«Под конец у меня были черно-синие ноги». Как работала пыточная в колонии в центре Екатеринбурга

«Когда играет музыка — это значит, кого-то пытают. Музыка орала так, что ни в одной камере разговаривать было невозможно, но крики всё равно было слышно», — вспоминает Валерий Поваров.

Екатеринбуржец, благодаря показаниям которого раскрыли старое убийство бизнесмена, рассказал, как его и других заключенных пытали в печально известной ИК-2. Он пробыл там с 3 октября по 10 ноября 2014 года и за этот небольшой срок навсегда лишился здоровья и едва не потерял ногу. Кровавая схема по отъему бизнеса и имущества через изнасилования и жуткие истязания существовала в колонии до штурма спецназом ФСБ в 2015 году, но большинство причастных к этому до сих пор на свободе.

Валерий Поваров был бизнесменом и директором ЧОП «Гюрза». Потом он перешел дорогу банде, которой помогали высокопоставленные «оборотни в погонах», и потерял всё — бизнес, здоровье, свободу. Мы уже рассказывали, как он отсидел почти десять лет за преступление, которого, как утверждает, не совершал (сейчас он добивается реабилитации. — Прим. ред.). Пытки, через которые он прошел в ИК-2 и которым был свидетелем, больше подходят для какого-то Средневековья. По всем эпизодам имеются жалобы и заявления в органы, но расследуется это дело почему-то крайне неохотно. Публикуем рассказ екатеринбуржца от первого лица о том, какие ужасы творились за серыми стенами неприметного здания на Малышева, 2б.

После первого ареста ко мне в ИВС (изолятор временного содержания) приехали Константин Строганов (на тот момент начальник свердловского областного ОБОП) и Владимир Молодцов (сотрудник отдела уголовного розыска). Они говорили мне, что я должен подписать и какое имущество передать. Потом ко мне пришел опер Дмитрий Головко и сказал: «Если ты не отдашь, что у тебя просят, то ты завтра уедешь на "двойку" (ИК-2) и подпишешь всё, что тебе скажут». После этого я переписал на родственников всё, что успел.

Как бывший сотрудник правоохранительных органов, я не мог по закону содержаться в ИК-2 — это колония общего режима, меня должны были держать в ИК-13 (колония для бывших силовиков) или в СИЗО. Но, как они и обещали, я попал в «двойку». Адвокаты поэтому долго не могли меня найти. Там я провел меньше месяца и за это время лишился здоровья.

В «двойке» они жестко пытали меня, вымогали предприятия и имевшиеся у меня чужие кредиторские задолженности. Там была очень большая сумма. Принуждали переписать машины на них. Парковочный бизнес у меня полностью забрали. Приехал человек и сказал: «Сейчас это всё принадлежит Булакову с Горбуновым».

Меня привезли в «двойку» 3 октября 2014 года в ночь. Только я прибыл — меня заводят в досмотровую. Поначалу они [избивавшие] были в масках, чтобы я не запомнил. И пошло-поехало... Мне казалось, я пытался защищаться. Но когда на тебя летит сразу двадцать рук и ног плюс резиновые дубинки, то шансов нет.

Я, конечно, послал их... И через две минуты опять был без сознания.

Это были осужденные из числа актива, так называемая бой-команда. Все как на подбор здоровые ломовики из спортсменов и качков. Они жили на втором этаже, отдельно от других заключенных, туда лесенка вела. Их боялись даже сотрудники. Это именно они осужденных по лагерю водили, а не сотрудники. И еще они водили к себе на второй этаж мальчиков из числа заключенных.

Они как напьются, на отряды заходят и выбирают, кто покрасивее. Всяко издевались. То швабру в задницу засунут. Кого надо [изнасилуют]. Станки специальные были для этого приспособлены, к которым человека привязывали, и на видео всё снимали. Пацанов [насиловали] прямо при мне практически, в душевой. Или на второй этаж к себе водили, заставляли отсасывать. Во время обысков [после штурма и уголовного дела] были изъяты куча фотографий.

У этих активистов целые комнаты были, набитые спортивными костюмами, телевизорами, компьютерами. Родственники заключенных отправляли как гуманитарную помощь, или сами зэки для себя заказывали. Чего только не было! И сама бой-команда ходила не в робах, а в красивых костюмах, полученных с осужденных. В здание, где было ШИЗО (штрафной изолятор. — Прим. ред.) и где они жили, сотрудники не заходили.

