«У нас во много раз безопаснее, чем в городе». Интервью с руководством Уралвагонзавода

Недавно мы публиковали расследование о работе Уралвагонзавода. Мы пытались выяснить, почему на предприятии происходят случаи гибели и травматизма людей. Часть текста была посвящена интервью с людьми, представляющими руководство УВЗ. Так как оно получилось очень объемным, мы не смогли опубликовать его полностью. Однако сейчас мы публикуем полную версию этого интервью. С нами общались заместитель председателя профсоюза Елена Черемных, начальник управления промышленной безопасности охраны труда и окружающей среды Дмитрий Дубровин, директор по персоналу Константин Захаров и директор по коммуникациям Александр Бырихин. Чтобы вам было проще ориентироваться в интервью, мы будем подписывать каждого спикера.

— Расскажите об успехах предприятия за последние годы. Три главных достижения, которыми вы гордитесь.

Дубровин:

— Во-первых, нам удается сохранять программу по улучшению условий труда работников. Ежегодно эта работа проводится, но имеется и долгосрочная перспектива. Мы смогли организовать на предприятии систему управления охраны труда, вообще, на законодательном уровне в 2016 году такая обязанность появилась у работодателя, но мы этим начали заниматься гораздо раньше. Мы где-то с 2007 года задумались, чтобы у нас была такая система, мы даже смогли ее сертифицировать, в то время как у других ее не было. Сейчас мы каждый год эту систему улучшаем, анализируем плюсы, минусы, которые по итогам года получаются. В результате функционирования этой системы за последние пять лет произошло снижение уровня травматизма в районе 30%, это один из самых главных успехов. Еще многое предстоит в этом направлении сделать, потому что в целом на предприятии у нас есть своя стратегия и политика, руководство предприятия главной целью видит Zero Vision, то есть видение нулевого травматизма. Это наша цель, к которой мы рано или поздно придем. Это очень сложно сделать, потому что это достаточно тяжелое производство, станки, оборудование, мы к этому стремимся.

— Есть какая-то официальная статистика, сколько вообще случаев травмирования происходит?

Дубровин:

— В прошлом году было 26 случаев. 30 тысяч человек — это город, причем несчастные случаи — это же необязательно несчастные случаи, которые связаны с оборудованием. Элементарно человек может идти на работу, ему стало плохо, он упал и получил какую-то травму. Были случаи, когда по медицинским обстоятельствам человек терял сознание, такие случаи бывают, от них никто не застрахован.

— Что делается для того, чтобы снижалось это число?

Дубровин:

— Это несколько уровней управления, несколько уровней ответственности. Все мы для себя определили семь уровней, начиная от самого работника, заканчивая высшим руководством. Все цепочки, звенья тут задействованы. С точки зрения профилактики травматизма — у нас на предприятии функционирует трехступенчатый метод административно-общественного контроля. Это мероприятие по контролю совместно с профсоюзной организацией, поэтому он и называется административно-общественный контроль. С одной стороны это администрация предприятия, с другой — непосредственно сами работники, потому что профсоюз, по сути, лицом работников и является. Первый уровень контроля — это уровень сменных мастеров, у нас в каждой смене есть мастер — непосредственно руководитель и есть уполномоченный по охране труда со стороны профсоюзной организации. Они ежедневно перед началом смены проводят контроль, фиксируют результаты, принимают меры в том случае, если это необходимо.

— То есть они контролируют, как соблюдается техника безопастности, все ли в касках?

Дубровин:

— В том числе. Там не только состояние работника оценивается, но и состояние оборудования, готовность к началу смены. Большой вклад уполномоченные [по охране труда] здесь вносят, потому что руководители смены могут чего-то не увидеть, но и две головы всегда лучше, чем одна. Уполномоченных этих, естественно, обучают специально, у нас их порядка 800 человек на предприятии. Это чисто уполномоченные по охране труда. У них ежесменный контроль. Следущая ступень — это руководство цеха, в каждом цехе есть комиссия по охране труда, куда входят все главные специалисты в цехе, старший уполномоченный, то есть опять же представитель профсоюзной организации. Третий контроль на уровне главного инженера предприятия, то есть технического руководителя, и главных специалистов уже всего предприятия. У нас есть график, минимум один раз в год каждое подразделение проходит эту третью ступень, когда все главные специалисты и моя служба заходят с контролем во все направления.

— Есть какой-то план по модернизации техники, которая есть на предприятии? Часто травматичность зависит и от нее тоже.

