«У меня половина тюрьмы — смотрящие». Начальники зон рассказали про изнанку порядков за решеткой

Преподаватель УрГЮУ, криминолог Данил Сергеев много лет изучает быт и работу колоний и тюрем в России и во всём мире. Для очередного исследования он взял интервью у двух начальников пенитенциарных учреждений в нашей стране. Диалоги уральский ученый опубликовал в своем телеграм-канале «Данил Сергеев (GWAILAO)».

— Я поговорил с двумя руководителями. Образованные, честные и знающие. На условиях анонимности откровенно обсудил с ними проблемы и боли современной российской тюрьмы. При расшифровке текста не стал разделять респондентов — для удобства, так что получилось «коллективное» интервью, — отметил криминолог.

Мы публикуем этот разговор, сохраняя анонимность респондентов Данила Сергеева.

— Подает ли еще признаки жизни воровской мир?

— «Черные зоны», хоть и утратили прежнюю чистоту и силу, всё равно проявляют себя. В любом коллективе неизбежно будет руководитель, так как осужденным приходится решать сообща бытовые и другие вопросы.

— Так, может, назначать старосту, как в вузе?

— Ну, по большому счету, при определенных оговорках и допущениях чаще всего так и происходит. Тут много разных интересов. У нас — оперативный интерес, нужно понимать, кто лидер в этой среде. И как бы нам ни хотелось, чтобы среда была «серой» и послушной, лидеры появятся в любом случае. Важно понимать, что это за лидер и как он влияет на осужденных.

— Может влиять положительно?

— Безусловно, такие примеры есть. Был у нас один старик, который силой своего авторитета просто воспитывал. Положительно влиял, как говорят, ставил на путь исправления. Почему бы мне не поддержать такого лидера? Это же в моих интересах.

— Но лидер может быть из криминальной среды. Тут можно поспорить, чего будет больше от такого лидера — вреда или пользы.

— Согласен. Наша работа с лидерами отрицательной направленности мне напоминает игру. Мы просчитываем их шаги, а они — наши. С одной стороны, в наших руках власть. Мы легко можем их запереть в ШИЗО, перевести в СУС (штрафной изолятор. — Прим. ред.), отправить в другое учреждение, даже в тюрьму, а если будут основания — набрать материал для 210.1 УК РФ (статья для воров в законе — об ответственности за занятие высшего положения в преступной иерархии. — Прим. ред.).

Но даст ли это нужный эффект? Не сделает ли ситуацию в учреждении хуже? Ведь в их руках также есть неформальная власть над наиболее опасными представителями тюремного мира. И эту неформальную власть решением начальника учреждения не ликвидировать. Нужно действовать с умом: не проявить слабость, но и не перегнуть.

— Это сложно, тут нужно хорошо разбираться в людях.

— Тюрьма вообще неплохо учит разбираться в людях, характерах и мотивации человеческого поведения. Речь идет и о сотрудниках, и об опытных сидельцах. Очень многое зависит и от личности. Я глубоко убежден, что сотрудник должен держать нейтралитет, проявлять свою дисциплинарную власть только тогда, когда ситуация того требует, а не раздавать пинки взыскания направо и налево просто так. В противном случае взыскания будут расцениваться как несправедливые, что подорвет всю их силу.

— Правильно ли договариваться с авторитетами криминального мира для поддержания порядка в учреждении?

— Считаю, что слово «договариваться» в этом контексте не совсем корректное. Договариваются равные стороны, а в учреждении главный — его начальник, и точка. Авторитет должен ставиться в такие условия, когда он вынужден корректировать свое поведение. Времена «черных» зон давно канули в Лету. Но если руководитель полностью игнорирует наличие в учреждении неформальных лидеров — это его большая ошибка, которая в перспективе может сыграть в негатив.

Есть ведь другие образцы выстраивания отношений, когда начальник максимально изолирует авторитетов, давит их окружение больше, чем нужно. Это дестабилизирует работу и служит постоянной болевой точкой. Лучше я буду знать, что у меня в зоне есть блатные, контролировать их, управлять ими, а не пытаться сделать вид, что их нет или что их побороли, размазали. Поборю одних — тут же появятся другие. Это сущность тюрьмы. Она сама продуцирует свою социальную структуру.

— Ну, на мой взгляд, современная уголовно-исполнительная политика на это и ориентирует: чтобы боролись и не давали поднять голову блатным.

