«Убью, чтобы не мучилась». Тяжелые истории об уральцах, которые лишили жизни неизлечимо больных родственников

В начале февраля в Первоуральске 40-летний Рустам зарезал свою жену, которая была прикована к кровати из-за болезни. Как рассказали родственники семьи, несколько месяцев назад у Елены нашли опухоль, болезнь была на четвертой стадии. Женщина угасала на глазах. Близкие Рустама уверены: на убийство он пошел из сострадания. После этого мужчина свел счеты с жизнью.

К сожалению, это не первая трагедия в Свердловской области, которая развивалась по такому сценарию. Мы вспомнили эти тяжелые истории и поговорили с теми, кто ежедневно работает с неизлечимыми больными. Разбираемся, почему близкие пациентов не верят в помощь, а идут на преступления.

Тела Елены и Рустама обнаружил старший сын женщины. Он целый день не мог дозвониться до отчима и приехал к родителям домой. Дверь ему никто не открыл, поэтому в квартиру на первом этаже молодой человек забрался через окно — и сразу вызвал полицию. По предварительным данным следствия, Рустам убил супругу, после чего покончил с собой.

У пары остался еще младший сын — ему четырнадцать лет. Незадолго до трагедии отец увез его к родственникам в Башкирию. А сам вернулся в Первоуральск — ухаживать за женой. Родные не знают, планировал ли он убийство уже тогда или решился на него внезапно.

— Он сильно переживал из-за ее здоровья, — рассказала E1.RU мама 40-летнего Рустама. — Мы надеялись, что она выздоровеет. Потом совсем плохо стало, у нее ноги отнялись, а изо рта кровь шла.

По словам подруги семьи, 5 февраля Рустам должен был отвезти жену в хоспис. Но вместо этого он совершил преступление.

— Мы не знаем, что у него в тот момент в голове было. Он ее очень любил, — рассказала близкая подруга Елены. — Но всё равно я считаю, что он не имел морального права лишать ее жизни.

Следователи возбудили уголовное дело по статье «Убийство». Адвокат Сергей Колосовский говорит, что в итоге его закроют из-за смерти виновника — в отличие от похожего дела Виктора Меньшикова, которое дошло до суда.

Два года назад в Среднеуральске охотник Виктор Меньшиков застрелил свою больную супругу. После инсульта женщина перестала узнавать близких и вставать с кровати. Муж пытался ее выхаживать, возил на лечение, но ничего не помогало. В день трагедии он был пьян.

— Наташа последние дни лежала. Как я понял, там была такая ситуация: «Чтобы ты не мучилась, я тебя убью — и сам застрелюсь», — рассказал коллега убитой Валерий. — Я бы никогда не подумал, что такое может произойти.

Виктор взял охотничье ружье и выстрелил дважды — один раз в Наталью, а второй — в шкаф. Он накрыл тело женщины одеялом и сверху положил букет цветов. А потом заперся в квартире и хотел свести счеты с жизнью. Силовики два часа вели с ним переговоры. Они убедили мужчину сдаться и добровольно отдать им ружье.

Охотника взяли под стражу и отправили на психиатрическую экспертизу. Она показала, что он невменяем. Поэтому суд приговорил Виктора не к сроку в колонии, а к принудительному лечению.

По мнению психиатра Георгия Амусина, в странах, где официально разрешена эвтаназия, решение о смерти близкого принимается взвешенно и осознанно. Но в России, где прерывание жизни человека, страдающего неизлечимым заболеванием, приравнивается к убийству, это всегда следствие глубокого отчаяния.

— У нас это происходит на фоне социального кризиса и постоянного перегруза нашей психики. Переход из одного кризиса в другой начинает бить по тому, что называется чувством жизни. Если у тебя, например, онкология, ты сразу оказываешься в зоне теневых процессов: ты должен попасть в квоту по лекарствам, по операциям.

И вот что с этим делать? Антидепрессантами тут не справишься. Тут должна быть система, — уверен врач.

По словам экспертов, в последнее время ситуация меняется: люди чаще обращаются за помощью к специалистам, когда их родственники тяжело болеют. Смертельный недуг в корне меняет уклад жизни не только самого пациента, но и его близких.

— В этот период у родственников развивается состояние тревоги, а то и астеноневротический синдром. Понятно, что сдают нервы. Особенно когда у близкого человека боли. Нельзя дома оставаться один на один с таким человеком, это очень тяжело. Для этого существуют паллиативные стационары. Есть лечебные вопросы, которые дома просто не решаются. Другое дело, что люди не знают, куда обращаться.

У меня в кабинете ни разу не было разговоров об эвтаназии. Только о том, как облегчить состояние, поместить в больницу, — говорит клинический психолог Ольга Дзержинская, которая работает в системе паллиативной помощи неизлечимым больным.

Наши эксперты отмечают, что паллиативное отделение работает при 2-й больнице Екатеринбурга. Стационар для неизлечимо больных есть в областном онкодиспансере, где ежегодно помощь получают около тысячи человек. В случае нехватки мест специалисты консультируют родственников пациентов по телефону (374-84-48 — отделение паллиативной помощи больным раком в Екатеринбурге) и выезжают на дом.

Николай Макроцкий сам был известным психиатром. Он работал в больнице Березовского и помогал людям найти выход из непростых жизненных ситуаций. Но для себя выбрал решение, которое вряд ли бы посоветовал кому-то из пациентов: 19 сентября он убил 43-летнего сына-инвалида и покончил с собой.

После смерти жены Николай Григорьевич один заботился об Андрее, который плохо ходил и совсем не разговаривал.

— Обоих кремировать!!! Мама Галя просила, а я обещал, что мою урну закопают возле ее урны! Андрюшину урну закопать между нашими. Надеюсь, денег на всё хватит. Прощайте навеки и будьте счастливы, — приводит содержание записки телеграм-канал «Сапа».

Соседи говорили, что Николай Макроцкий в последнее время сильно сдал. Похудел и сам редко выходил из дома. Он умер за неделю до своего 81-летия.

— Он, может, почувствовал, что сын-то никому не нужен, а ему всё хуже и хуже. И поэтому так сделал, — рассказала соседка семьи.

О том, что произошло в квартире в тот роковой день, жильцы знают только по слухам: отец сначала убил сына, задушив его пакетом, а потом — себя. При этом следов применения оружия сыщики не нашли. Полицию вызвал старший сын Николая Григорьевича, который живет с семьей отдельно. Перед смертью отец позвонил ему и попросил приехать.

С психиатром и его сыном Андреем простились в траурном зале при больнице, где Николай Григорьевич проработал 44 года. Кремировать их не стали, несмотря на то, что это была последняя воля врача. Знакомые уверены: исполнить ее не разрешили следователи. Ведь на момент похорон причины смерти отца и сына еще выясняла судебная экспертиза.

Ранее мы публиковали репортаж из детского хосписа. Там лежат маленькие пациенты, которых нельзя вылечить, но им можно помочь.