Дубровин:

— План по модернизации оборудования есть, он расписан на несколько лет вперед. Это перспективы развития производства, но кроме всего этого есть действующее оборудование. Если в совокупности всё брать, то за пять лет полностью завод не заменишь. На первый план здесь выходит выполнение плана предупредительных мероприятий, то есть по поддержанию существующего оборудования в надлежащем виде. У нас на всех рабочих местах эта оценка проведена. По результатам оценки из всех рисков, которые есть, выявляются наиболее значительные для подразделений. В зависимости от специфики, если взять какой-то электроцех, то это в первую очередь все, что связано с электричеством, с высотой. Если это механический цех, то больше к оборудованию привязка. Соответственно, подразделениями на каждое рабочее место разрабатываются эти мероприятия по управлению рисками, доведению их до допустимых уровней. Мы этим давно занимаемся.

— Вы изучали статистику, по какой причине происходит большинство травм на предприятии? Это обычно халатность работника, оборудование подвело, случайность или несоблюдение мер безопасности?

Дубровин:

— В основном это организация работы. Организация работ — всегда взаимосвязь двух субъектов, руководителя и работников. Даже если работник что-то нарушает, определенная доля его ответственности в этом есть, это не снимает ответственности и с руководителя. В основном 60% — это случаи, связанные с несоблюдением мер, которые заранее уже были определены. Все-таки дисциплина работника и четкий, постоянный, даже жесткий контроль руководителя за соблюдением всех мер на данный момент ставится во главу угла.

— Есть версия, что травмы на заводе происходят из-за того, что сотрудники торопятся сделать больше, чтобы выполнить план. Особенно если оплата сдельная. На УВЗ оплата зависит от количества проделанной работы?

Дубровин:

— По-разному. Есть сдельная, есть повременная оплата. Я не вижу такой зависимости. Даже если она сдельная, руководители всё контролируют. У нас скорость работы всегда будет завязана на технологии, а та продукция, которую мы выпускаем, контролируется не только работниками предприятия, но и службой заказчика. Что-то нарушать бесполезно, потому что в этом не будет смысла.

— Работник может прийти к вам или к кому-то из своих начальников и сказать, что есть проблема с оборудованием?

Дубровин:

— Конечно, может, такое бывает. Не только к нам [прийти], но и в профсоюз. У них есть технический инспектор, который этот контроль осуществляет.

— Предприятие закрытое, в него не попасть просто так. Наверняка есть какие-то внутренние кодексы у рабочих, которые запрещают им рассказывать внешнему миру, что происходит внутри предприятия. Есть ведь такие?

Бырихин:

— Нет, пока таких кодексов нет, акцентирую на слове пока. С моей точки зрения, регламентирующая работа в этом направлении необходима. Я не говорю, что это должны быть драконовские запретительные меры, но предприятие режимное. Например, то, что сейчас есть в плане запрета на фотографии, — это понятные вещи, но эта система пока фрагментарна, мы над ней работаем.

— Если сотрудник что-то расскажет прессе или друзьям о внутренней работе предприятия, то его не накажут? Тут же есть вещи, связанные с гостайной.

Бырихин:

— Если они расскажут гостайну, то это отдельная история, нарушение законодательства. Если честно отвечать, сегодня у нас нет оснований для привлечения сотрудника [к ответственности] за то, что он рассказал что-то такое, что нам не нравится. Мы пока просто не регламентировали эту сферу, я повторюсь, с моей точки зрения, это неправильно, надо расставить точки над i — что можно, чего нельзя. Пока этого нет. У нас нет какого-то основания, чтобы выразить сотруднику свое недовольство.

— Расскажите, что происходит после того, как на заводе случается ЧП и кто-то получает травму или погибает?

Дубровин:

— После каждого несчастного случая незамедлительно создается комиссия по расследованию несчастного случая. Члены комиссии приходят на место происшествия, производят осмотр и опрос очевидцев. Изучается документация, касающаяся обучения, стажировок этого работника. Вся информация анализируется. Бывает, когда не совсем ясно, почему произошел несчастный случай — тогда проводятся эксперименты, даются заключения о техническом состоянии оборудования. После этого делаются выводы о причинах произошедшего ЧП, лицах, которые допустили нарушение, мероприятиях, которые необходимо выполнить, чтобы в дальнейшем их не допустить.

— Бывало ли, что после несчастного случая кто-то из виновников был уволен или возбуждались уголовные дела?

Дубровин:

— Увольнений не было, уголовных дел тоже. Если бы была прямая причинно-следственная связь, уголовное дело бы однозначно было заведено. Но это уже прерогатива следственных органов.

— Расскажите о зарплатах на заводе, растут ли они?

Черемных:

— Нужно сказать, что у нас нет работников, которые получают меньше прожиточного минимума. Минимальная зарплата, которую получают работники на предприятии, — это 14 730 рублей. Это минимум, меньше никто не получает. Конечно, за последний год роста заработной платы нет из-за пандемии, и мы этого не скрываем. Но индексация заработной платы была проведена, все оклады были повышены, невзирая на ситуацию.

— Случаи с гибелью работников на УВЗ — это всегда беда, а не что-то привычное?