У меня с собой было две сумки — с продуктами и вещами. Два спортивных костюма, кофты, носки, трусы, футболки и так далее. Забрали всё, раздели и разули, дали нательное белье и посадили в карцер. В нем даже унитаза не было, он был разбит. Там находились краны, но воду всегда отключали, чтобы я не мог попить. За это время я не съел ни куска хлеба. В ШИЗО три инспектора были, два из них мрази, они тоже участвовали в пытках и не кормили. Лишь один, пожилой, втихаря меня подкармливал. Получалось, что поесть мне давали один раз в два-три дня.

Всё время водой обливали, окон не было, холод. Первые трое суток мне не дали даже сесть. Я либо стоял, либо меня приводили в чувство. У них там пыточная была рядом с досмотровой. Недалеко от нее стоял музыкальный центр. Когда играет музыка — это значит, кого-то пытают. Музыка орала так, что ни в одной камере разговаривать было невозможно. Но крики людей всё равно было слышно.

Рядом что-то типа медсанчасти с кушеткой и столиком — меня там часто приводили в чувство. Забегал медик и приводил в сознание.

Как пытали? Например, током. Затаскивали белые толстые провода на 220 вольт и прикладывали к паху или ногам. Потом отбивали пах. Сидишь на большом кресле, руки примотаны, ноги примотаны. Активист из бой-команды стоит и долбит в пах. Боль такая, что отключаешься. Я думал, вообще импотентом стану. Сознание сколько раз терял — не помню.

Или тебя привязывают, полотенце кладут на лицо и выливают несколько ведер воды. Я думал, что это фигня какая-то, но захлебываешься напрочь сходу! Меня в чувство приводили, сердце запускали с укола. Это я не говорю про избиения — ногами, руками.

В тюрьмах есть такие колотушки деревянные — с ними ходят и простукивают стены. Первые трое суток мне ими отбивали ноги. Ногами, дубинами и молотками били. На надкостницах у меня были сплошные бугры. Я тренированный туда [в ИК-2] попал, спортом занимался. Но когда после «двойки» приехал в ИК-13, то уже не мог ходить, кое-как по стеночке передвигался.

Огнем жгли. Кипятком обливали из чайника. Помню, Белоусов [бывший замначальника колонии] раз заходит ко мне, и с ним Савельев, начальник оперчасти, и глядя на меня: «Что, ничего не подписывает? Облейте его кипятком».

Дыба — это когда тебе руки связывают за спиной и поднимают за них. У меня вывернуто плечо из-за этого. Представь: тебя на пол сбивают, ты лежишь, руки связаны. Встают тебе ногами на лопатки и руки выламывают, подымают за них. У меня до сих пор одна рука плохо поднимается, боль сильная.

Выламывали суставы, вырывали ногти плоскогубцами, кусачками, отбивали надкостницы. Позвоночник выламывали, завалят, встанут на спину, а ноги задирают. Там [кошмар] что было.

Я ручку не мог нормально держать год. Сумки не мог носить, мне другие заключенные помогали. У меня есть фамилии тех, кто бил. Как только меня в ИК-13 кинули, я стал записывать всё, что узнал, в тетрадку. Про некоторых мне другие осужденные рассказали. Я продержался в «двойке» восемь или девять дней.

Я ходить не мог, даже на ногу встать. До сих пор остались шрамы. И меня унесли в больницу, сам я не мог передвигаться. У меня всё было разбито. Ожоги по телу. Сигареты об меня тушили...

Меня увезли в больницу примерно 10 октября. Всю эту неделю, что меня пытали, мне не давали ни мыла, ни зубной пасты, ни туалетной бумаги, ни помыться. Только перед отъездом дали принять душ и побриться. Оделся в свою окровавленную одежду, и меня повезли в больницу. Руки и ноги не работали, даже в автозак не мог забраться.

Больница — это была также территория ИК-2, там еще хуже пытки продолжались. С других колоний люди вскрывались, чтобы не ехать на «двойку». Если заключенного хотели везти в больницу ИК-2, то он резал вены. Там самые жестокие активисты были.

