«Каждый из нас мог оказаться на месте убийцы»: колонка криминолога о нашей любви к преступлениям

За историей поиска Ксении Каторгиной, труп которой в итоге нашли в колодце, следили десятки тысяч человек. Следили и обсуждали. Когда стало известно, что тело найдено, а подозреваемые задержаны, интерес не спал. Теперь людей интересует, что станет с Маратом Ахметвалиевым, Михаилом Федоровичем и женщиной, которая была с ними, Екатериной. Когда их арестуют, дадут ли им пожизненный срок... Все эти вопросы сейчас активно обсуждаются. Так же, как и всегда обсуждаются резонансные происшествия и убийства, вспомнить хотя бы массовое ДТП на Малышева.

Данил Сергеев, доцент кафедры уголовного права Уральского государственного юридического университета, объяснил, почему за историей преступлений всегда следят с таким интересом, почему любой из нас мог бы оказаться на месте преступника.

Вы никогда не задумывались, почему людям так нравится узнавать подробности преступлений? Пусть этот вопрос останется риторическим.

Отовсюду на нас сыпятся тонны информации о преступлениях разной степени мерзости. Криминальные хроники, ток-шоу типа «встреча насильника и жертвы», расследования и интервью с убийцами набирают миллионы просмотров, прочтений и — несомненно — лайков. Самые «мясные» преступления вызывают дикий восторг, их подробности смакуют, прикрываясь жалостью к жертве. А иногда и наоборот, жертву не жалеют: «зачем полезла? неужели не знала? сама виновата! и т. д.».

Преступления сформировали вокруг нас целую индустрию криминальной новости.

Не меньший интерес вызывает другой вопрос: наказание преступника. Жители Саратова захотели расправиться с убийцей сами, со всех сторон звучат крики о возвращении смертной казни, а диванные войска готовят крестовый поход на мигрантов/цыган/согласных/несогласных.

За 10 лет работы в криминологической сфере я поговорил с тысячью убийц и насильников, сотня из них была осуждена пожизненно. Эти судьбы, иногда поражающие своей первобытной примитивностью, а иногда беспредельной жестокостью и совершенно дикой и калечащей несправедливостью, заставляют посмотреть на преступника с другой стороны. Не только каждый из нас мог оказаться на месте жертвы, но и каждый из нас мог оказаться на месте убийцы. Сложись иначе твоя жизнь и жизнь твоих родителей, какие-то жизненные ситуации — всё могло пойти не так.

Обсуждая подробности тех или иных жестоких преступлений, призывая суд назначить самое жестокое наказание, мы редко задумываемся о том, а почему это преступление произошло? Почему убийца убил, а насильник изнасиловал?

Причины преступлений действительно мало кому интересны.

Вот пример конкретной жизни того, кого мы бы с легкостью назвали «отморозком» или «мразью».

1972 года рождения. Высокий ростом, землистый цвет лица. Заострённые черты, нависающие надбровные дуги, большие уши, скошенный череп, наивная по-детски, но почти беззубая улыбка. Когда ему было три месяца, его подкинули в детский дом, где он и прожил до 16 лет. В глухом месте Красноярского края. После выпуска оказался в Красноярске, в резиновых сапогах и телогрейке. «Впервые увидел красивую одежду ярких цветов на городских сверстниках, захотел такую же». В итоге через три дня украл в большом универмаге. Получил три года «малолетки».

Освободился. Стал искать работу. Нигде не нужен детдомовец без жилья, да ещё и только освободившийся. Потом в объяснение он напишет: «С большим трудом устроился на завод. Мастер был мной всегда недоволен. Чуть какая провинность, сразу «потому что зэк». С завода в итоге ушел. И общежития лишился. Пошёл жить к другу, а друзья у меня все с зоны были. Проблема у них такая же — нет работы. В один момент решили грабить таксистов. Втроём. Договорились, что без крови. Но так вышло, что кровь пустил я».

Всего на свободе побыл полтора года. Суд и приговор: смертная казнь.

«Мне был 21 год. Пять лет ожидал исполнения в одиночке красноярского СИЗО. За это время в голове миллион раз прокрутил эти кровавые жестокие преступления. Думал только об этом. Это было страшное время. В 1999 году получил указ о замене на ПЛС. Сразу этапировали в «Белый лебедь». Пришли сюда самым первым этапом. Так что я на этой зоне с момента основания».

В 2017 году отбыл необходимые для УДО 25 лет лишения свободы. Нарушений режима не допускал 14 лет. Работает. Спрашиваю, куда тратит заработанные деньги. Родных и близких нет. Покупает в магазине предметы первой необходимости и сладкое. Впоследствии от сотрудников колонии узнал, что деньги он отправляет в свой детдом. Получается, единственное родное ему место на свободе.

Спрашиваю: «Почему не подаёте на УДО?»

Ответ: «А зачем? Есть, конечно, надежда на свободу. Но ведь никого не отпускают и не отпустят. Зачем лишать себя надежды? Ну и если быть реалистом, то как мне жить вне лагеря? Из 46 лет жизни я был на свободе полтора года. Детдом ведь тоже несвобода. Моя жизнь — тюрьма. Я не умею жить без тюрьмы. Конечно, в тюрьме умереть не хочется, но, похоже, для меня это единственный вариант».

И всё же единственное, что мы на самом деле контролируем, — это выбор, поднять руку или опустить. Вся жизнь — череда выборов. Да, у каждого из нас разный старт, и мы не выбираем, где, когда и у кого родиться. Но дальше — сами. И сами потом будем отвечать.