Захаров:

— Конечно, это не норма.

— Значит, они все отслеживаются и фиксируются? Вы можете назвать точное их количество за последние 3–5 лет?

Захаров:

— Эта информация не будет показательной. Как и в любой статистике, есть абсолютные, относительные и приведенные величины. Один-два случая на 30-тысячный коллектив или столько же на коллектив в полторы тысячи человек. Вроде в случаях они равны, а если привести количество работников…

— Согласен. У вас 30-тысячный коллектив. Сколько случаев?

Дубровин:

— За прошлый год — два.

Бырихин:

— Если говорить о тенденциях, то у нас есть цифры, что травматизм по сравнению с 2016 годом снизился на 25%. Статистика — лукавая вещь, она становится показательной, только когда есть соответствующая выборка. Когда мы можем говорить про травматизм, где 26 случаев за весь прошлый год, — это какая-то статистика. А смертельные случаи — это разовая ситуация, и статистика не вырисовывается. Тут два случая, там ноль.

— Если взять количество смертельных случаев не за год, а больше?

Захаров:

— Дмитрий Валерьевич в этой должности у нас с прошлого года.

Черемных:

— В 2019-м один или два случая. До этого два года было без смертельных несчастных случаев. Ни одного не было на предприятии.

— В 2019 году у вас произошло самоубийство одного из рабочих. По слухам, после разговора с начальником. Вы можете прокомментировать эту ситуацию?

Захаров:

— Это никакого отношения к охране труда и технике безопасности не имеет. Проводилось расследование с заведением уголовного дела, и следователи не установили никакого доведения до самоубийства. Это слухи, не более. Что подтолкнуло человека к этому шагу, мне сложно сказать. У нас 30-тысячный коллектив, тут происходит всё: свадьбы, разводы, еще что-то. Это своя насыщенная жизнь. Но никакого отношения к охране труда этот случай не имеет.

— Но он может иметь отношение к атмосфере на заводе. Может ли человек прийти пожаловаться на проблемы на предприятии, могут ли его за это наказать?

Захаров:

— Сегодня у всех есть возможность высказаться или пожаловаться. Доступно всё: социальные сети, пресса, профсоюзная организация, мы всегда рассматриваем обращения. У нас открыты горячие линии, куда человек может анонимно обратиться. Ну и не исключена практика, что в любые общественные приемные можно написать.

Черемных:

— Высказаться может любой работник. Никто его за это не накажет. И на комиссии всё рассматривается, если жалоба действительно справедливая.

Захаров:

— Я могу сказать, что за последние пять лет нареканий по работе оборудования практически не было. Если и случалось, это касалось больше дополнительной вентиляции, состояния раздевалок и душевых. Мы на эти сигналы реагируем и ставим на контроль.

Бырихин:

— Я предлагаю еще зайти с другого ракурса. Если уж мы говорим о статистике, скажите, вы знаете, каков коэффициент смертности от травматизма в Нижнем Тагиле?

— Нет, не знаю.

Бырихин:

— Динамика коэффициента смертности от несчастных случаев в Нижнем Тагиле в 2000–2009 годах колеблется на уровне около 2%. Это количество умерших на тысячу человек. То есть два человека из тысячи ежегодно умирают от несчастных случаев. Давайте пересчитаем показатель по УВЗ. 30 тысяч человек, два человека в прошлом году умерли. Значит, это одна десятая процента. Значит, на заводе во сколько раз безопаснее, чем в городе? Получается, что в 30 раз. Все зависит от того, как посмотреть. Если мы посмотрим на частоту смертельных случаев, мы скажем: «О ужас!» А давайте смотреть так, в сравнении.

— Вы думаете, правильно смотреть на это с точки зрения процентов?

Захаров:

— Мы вас от этого и оберегаем.

Бырихин:

— Каждый случай — это трагедия. Но если говорить и в сравнении со статистикой тоже, то получается, что на заводе во много раз безопаснее, чем в городе.

— Напоследок: вы совершенно точно знаете о существовании оппозиции и Александра Иванова, который считает себя защитником прав рабочих. Просто расскажите о своем человеческом отношении кнему.

Захаров:

— В стране всегда позволительно осуществлять любую общественную деятельность. Слава богу, пусть они живут своими задачами, вопросов нет. Мы находимся с ними в диалоге, они направляют нам запросы, мы их разбираем. Что касается указанного человека, это его личное дело. Пока это не мешает производственному процессу, слава богу. Хочет — общается с прессой. Он в этой активной борьбе уже находится в течение пяти лет и этим живет. А кто-то живет волонтерством и свою энергию направляет в иные русла. У нас только на спартакиаде трудящихся 23 тысячи участвуют. Футбол, теннис, баскетбол.

Черемных:

— Он рядовой член профсоюза, как и большинство работников предприятия. В профсоюзе 17 тысяч рабочих.