«Это был капитализм с бандитским уклоном». Основатель «Купца» рассказал, как в 90-е создал легендарную сеть

Екатеринбургский бизнесмен Олег Хабибуллин — сооснователь легендарной уральской сети продуктовых магазинов «Купец». В самом известном из них (в «Гринвиче») хотя бы раз закупался продуктами, наверное, каждый горожанин. История сети началась в 1998-м. В этом же году страна оказалась в дефолте.

Вероятность нового дефолта России всерьез обсуждают и сегодня. Мы попросили Олега Хабибуллина вспомнить, как открывать бизнес, когда всё вокруг рушится, и взлетят ли теперь цены на продукты.

— В Екатеринбурге большинство знает вас как одного из основателей сети «Купец», но она появилась в конце 90-х. А до этого вы занимались бизнесом?

— В 1993 году я организовал первое предприятие, оно называлось «Бастер», от немецкого Bau Stern, что означает «Звезда строительства». Я купил несколько установок по производству шлакоблоков. Отец мне объяснял, что в окрестностях Екатеринбурга много шлака, воды было хоть отбавляй, с цементом проблем не было. Из этого можно было делать основной строительный материал того времени. Я наработал неплохой по тем меркам капитал, но всё потерял. В 1994 или 1993 году началось массовое закрытие банков.

Это была хорошая по тем временам сумма — несколько тысяч рублей, которые я планировал направить на развитие бизнеса.

— Сеть «Купец» основана в 1998 году, это год дефолта. Так совпало или это часть бизнес-плана?

— Нет, не совпадение, а стратегия. 1998 год, август, «черный вторник» — [премьер-министр Сергей] Кириенко объявил дефолт. Вся вторая половина года прошла под знаком обвала рубля. Этот период ознаменовался тем, что рублевые цены на недвижимость отреагировали не так оперативно, как могло быть. В валютном эквиваленте всё подешевело в разы.

Мы занимались оптовыми продажами импортных товаров, контракты у нас были валютными, все балансы считались в валюте. Поэтому мы решили, что покупка магазинов и открытие торговой сети — это интересно. Тогда оставались свободными не только ниши, но целые сегменты рынка и даже отрасли. Мы с партнерами (Олег Хан — партнер Олега Хабибуллина. — Прим. ред.) приняли решение [заняться ритейлом]. Это было время возможностей.

— Возможности вам дал дефолт или незавершившийся переход от социалистического строя к капитализму?

— В 1998 году каких-то элементов соцэкономики уже не осталось. Это был кондовый, зубастый российский капитализм с бандитским уклоном. Роль сыграли три фактора: во-первых, в валюте всё подешевело в разы; во-вторых, была низкая конкуренция. В-третьих, в любом кризисе всегда возникает ситуация неопределенности, и многие участники рынка, в том числе продавцы недвижимости, стараются выйти в кэш. Благодаря этому можно было недорого купить недвижимость.

Мы покупали и арендовали помещения под магазины, в соотношении 50/50.

Не всегда получалось, но мы придерживались этой тактики. Если было интересное предложение — покупали, а предложений было много.

— Как вели себя поставщики, часто ли меняли цены?

— В целом поставщиков можно было разбить на две когорты: российские и иностранные поставщики. Доля «иностранцев» была внушительной, потому что половина алкоголя привозилась из-за границы, процентов 70 табачных изделий тоже привозили из-за границы, а это были основные позиции в потребительской корзине. Очень много заходило из-за границы молочных изделий, в основном от компаний Campina и Danone.

C тех пор многие иностранные компании пустили свои «производственные корни» и в России, которые сейчас хотят судорожно разорвать, но тогда удельный вес импорта был, по моим оценкам, не менее 50 процентов.

Это всё-таки были не ларьки на Вайнера, а стационарные магазины. Поэтому появление понятной и цивилизованной торговой сети в одном из крупнейших городов России воспринималось поставщиками очень позитивно. Многие даже готовы были давать товарные кредиты.

Российский рынок поставщиков тогда был разношерстный.

Некоторые марки с тех времен существуют и сейчас. Были и молодые компании, которых еще никто не знал.

Поставщики вели себя лояльно, потому что рынок был не освоен и всем было интересно продвигаться на нем.

— Во время кризиса 98 года люди так же массово закупались впрок?

