«Жертвы так себя не ведут»: подробности в деле об изнасиловании девушки в полицейской машине

Экс-полицейским, которых обвинили в изнасиловании девушки в служебной машине, вынесли приговор. Вячеслава Тропина и Андрея Бессарабова отправили в колонию на шесть лет, Вадиму Мустафину дали шесть с половиной лет колонии. Адвокат осужденных Светлана Брагина рассказала E1.RU свою версию событий, а также о странностях в деле и нестыковках в словах стороны обвинения.

— Почему вы считаете, что квалификация дела неверная?

— Тут не было ни изнасилования, ни насильственных действий. Максимум — статья 133 («Понуждение к действиям сексуального характера»).

— Версию обвинения мы слышали — полицейские угрожали избить девушку, она боялась, поэтому не сопротивлялась (прочитайте интервью с пострадавшей. — Прим. ред.). Какова ваша версия событий?

— На самом деле, все было очень легко и просто. Сотрудники [ППС] видят ночью автомобиль, в котором находятся мужчина и женщина. Мужчина резко дергается вниз (наклоняется. — Прим. ред.). Они думают: что-то прячут. Они же патрульно-постовая служба. Это входит в их обязанности: в том числе искать закладчиков наркотических средств и прочее.

Подъезжают к этой машине. Девушку, которая была рядом на сиденье, они замечают не сразу. Досматривают водителя, осматривают автомобиль, молодой человек сам им все показывает. А девушка отказывается предъявлять документы, открывать сумку и косметичку. Это вызывает подозрения. Естественно, они звонят, пробивают личность по Ф. И. О., которые она назвала. Дозвониться не могут, предлагают поехать в отдел полиции № 5 для установления личности.

— Девушка добровольно села в машину?

— Да, никто ей не угрожал и силой не заставлял [садиться], совершенно добровольно. В ходе поездки они пробили личность и выяснилось, что девушка гражданка Казахстана, регистрация у нее просрочена и ранее она совершала нарушения миграционного законодательства. Ей грозила депортация, о чем она прекрасно понимала, и она начала с ними договариваться.

— То есть это была ее инициатива?

— Конечно, она категорически не хотела депортации и начала просить их: «Пожалуйста, не увозите меня в отдел, давайте договоримся. Ну пожалуйста, пожалуйста». В итоге случилось то, что случилось, в этом я их не оправдываю. Сам факт секса мы не отрицали и не отрицаем. Они признавали свою вину в этом. Но никакого изнасилования, никаких насильственных действий сексуального характера, никаких угроз там и близко нет. Да, они совершили проступок, но не тот, что им приписывают и за который их сейчас осудили.

Изначально это было ее предложение договориться, чтобы ее не оформляли. Так как по закону для нее начались бы серьезные последствия. Но обвинение старается умалчивать о грозившей ей депортации, им это невыгодно.

— Как суд определяет, был ли это половой акт по согласию в обмен на какие-то выгоды или это были угрозы и изнасилование?

— К сожалению, у статей 131 и 132 такая особенность, что потерпевшей достаточно сказать и показать пальцем. Это действительно так. Даже если сам секс был по согласию, всегда можно сказать потом, что не было согласия. Очень трудно доказать обратное.

— А все эти найденные вещдоки — салфетки, презервативы. Они принадлежали полицейским? У них запас какой-то в служебном уазике был?

— Презервативы и салфетки им предложила сама потерпевшая, она эти моменты не отрицала. У нее была полная сумочка этого добра.

— А что с заключением медэкспертизы? У нее ведь были какие-то повреждения.

— Она сама говорила о том, что те маленькие синячки, которые у нее были обнаружены, скорее всего, от их действий образоваться не могли. Это ее слова. Она сама не отрицала, что не оказывала никакого сопротивления. Насилия как такового здесь не было.

Кроме того, опубликовали одну часть протокола, где описаны синяки, но не представили другую часть протокола. А там указано, что она вступала в половой акт с неизвестным ей мужчиной, еще до полицейских. Сказала эксперту, что не знает его имени и номера телефона. После этого неизвестного мужчины происходит «групповое изнасилование» полицейскими, а после полицейских она в этот же день опять вступает с тем же мужчиной в половой акт. И только через день обращается в полицию. Это установлено в заключении эксперта.

— Как оцениваете поведение, насколько это характерно для жертв изнасилования?

— Это абсолютно не похоже на изнасилование. Изнасилование — это всегда тяжелейшая психотравма. Я не раз видела потерпевших, они так себя не ведут.

Я сама, как женщина, ни за что не стала бы защищать мужчину-насильника. Для меня это очень серьезно, я против этого категорически. Это принципиальная позиция. Здесь я на 100% уверена, что этого не было.

— Что именно вас смущает в ее поведении?

— Жертвам насилия тяжело вообще об этом говорить. Я участвовала в подобных делах — девушки не могут об этом говорить, им больно. А что мы видим в протоколах проверки показаний на месте, в других протоколах? Она везде смеется! Везде улыбается! Для нее это весело. Она показывает в машине — улыбается, смеется. Девушка до конца не понимает, что сейчас происходит. Она обвинила троих ребят в том, чего не было. Они отсидят такие сроки за то, чего не совершали по факту.

— А психолог какой-то давал заключение? Может, она к кому-то обращалась за психологической помощью?

— Нет, никто ничего не давал. По моим данным, она тоже никуда не обращалась.

— Девушка рассказала вам, что не оказывала сопротивления, потому что боялась за свою жизнь. Вам удалось с ней пообщаться, какое впечатление создалось?

— Я общалась с ней, когда шло предварительное следствие. Это далеко не пугливая девушка, какой нам пытаются ее представить. Абсолютно не робкого десятка. Девушка с определенным стержнем. Ей поставили цель и задачу, и видно, что эту цель и задачу она выполняет.

— Что вы имеете в виду?

— Это лично мое мнение. Я считаю, что дело в том роде деятельности, которым занималась эта девушка (оказание интимных услуг. — Прим. ред.). Наши подзащитные каким-то образом помешали этому роду деятельности. Здесь прослеживается определенная заинтересованность. Я думаю, следственному комитету надо разбираться и разбираться.

Даже возьмем тот факт, что мужчина, который с ней был в машине, после этого ездил с ней на осмотр места происшествия. Он был одновременно и как свидетель, и как понятой. Что вообще недопустимо, потому что свидетель — заинтересованное лицо, он дает показания в суде, а понятой должен быть независимым. А второй понятой (на следственных действиях обязательно присутствуют два понятых. — Прим. ред.) вообще не допрошен. Мы говорим, что нужно исключить данные доказательства, а суд находит основания, по которым считает, что их надо оставить. Нас не слышат. Мы оказались пешками в этой игре.