— Это спорно. Есть легальные способы — та же 210.1 УК РФ. Думаю, эту статью всё же придумали для истинных авторитетов — положенцев, воров, а не для тюремной мелочевки. У меня половина тюрьмы — «смотрящие». Все за чем-то смотрят. Мне всех их упаковать? Один смотрит за тюрьмой, другой — «груженый» (нагруженный обязанностями следить. — Прим. ред.) за корпусом, третий — за продолом (тюремный коридор, по бокам которого находятся камеры. — Прим. ред.), четвертый — за камерой, пятый — за общим, шестой — за игрой, седьмой — за запретами, восьмой — за домовой.

— Последние два чем занимаются?

— Смотрящий за запретами — это тот, кто контролирует доставку запрещенных предметов в зону: телефоны, алкоголь, наркотики, деньги. Задача начальника — вовремя выявить этого человека и пресечь доставку запретов.

— Получается?

— С переменным успехом.

— А домовая? Не слышал о таком никогда.

— Это домовая книга. Туда «тачкуются» «порядочные».

— По фене ботаете, гражданин начальник?

— С волками жить — по-волчьи выть, как говорится. «Тачковать» — записывать, а «порядочные» — так себя называют сами блатные. Они также говорят просто «люди». У них есть «людское» (то есть воровское), а есть «ментовское». Задача смотрящего за домовой — фиксировать всех блатных, поступающих в учреждение.

— Как это делается?

— Положим, поступил блатной в учреждение. В камере составляется «малява» (записка), что такой-то и такой-то (погоняло, если есть) поступил тогда-то в такую-то камеру по такой-то статье. Записка передается разными путями смотрящему за домовой. Тот ведет тетрадку или листок, где всё фиксирует: кто и где, кто куда убыл, прибыл. Кстати, этот смотрящий — довольно значимая личность. Не всякого загрузят такой работой. Он несет личную ответственность перед блатными за утрату домовой. Поэтому постоянно прячет, да и мы не всегда знаем, кто ее ведет.

— А что делаете, если узнаете?

— По опыту скажу, что домовая может быть полезна самим сотрудникам: много ценной информации. Про клички, связи, наличие запретов. Они тоже фиксируются в домовой. Это на самом деле выглядит как официальный документ. Так что пусть ведут на здоровье, а если надо — мы ее посмотрим. Будет необходимость — изымем.

— Так, может, блатного помещать в камеру, где не догадаются отправить «маляву»?

— Можно так сделать. Но есть несколько серьезных но. Во-первых, помещать блатного в другую среду — ошибка. Он «перекрасит» камеру, или, того хуже, произойдет конфликт. Во-вторых, концентрировать блатных в одном месте — тоже ошибка. За ними должен быть надзор. Это уже задача оперов. В-третьих, чаще всего смотрящий за домовой еще до прибытия блатного осужденного знает, кто, когда и каким этапом приедет. Так что рационального смысла так делать просто нет.

— А есть ли какой-то обмен опытом, практикой среди руководителей исправительных учреждений по работе с отрицательно характеризующимися?

— Как такового нет. На обучении — да, обсуждаем. Грубо говоря, есть два подхода: «задушить» блатных и «приглушить».

— «Задушить» — это «красная зона», а «приглушить»?

— Зона-галоша. Черная снаружи, красная внутри, где всякий авторитет под начальником. Вообще, у обоих подходов есть недостатки. Но задушить — хуже. Стремление задушить неизменно приводит к насилию внутри зоны.

— То есть к избиению осужденных сотрудниками?

— Сотрудниками, активистами, блатными. Вы ведь не хуже меня это знаете. Сколько приговоров вынесено на этот счет. Бью ли я? Нет, никогда не было такого. Били ли мои сотрудники? Я давно работаю в системе, много видел и юлить не буду: да, били. Но в каждом случае этих сотрудников потом бил я. Не физически, конечно. В наших руках есть много средств и ресурсов для того, чтобы не обращаться к насилию.

Если начать бить осужденных — это лишь в самом начале присмирит ропщущих, а потом, надо понимать, будет жестокий порочный круг, гонка насилия. Одно избиение приведет к другому, второе — к третьему, и так далее до бесконечности. Зона потонет в крови. Применение такой силы приводит к тому, что другие средства уходят на второй план. И вместе с тем ты теряешь уважение со стороны осужденных. А на одном лишь уважении — не на грубой силе — и строится нормальная работа. Всё зависит от человека!

Почитайте интервью с членом Совета по правам человека Евой Меркачевой. Она рассказала, почему раньше в колониях «берегли» славянских воров в законе.