"Я просто стою и машу палочкой": как дирижёр Оперного театра в Екатеринбурге строит певцов и музыкантов

– На меня, – мужчина в оркестровой яме с серьёзным видом поправляет на носу очки, – нужно смотреть на меня. Здесь я главный. Как я говорю, так и делаем.

Певец на сцене вскидывает руки в примирительном жесте и улыбается. Он ждет, когда музыка зазвучит снова, коротко кивает и опять начинает свою партию.

Мужчина с палочкой в руке, грозно смотрящий на музыкантов, – главный дирижёр Екатеринбургского театра оперы и балета Оливер фон Дохнаньи. Но сегодня мы пришли к нему не ради разговоров о музыке: накануне 1 мая, Дня труда, мы решили рассказать о людях с необычными рабочими местами.

Оливер – наш первый герой, и, спустившись в оркестровую яму, мы придирчиво рассматриваем его "рабочий стол".

Оливер учился в Пражской академии музыки и Венском университете музыки и театра. На сегодняшний день, помимо России, он как приглашённый дирижер сотрудничает со многими оркестрами по всему миру. В 2015 году Оперный театр предложил Оливеру контракт на 2 года, и за это время екатеринбургской публике представили "Сатьяграху", "Пассажирку", а в мае состоится премьера спектакля "Русалка" под его музыкальным руководством. В данный момент он работает над не менее интересной оперой на итальянском языке Дж. Пуччини "Богема". Мы поговорили с Оливером о его работе и узнали, что в ней есть интересного.

– Пожалуй, самое сложное – это работать с нехорошими людьми, – рассказывает Оливер, – потому что, если кто-то не хочет что-то делать, ничего не удаётся. Но, в целом, ничего трудного.

Объясняем, что для простого человека профессия дирижёра – довольно странная вещь, со стороны кажется, что в ней нет никаких сложностей.

– Да, так и есть, – смеётся Оливер. – Я просто стою и машу палочкой.

А на вопрос "Все ли могут взять и стать дирижёрами?" говорит: "Конечно, просто зайдите в музыкальный магазин и купите себе длинную палку".

Помимо ежедневных репетиций, длящихся примерно по 12 часов, Оливер очень много времени посвящает работе и после театра, дома слушает записи, готовит и разбирает новый репертуар. Однако для него как для человека, влюблённого в свою профессию, эти занятия – что-то большее.

– Нельзя к этому относиться как к работе. Это больше, чем какая-нибудь работа в офисе. Это ведь творческий процесс. Да, конечно, каждый день, но всё равно творческий.

Тем не менее, помимо этого Оливер находит время, чтобы релаксировать после тяжёлого дня – что-нибудь читает, просматривает мировые новости или просто слушает музыку. Он самый настоящий меломан, который с равным интересом может слушать как классическую музыку, так и русский рок (например, "Арию").

Интересуемся, есть ли у Оливера какие-то вещи, которые он приносит с собой на рабочее место, в оркестровую яму, чтобы сделать его более уютным и домашним. Он качает головой и чуть улыбается, отвечая, что за пультом очень мало места – комфортно там могут расположиться только нотные листы и сам дирижёр. Самое важное – чтобы его могли видеть оркестр и, конечно, артисты. Чтобы они могли следить за каждым движением его рук и понимать, когда нужно вступать, а когда, наоборот, останавливаться.

– Сейчас у меня в работе около 7 опер, – Оливер пробегается по толстым папкам с тысячей заметок и стикеров, – это сложно, но, с другой стороны, когда очень долго сидишь с одним спектаклем, это начинает надоедать. И потом, отыграв его 5 или 6 раз, ты уже больше никогда его не возьмёшь.

Разницу между российским театром и европейским дирижёр видит только с технической стороны – наша, репертуарная, система отличается тем, что по ней один и тот же спектакль может идти по нескольку лет, если остаётся востребованным у публики, тогда как на западных, бродвейских, шоу он показывается всего раз, в течение месяца, и гастролирует по разным городам и странам, иногда даже с разным актёрским составом. Что же касается психологического аспекта, "атмосферности" театра, то Оливера это не слишком сильно беспокоит.

– В каждом театре по-разному. Мне важна позитивная энергия, она даёт душевное спокойствие – когда есть и красивое здание, и приятные люди, которые в нём трудятся, – объясняет он.

Как и у всех артистов, у него есть "спецодежда" для выступлений – классический фрак, который он хранит у себя в шкафу и вытаскивает только по таким, особенным, случаям. Обычный же его гардероб на репетиции – это рубашка, пиджак, иногда свитера. Интересуемся, может, у Оливера есть свои особенные ритуалы, известные только ему одному, которые он каждый раз проделывает перед выходом.

– Нет, – слегка удивлённо отвечает дирижёр, – ничего такого нет. Я ведь каждый день, с утра до вечера, нахожусь на работе, так что мне волноваться и переживать, в принципе, не о чем – всё знакомо.

Оливер с самого детства был окружён музыкой, так что точно знал, куда пойдёт и чем будет заниматься. Можно сказать, что он осознанно выбирал профессию, которая пришлась ему по душе. Поэтому после вопроса "Есть ли у вас на примете какая-нибудь профессия, на которую бы вы, не задумываясь, поменяли свою?", он несколько секунд размышляет, а потом смеётся, говоря:

– Нет. Такой нет. Не хочу. Не дам.

Свободного времени у Оливера очень и очень мало – в Екатеринбург он приезжает каждый месяц на две недели и все дни проводит за репетициями. Помимо этого, в стенах театра очень часто проходят прослушивания молодых талантов, на которых Оливер как главный дирижер не может не присутствовать.

Поэтому он каждый раз смотрит на часы, боясь опоздать – меньше чем через час пройдёт опера "Риголетто", перед которой нужно подготовиться и ещё раз всё проверить.

Мы задаём Оливеру последний вопрос: какая тогда профессия ему не нравится?

– Может, какая-то тяжёлая мануальная работа, где – ну, не знаю, – воняет.