Англичанин из российской провинции: "В России обед может быть и в одиннадцать утра, и в семь вечера"

Марк де Мони - представитель старейшего европейского рода, история которого прослеживается более чем на 700 лет. Он окончил Кембридж и всю жизнь занимался музыкой. В Англии его семья владеет фамильным замком, его дед был премьер-министром Мальты, а отец первым журналистом телерадиокомпании BBC в Москве. Де Мони - аристократ в полном и лучшем смысле этого слова. Однако сегодня "англичанин с французскими корнями" работает в соседней с нами Перми и живет в хорошем, но обычном многоквартирном доме. Сюда его пригласил дирижёр Теодор Курентзис. Теперь Марк - генеральный менеджер Пермского театра оперы и балета.

E1.RU побеседовал с Марком де Мони и попросил порассуждать вслух о своей судьбе, о том, как он умудрился уехать из Европы и добраться до российской периферии, почему всё ещё не имеет гражданства и почему русские очень часто опаздывают. Самое интересное мы сложили в колонку.

Я родился в Париже. Мой отец был корреспондентом Би-Би-Си. Это сейчас зарубежные корреспонденты повсюду, а тогда было всего несколько человек. Когда Хрущёв заявил, что Би-Би-Си может иметь постоянного представителя и открыть бюро в Москве, корпорация отправила моего отца. Мой отец был англо-французом, но хорошо знал русский язык. Мой дед после Первой мировой войны в 1920 году переехал из Лондона в Новую Зеландию, в 1921 году в доме по соседству поселился белый русский генерал. Они дружили семьями. Там мой отец и начал приобщаться к русской культуре и языку. Когда он приехал в Лондон после Второй мировой воины, он решил учиться русскому. Впоследствии его назначали корреспондентом в Москве. Вместе с отцом я прожил в Москве до возраста трёх лет. Мы вернулись обратно и жили в Англии и Франции. Но интерес к России у меня сохранился.

Когда я окончил школу, тоже решил серьёзно изучать русский язык. Я поступил в Кембридж, но перед этим полгода провёл в России – тогда это был еще Советский Союз. Я очень проникся. В 17 лет приехать в Советский Союз - это было для меня, как приехать на другую планету и попасть в другую эпоху. Вот с этого момента началась моя собственная история в России. После окончания Кембриджа я снова приехал в Ленинград в тот момент, когда он стал Санкт-Петербургом. Там меня пригласили на работу в Британский совет, где я три года занимался культурными проектами и программами. Потом я создал музыкальный фестиваль Earlymusic и десять лет им руководил. Затем был эпизод, когда я работал в банке, отвечал за коммуникации, за спонсорскую политику и за корпоративную социальную ответственность, и вот уже три года как я в Перми по приглашению дирижёра Теодора Курентзиса, с которым мы дружим уже почти двадцать лет.

Я гражданин Великобритании. У меня нет российского гражданства. Это можно сделать, но это довольно сложно. Нужно длительный период не покидать территорию России, нужно собрать множество документов. У меня никогда не хватает на это времени и физически не получается, потому что я постоянно туда-сюда езжу. Я не против, но не получается. Да и не так это для меня принципиально. Сейчас у меня рабочая виза. Каждый год мне её продляет та организация, в которой я работаю. Это несложно. Но был период, когда приходилось каждые три месяца выезжать из страны и оформлять документы. Англичане вообще по духу островитяне-путешественники. Это как-то генетически заложено. Поэтому к моему затяжному путешествию в Россию моя семья относится с пониманием. Кто-то из моих кузенов сейчас в Африке, кто-то в Южной Америке, а кто-то в Австралии. Я вот в России.

Я англичанин с французскими корнями, ещё и обрусевший. Так мне кажется. Самое забавное, что само слово "русский" меняет дискурс этого разговора. Немец, англичанин, француз, американец – это существительные. Русский – это как прилагательное. Потому что быть русским – это состояние души. Мне всегда было интересно и комфортно в России, несмотря порой на так называемую суровую российскую действительность, на которую сами россияне тоже жалуются и над которой смеются. Русских людей я, кажется, неплохо понимаю. Привлекает непосредственность в людях. Хотя не все проявления русскости или, скорее, советскости мне по душе. Когда я приехал в 90-х, мне нравилось, что не было вообще никаких социальных норм и правил. В Англии в этом плане мне было тесно и душно. Нужно было соответствовать ожиданиям, определённым правилам. А здесь, как и любой человек за рубежом, я мог творить себя таким, каким я хотел.

В России совершенно другое отношение ко времени. В Англии и вообще в Европе понятие утра и послеобеденного времени достаточно чёткое. А в России непонятно, где граница. Где первая половина дня, а где вторая? Непонятно, во сколько может случиться обед. Обед может быть и в семь часов вечера, и в одиннадцать утра. Это мне нравится. В Санкт-Петербурге первое время я пытался по кембриджским привычкам делать dinner-parties – званые ужины. Приглашал к семи вечера гостей. За полчаса примерно все должны собраться, и потом - первое, второе, десерт. Всегда всё рассчитано. Я просил моих друзей не опаздывать, и они мне все как один говорили, что придут вовремя, но подтягивались только к девяти или к десяти вечера.

Пермь, конечно, не Москва. И не Санкт-Петербург. Быть так далеко от крупнейших мегаполисов… В этом есть своя романтика. Такая окололитературная романтика. Да, и мне всё-таки сорок три года. Я довольно много провёл времени в Москве и в Питере и вдоволь насладился столичной жизнью. Теперь у меня такой потребности нет. Тем более, много работы. Конечно, если бы не было этой работы, я бы здесь не жил. Но она у меня есть. Она меня устраивает, она мне интересна. Я верю в Курентзиса, он большой художник. Наверное, я один из немногих иностранных граждан, которые уехали за пределы Москвы. Я знаю, что где-то в России есть француз, который принял православие, стал священником и где-то в глубинке построил свой приход. Сейчас в театре мы готовимся к большой реконструкции. Архитектор у нас из Европы, а генеральный подрядчик российский. Между ними постоянное недопонимание. Что называется "lost in translation". Не в буквальном смысле, конечно, а именно в разнице подходов, методов и менталитета. Невероятно просто. При этом я убедился, что русские молодые люди чрезвычайно талантливы, обучаемы и открыты. У нас в театре команда из молодых продюсеров, менеджеров и творческих специалистов совсем как в хорошем зарубежном театре.

Я никогда не ставил себе цель стать русским. Как-то специально поменять себя для этого. Я сохраняю английскость свою. Я всё равно в гостях.

Фото: theatre.perm.ru