В больнице я пролежал до ноября. Никаких обезболивающих уколов. Перевязки делают — мясо и гной с кости сдирают, я сознание теряю от боли. Всю гниль с кости скоблили по живому. Они целенаправленно так делали, это была такая же пытка. Одна врач пожилая увидела — наорала на этих медиков. Потом она уже караулила и ставила мне укол [обезболивающий].

Я еле ходил, а точнее, карабкался по стенам. Продолжали бить и в больнице, не давали спать. Белоусов приходил туда: «Ну что, ты одумался? Может, всё-таки скажешь, что от тебя надо, подпишешь бумаги?»

Хотели ампутировать ногу, но был такой доктор по фамилии Филиппов — он взялся за лечение. Через несколько лет, при встрече в 2016 году, он мне сказал: «Вот на меня писали заявление, а я ведь вам ногу спас». Я ему: «Вы же видели все эти пытки, вы же офицер, врач, клятву Гиппократа давали! Почему вы молчали?» Он: «А что я мог сделать? Вы же сами видели, что там творилось». Ногу он действительно мне сохранил, спасибо ему за это.

Перестали пытать, только когда стараниями детей и адвоката меня, наконец, перевели в ИК-13. К тому времени я уже сам не мог ходить — за руки поддерживали. В колонии схватились за голову от моего вида. Сопровождающий к медику сотрудник, как увидел первый раз мои ноги — все черные в ранах — обблевался. Его вырвало от одного вида.

На ИК-13 и на ИВС меня начали полноценно лечить, там к ребятам претензий нет. Была такая врач Вера Васильевна, она мною лично занималась, по сути, спасла меня. Ногу долечила, каждый день перевязки делала. Я писал ей благодарности потом.

Я через адвоката обращался с жалобами по пыткам в СК, прокуратуру, ФСИН. Врачи и следователи видели мое состояние... Но всё попадало к [следователю] Кондину, который меня допрашивал. Он приходил ко мне с этими жалобами и смеялся: «Для чего вы пишете? Они всё равно мне попадают». Мною занимались еще следователь СК Шишкин и прикомандированная от ГСУ следователь полиции Кузьмина. Она вообще заявила: «Ну че, мало вас били? Еще им сказать? Ты мне всё скажешь!» Иногда Кузьмина угрожала: «Ты че, хочешь обратно на "двойку"? Да я тебе сейчас устрою, тебя вообще там убьют». Это не женщина, это такая ***!

Ко мне приходил Григорий Губанков — это был помощник начальника ГУФСИН Худорожкова по соблюдению прав человека в колониях. Я просил помочь, он всё видел и ничего не сделал. Я ходить не мог — суставы все разбиты, ногти выдернуты, разбито лицо, всё тело в гематомах. Он: «Пишите жалобу». А все жалобы обратно к следователям попадают.

Пытками на «двойке» руководили в основном [оперативник] Дмитрий Головко и [замначальника колонии] Михаил Белоусов. Головко приходил ко мне и всё требовал, требовал, требовал и угрожал: «Ты мне скажешь это, ты мне перепишешь это [имущество на указанных людей], ты мне подпишешь вот это». Он почти каждый день приезжал туда как на работу. Угрожал расправой над детьми, заставлял подписывать показания. Например, будто бы у меня есть незарегистрированное оружие или вымышленные показания на высокопоставленных силовиков. Я не подписываю, показания не даю. Потом он дает этот листок бой-команде, и они начинают по его бумаге с меня выколачивать. Головко открыто говорил: «Не хочешь? Тебе же всё равно возвращаться сейчас в камеру. Ты же понимаешь, что с тобой будет». У меня в итоге забрали все парковки, больше я ничего не переписал.

Еще большую роль в пытках играл Александр Булаков по прозвищу Булка, его я там лично видел, он считался хозяином «двойки». Сам он не сидел. Булаков руководил пытками из коридора, вымогал с осужденных деньги, наживался на этом. Он говорил мне, на кого я должен свою машину переписать. Хотел себе взять покататься. Он не знал, что она в лизинге была. Все активисты под ним были.

Я сейчас хочу возобновить это дело и добиться возбуждения по пыткам. Они [организаторы схемы] неоднократно говорили, что у них хорошая крыша в Москве, что являются частью мощной организации. В это легко верится, потому что они зарабатывали колоссальные суммы таким способом, и куда-то же это всё шло.

