Молодость дана человеку, чтоб он шел вразнос, делал ошибки и учился на них.
Если ты умеешь учится на чужих ошибках, значит ты настолько мудр, что тебе уже нечему учится...так что – только на своих.
Кто из нас не делал глупости?
Но глупости бывают разными: мелкими, серьезными,
дуростями и непоправимыми...
Повезло тем кто как-то смог вовремя остановится на грани непоправимого.
Я вот не смог, ума не хватило, так получилось...
Но когда я уже сорвался в пропасть, какая-то сила подхватила меня и противореча законам природы, все «отмотала» назад, погрозила
пальчиком и сказала: «Ай-я-яй...»
Вот с этим «ай-я-яй» в голове с тех пор я и живу.
Дело было 25 лет назад (Как время идет...)
Наша рота крутилась на плацу готовясь к строевому смотру по случаю приезда генерала.
Ветра нет, жара за сорок, а мы в парадках. По спинам
течет липкий пот, любое движение доставляет гадостные ощущения. До общего построения минут пять и все бродят сонными мухами: кому осталось пару раз «терануть» щеткой по сапогам, кто регулирует автоматный ремень, кто монотонно мусолит бляху.
Между «мухами» барражирует счастливый человек,
счастливый, оттого что сегодня в наряде по кухне, а не в жарком, шерстяном костюме для похудания...
Человеку весело потому, что он может безнаказанно строить маленькие подлянки: кому пендаля даст, у кого автоматный магазин снимет и бросит под ноги, кому на блестящий сапог наступит...
Безнаказанность его заключалась в том, что был он одет не в пример легче нас, при этом обут в полукеды (в сапогах его не догонишь, нечего и пытаться).
Каждый объект «шутки» дергался вдогонку, но паренек оказывался уже в шести метрах и это вызывало вялый общий хохот.
Дошла очередь и
до меня.
Он подкрался сзади и сбил с моей головы фуражку. Мне было так обидно, еще чуть чуть и я готов был расплакаться, крикнуть всем: «Да пошли вы в жопу с вашей армией!!!» ...бросить все и пойти домой.
Внутри от злости все клокотало. Попытался погнаться – уронил автомат, а у самого
и так спина мокрая... Я только дико, как свинья заорал: «Сука!!! Поймаю, убью!!!»
Через минуту ко всеобщему веселью моя фуражка опять слетела и упала в пыль...
Я оглянулся, счастливчик уже стоял в трех метрах от меня и ехидно подначивал: «Ну, ну, догоняй, на старт, внимание...»
Я со всей дури метнул в него своим автоматом, но к всеобщему веселью, больно задел другого.
Вроде бы ерунда, сейчас то я понимаю, что это всего лишь сбитая фуражка, мокрая спина и хреновое настроение, а тогда в меня вселился бес...я так орал, обещая его уничтожить, что напрочь охрип.
И тут случилось то что обычно все меняет и делит жизнь на «до» и «после»:
С меня опять слетела фуражка, «планка» моя упала вместе с ней, и разум покинул тело...
Быстрым движением, я вырвал из ножен штык-нож и не глядя, с разворота, с запредельной силищей всадил его в грудь живому
человеку!!!
Странно бы я смотрелся на суде, когда бы глядя в глаза матери убитого, просил прощения и оправдывался: «он первый начал – сбил с меня фуражку...»
Кто-то, кто мудрее и быстрее всех нас, вытащил меня из пропасти и сказал: «считай, что ты никого не убивал, но намотай
на ус...ведь ты же все-таки убил...»
Получилось так, что мой смертельный удар в грудь, пришелся человеку ровно в выпуклую латунную пуговицу и не просто в пуговицу, а точнехонько между серпом и молотом.
Удар был такой силы, что пуговицу вывернуло в обратную сторону...(кстати у
того парня так и остался круглый шрам на солнечном сплетении)
На плацу наступила гробовая тишина.
Я бросил нож, подошол к ошарашенному парню и мы молча с ним обнялись.
Он радовался, что жизнь прекрасна, а я что обнимаю живого человека, только что «убитого» мной.
P.S.
В тот вечер до самой ночи я положив пуговицу на табуретку, пытался повторить попадание между серпом и молотом...но так и не смог. Нож соскальзывал и неминуемо втыкался в табуретную грудь...
...А-я-яй...
