорились, что приду послезавтра. Я прихожу послезавтра, а скидка уже 70%. Вот так, моя дорогая! С одиннадцати тысяч уходишь на четыре!

У меня по жизни всё всегда получается, чего я захочу.

— Коллеги, наверное, уже боятся ходить с вами по магазинам?

— Это точно! Когда видят, что вывеска какая-нибудь, что что-то для дома, говорят: «Надо сделать так, чтобы Зимина не увидела. Иначе мы погрязнем в этом магазине!»

— Поделитесь секретом. Как получать всё, что хочется?

— Очень просто. Для этого надо очень хотеть и думать об этом. Всё, чего ты хочешь, всё у тебя будет. Как у Булгакова — никогда и ничего не просите, сами предложат и сами все дадут. Так оно и есть.

Чего мы не хотим, всегда с нами случается, потому что мы невольно об этом думаем.

А еще я освоила трансерфинг реальности. Нельзя работать против других, нельзя приносить подлость и делать зло. Это всё так просто, так просто быть волшебником! Но тут нужно прочитать, чтобы понять.

Но сейчас надо читать «Квантовый воин». Чтобы понимать, что мы все едины. Как океан не бывает без капли, так и мы. И всё, что сейчас происходит, и пандемия, и разлив в Норильске, мы всё это вместе заслужили. Может быть своим равнодушием, может быть каким-то молчаливым согласием.

И когда ты это понимаешь, то чуть-чуть останавливаешься и хоть в чём-то пытаешься менять этот мир. Может быть в отношениях к людям. Это наше тотальное равнодушие, наша серость и неталантливость делают какие-то катастрофические вещи. Ну правда же, серовато мы живём, некрасиво.

— Вы с такой любовью говорите о вещах, но при этом не сказать, что у вас в квартире их много.

— Я получаю, что захотела. Другое дело, что я могу это и легко отпустить. Если вещь меня так радует, я знаю, что эту вещь можно передарить, потому что она так хороша, что будет и другого человека радовать.

Я легко расстаюсь с деньгами, но в то же время я очень экономный человек и считаю, что вещи должны жить долго.

А если я в году ни разу не надела вещи, значит, я её должна подарить кому-то, кому она точно подойдёт. И мне очень многие друзья отдают вещи, а я потом несу их в театр, потому что уже точно знаю, кому какой размер и фасон. Всегда угадываю. Так что в этом плане мы очень многие одеваемся в театре.

И не одежду тоже в театр уношу. Потому что, если на чашке маленький скол — дома её быть уже не должно, а в театре она будет красивой, скол будет незаметно, быстрее разобьётся пусть лучше там.

— У меня день рождения, две семёрочки, и мне дарят совершенно потрясающую книгу — альбом Сажаева, фотороман медленного рассматривания, — рассказывает Тамара Васильевна. — Я когда начала читать и смотреть, подкатывали слёзы. И тут рассказано, как собирались эти фотографии — на помойках, выброшенные из окон… Сначала была реставрация, а потом он [Сажаев] понял, что такие фотографии должны оставаться затёртыми.

Прочитайте также этот материал, который мы публиковали накануне юбилея актрисы. В нем Тамара Зимина поделилась своими секретами и рассказала, о чем жалеет.