Александра Горбунова там не было, но его фамилия звучала. В его интересах были машины, кредиторки, завод переписать на его людей. Головко прямо говорил мне: «Ты обидел моих друзей — Булакова и Горбунова, тебе придется с ними рассчитаться». У меня куча заявлений была по всем этим фактам.

Много кого пытали. Некоторых заключенных заставляли взять на себя чужие эпизоды. Одного парня для этого два месяца держали привязанным к кровати, у него пролежни начались, ходил под себя. Кусок хлеба давали в день. Другому лили бензин для зажигалок на грудь, поджигали и смотрели, как он корчится от боли. Лишь бы на лице ничего не было, весь живот сожжен был. Я с ним встретился на «двойке».

Ромаса Замольскиса (входил в банду Михаила Клока. — Прим. ред.) пытали, чтобы он дал показания на меня. Он лежал с простреленными при задержании ногами, его били прямо в аппарате Илизарова с подачи Кузьминой. Тот же Белоусов и Головко требовали, чтобы он дал на меня показания. Он долго держался, потом его сломали и он подписал что требуется, но на суде он полностью отказался от этих слов.

Они [активисты] жили там припеваючи. Сауна, пьянки. Однажды меня вызвали к завхозу по кличке Назар — у него в «двойке» свое жилье было. Я зашел: мама дорогая! Ковры, шкуры, плазма, кожаная мебель... И каждую ночь ему туда водили мальчиков. Он всё время спал с мальчиками, менял их каждый день, выбирал покрасивее из молодых заключенных.

В январе 2015 года, после многочисленных жалоб, в ИК-2 влетел спецназ ФСБ, всех положили. Но основные записи и архивы с изнасилованиями и пытками успели сжечь. На территории собачьего питомника сложили в кучу все диски, облили бензином и сожгли. Там, на питомнике, тоже пытали и насиловали. Мне другие зеки рассказывали, что раздевали человека, привязывали к столбу и подходили с камерой и [эрегированными половыми органами] и спрашивали: будешь сотрудничать? Если отказываешься сотрудничать, то тебя прямо там [изнасилуют] и снимут. Есть заявления, но их тормознули, иначе осудили бы очень много людей.

Большую часть этих архивов успели сжечь, но кое-что успели ФСБ забрать, и эти записи до сих пор у них. Не знаю, почему их не используют. Белоусову в итоге дали всего 6,5 года за один эпизод вымогательства. Больше никого не тронули из тех, кто организовывал пытки и занимался ими. Всех попрятали — кого на УДО, кого перевезли. Больше 200 человек, завхозов и бой-команду, увезли на ИК-47 в Каменск-Уральский. Сейчас оттуда тоже жалобы идут на беспредел.

Мы сделали запрос в региональный Следственный комитет, ГУФСИН и областную прокуратуру с просьбой прокомментировать результаты проверок по заявлениям и жалобам Валерия Поварова. На момент публикации ответ не поступил. Как только мы его получим, то обязательно опубликуем.

Обновлено 28.01. Вот что ответили в ГУФСИН.

Обновлено 05.02. Вот что ответили в областном СК и прокуратуре.

Ранее E1.RU рассказывал, как екатеринбуржец дал показания на банду убийц и оборотней в погонах. Мы писали, как по делу об убийстве бизнесмена «всплыли» замы начальника СК. Свидетель на очной ставке сообщил, что они помогали ОПГ уйти от ответственности.

Масштаб «уральского спрута» поражает. Основные подозреваемые сейчас находятся в Москве и занимают высокие должности. Мы писали, как по коррупционному делу, связанному с убийством бизнесмена, в СК для допроса вызвали начальника уголовного розыска области Владимира Молодцова. Вот в чём его подозревают.

Киллеры, организаторы и заказчики убийства Зубакина остались безнаказанными в 2013 году. Сейчас они дали показания о том, что для этого полицейским заплатили несколько миллионов евро — и это лишь один из эпизодов, наиболее доказанный. Многие из фигурантов до сих пор работают и дослужились до высоких должностей. Все новости по убийству бизнесмена мы собираем в отдельном сюжете.

Почитайте, как эти же борцы с организованной преступностью лишили инвалида страховки на 40 миллионов рублей. Другого высокопоставленного полицейского из этого же отдела недавно обвинили в вымогательстве.