— Я такого не помню. Кризис был сильный, но мы от него отошли буквально за год-два. Следующий кризис пришел в 2008 году, его помнят все. Я не помню, чтобы люди затаривались в 98-м. Читаю новости о массовой скупке соли, сахара, муки и прочего. Не могу сказать, что часто бываю в магазинах, но сам не вижу такого ажиотажа. На полках есть всё, не вижу, чтобы [политический кризис] отразился на ситуации с продовольственным обеспечением.

— Какими были покупатели конца 90-х, что в продуктовых магазинах интересовало их в первую очередь?

— Потребитель был неискушенный. Всем нужно было купить буханку хлеба, палку колбасы, бутылку водки и банку майонеза, что мы и предлагали.

Мы привозили этот товар из Москвы, с какого-то жирокомбината.

«Ножки Буша» были хитом сезона, колбасные изделия из Польши, Германии — в Россию шел поток такого товара. В конце 90-х у народа от такого изобилия иностранных продуктов кружилась голова.

— Как росли ваши бизнес-показатели, прибыль и выручка в то время?

— Точными показателями вряд ли смогу похвастаться, но помню, что рост был существенный. Он измерялся 20–30 процентами. В первые годы мы росли в разы. За год увеличили число магазинов с 7 до 20, соответственно, выручка росла. Насчет прибыльности сложно говорить, потому что мы реинвестировали прибыль в покупку недвижимости, много денег уходило на оборудование и на закупку товаров. Конечно, рост был существенный. На этом рынке, думаю, такое было практически у всех.

Это был излом, когда советское наследие с промторгом ушло, и на это место кто-то должен был прийти. Как раз была середина-конец 90-х годов. Это привело к изменению всей логистики, полок в магазинах, товаров на них.

Менялась культура потребления. Россиянин мог, отойдя от советских стандартов, потреблять больше мясных изделий, и табачных тоже.

— Вижу, что сейчас государство внимательно следит за ценами, наличием товаров в магазинах. А в то время оно так же активно вмешивалось в бизнес и насколько глубоко? Предположу, что было гораздо свободнее.

— Вмешательство в работу было, и не только государственное. Время было непростое, в первую очередь не потому, что были кризисные времена, дефолты и так далее. Это был пик дикого капитализма, когда все пытались заработать любыми путями.

Даже сейчас на кладбищах можно [по количеству могил молодых мужчин] увидеть, что 90-е годы были для страны очень неблагополучными.

Государство регулировало работу через местные администрации. Надо было согласовывать месторасположение магазина, внешний вид, выложить бехатоном площадку вокруг. Со временем эти вещи начали убирать как незаконные.

— Как вы считаете, должно ли государство вмешиваться в ценообразование, диктовать ритейлерам, за сколько им продавать товар?

— Ритейл — один из стратегических видов торговли. Я еще в начале двухтысячных был в деловых поездках в Германии, Голландии, других странах Европы и видел, как там это организовано. Я понимал, что скоро западные компании обратят взор на магазины, что и происходит сейчас.

Концентрация торговых сетей [в руках узкого круга владельцев] еще не достигла максимума, но она очень высокая. В таких условиях правительство или государство обязано присутствовать на этом рынке. Это не дань советской моде. Надо понимать: магазин решает, что ему продавать, а что не продавать, сколько наценивать. Это прямая дорога к определению социальной стабильности.

Сейчас звучит разговор о том, что надо регулировать цены. Это обязательно надо делать! Такое есть во всех капиталистических странах, просто нам про это не говорили и многие об этом не знают. Попробуйте сегодня открыть магазин в США, не согласовав его с несколькими инстанциями, например, с профсоюзами! Не откроешь. Попробуй задрать цену на что-то — не получится, это только мы считаем, что там такой рынок.

Всё регулируется и на Западе. В сравнении с ними мы находимся в начале регуляторного процесса. Это надо делать обязательно, в этом и заключается функция государства. И желательно, чтобы оно имело долю в бизнесе ключевых игроков на этом рынке.

Главный магазин «Купец» работал в «Гринвиче» он пришел на место легендарного супермаркета «Мария», а позже сам уступил место «Гиперболе». В начале 2010-х владельцы продали часть бизнеса, а летом 2021 года в Екатеринбурге скончался сооснователь сети «Купец» Олег Хан.