(с)http://www.yaplakal.com/forum7/topic305167.html (Не реклама, попросили)
Все началось с того, что один весьма ушлый новобранец, будучи дежурным по оружейной комнате, мучаясь от безделья, решил побаловаться с новинкой отечественной оборонной промышленности, существующей в единичных экземплярах и отправленной в войска для испытаний и доработки. Массивный деревянный ящик
уже больше года пылился в оружейке одной из рот десантного полка. В его чреве любовно запакованные лежали – длинная трубка, около десяти сантиметров в диаметре, массивная тренога с тяжелющей плитой, вроде минометной, пара наушников, три диковинных, ни на что не похожих снаряда и подробная инструкция
от производителя. Молодой десантник решил примерить снаряд к трубке ствола, и к его немалому удивлению, едва он вставил хвостовую часть заряда в указанное стрелкой место, в нем что-то треснуло, и он намертво засел в стволе. Пренебрегая всеми правилами безопасности, паренек в течение четырех часов
пытался достать снаряд из ствола, и лишь когда закончилось его дежурство, ему пришлось сдаться на милость командира роты, молодого лейтенанта, только-только окончившего военное училище. Тот еще пару часов пытался вынуть снаряд из орудия. Глубокой ночью решено было послать за инструктором, то есть за
Славой. Заспанный Слава быстро и по-военному оценил ситуацию и, глянув одним глазом в инструкцию, выяснил, что данное чудо военной техники именуется не иначе как «Василек». Оценив юмор изобретателей, Слава продолжил беглое изучение инструкции, в которой говорилось о том, что единожды засунутый в
ствол снаряд не может быть вынут из него, кроме как с помощью выстрела. Далее по тексту шло объяснение о том, что в хвостовике снаряда находится специальная стеклянная часть, которая разбивается и намертво фиксирует снаряд в стволе, что, собственно, и произошло. Кроме того, мудрые оружейники
предупреждали, что не гоже оставлять снаряд в стволе более, чем на восемь часов. А так как из отпущенных восьми прошло уже шесть, Слава отбросил инструкцию и, найдя на «Васильке» гашетку «пуск», поспешил на полигон.
В черной тишине летней душной ночи при тусклом свете Луны к полигону,
находившемуся в пяти километрах от полка, двигались трое. Первым шел виновник этой ночной прогулки – любопытный рядовой, на плечах которого лежал ствол, уже заряженный им же собственноручно. Следом за ним шел лейтенант, проклинающий все на свете и время от времени подпинывающий своего нерадивого
подчиненного под зад. Замыкал весьма странную пешую колонну Слава, беспрерывно зевающий и мечтающий поскорее пальнуть из этого чертового «Василька» и лечь спать.
Когда троица достигла полигона, измученный тяжелой ношей рядовой передал ее инструктору. Слава, конечно же, мог привязать к гашетке
проволочку и дернуть ее из окопа, запустив заряд в черное безмолвное небо, но самоуверенность и любопытство заставили его сделать весьма необдуманные шаги. Углядев в пятидесяти метрах танк - списанную, давно уже не стреляющую машину, в которую десантники кидали металлические болванки учебных гранат
- Слава не удержался и, вскинув «Василька» себе на плечо вроде фауст-патрона, быстро прицелился и нажал на спуск. Когда Слава очнулся, в его голове играла целая симфония шумов, напоминающих то звук прибоя, то тревожный вой паровозного гудка. Из ушей и носа тонкой струйкой сочилась липкая кровь,
впереди ярким факелом горел танк, а сзади лежали не подающие признаков жизни попутчики с обгорелыми дочерна рожами. Спотыкаясь, падая, блюя в придорожные кусты, Слава доковылял до своей части, а через двадцать минут в нее привезли и двух остальных пострадавших от ночных стрельб. Вся троица получила
сильную контузию, но лейтенант и рядовой, стоявшие в метре сзади Славы, в момент выстрела еще и поджарились, попав под огненный столб, вырвавшийся из тыльной части ствола. Более предметное изучение инструкции специальной комиссией показало, что наушники и установочная плита, проигнорированные
Славой, являются неотъемлемыми составляющими стрельбы из «Василька», так как он стреляет миниатюрными реактивными снарядами. К слову сказать, от танка, по которому пальнули из «Василька», остались лишь пара чугунных катков – составных ходовой части. Все остальное железо, включая броню, как бы это ни
было странным, сгорело. Изобретатели «Василька» даже приезжали в часть посмотреть на останки танка и остались весьма довольными.
Слава пролежал неделю в госпитале и вернулся в полк. Десантник, который и заварил всю эту кашу, тоже остался жив, хотя и сильно обгорел. А вот лейтенанту повезло
меньше: он впал в кому, и шансы на его выздоровление были крайне невелики. На Славу было наложено взыскание, он был разжалован из сержантов в рядовые, но дальше дело не пошло, так как в момент несчастного случая с десантниками был старший по званию офицер, а следовательно, он выпустил ситуацию
из-под контроля. (С)
на плечах которого лежал ствол, уже заряженный им же собственноручно.
http://photofile.ru/users/pakuro/3672899/82175907/...
И эта хрень хранилась в ружпарке? И вообще ключь от оружейки находится у сержанта-дежурного по роте и не передается никому, Оружейка всрывается (т.к.
опечатана печатью) с ведома командира роты или лица, его замещающего, а так же в случае тревоги по распоряжению дежурного по части. Порядком при получении оружия занимаются зам. ком. взвода.
:lol: Ты чё думал что это я с этого Васеля пулял!? Не! А по поводу как должно быть и как есть ...Я помолчу...В 90е такой бардак творился....Можно было танк списать(и это уже я не понаслышке) :-(
