Незнайка возврашался от Селёдочки по Огуречной к себе домой. С Селёдочкой он больше не жил, но иногда по старой памяти захаживал, особенно когда заводились денежки, ну вы взрослые коротышки, понимаете. В своё время, сразу после Луны, Селёдочка года два была его законной женой, потом Знайку свергли,
гигантские растения сдохли, и Незнайка оказался «бесперспективным». Селёдочка сразу ушла к быстро богатевшему коротышке Еврейчику, затем тот нашел себе помоложе и Селёдочка осталась одна. К Незнайке она впрочем не вернулась – нечего нищету плодить – но Незнайка с ней отношения поддерживал, зла не
помнил. Любил, кто понимает. Было поздно, на Огуречной погасли огни, однако Незнайка не боялся – кто польстится на немолодого ботаника, одетого по нелепой моде Знайкинских времён. Опытным коротышкам будет в это трудно поверить, но Незнайка все эти годы так и работал в НИИ Гигантских растений, был
буквально ботаником, как он любил шутить. Сами гигантские растения сгинули почти сразу после первой экспедиции на Луну, их поразил неизвестный завезённый с Луны вирус. Знайке следовало бы про это заранее подумать, всё же Гигантские были продуктом искусственным, в своё время подверглись жесточайшим
генетическим манипуляциям, размножались только инбридингом и потому любая внешняя инфекция была для них губительна. Но Знайка, как настояший профессор Преображенский, затеял таки свою идиотскую экспедицию на Луну, чем погубил и себя и Гигантские и Солнечный. Восстановить Гигантские так и не удалось,
начался голод, а с ним и социальные катаклизмы. Коротышки перебивались кто как мог, летали на Луну за семенами, разводили их на огородах и тем питались. Порядки тоже в конце концов установились лунные, коротышка Еврейчик, про которого раньше никто и не слышал, быстро прибрал всё ценное в Солнечном,
про коллективизм времён Знайки как то сразу забыли, каждый выживал как мог. Незнайка тогда ни в чём этом не учавствовал, считал себя великим учёным, де «летал на Луну» «ещё тогда» и остался работать в НИИ. Первые годы он буквально голодал, Селёдочка ушла, Незнайка перебивался в основном переводами с
лунного, благо в своё время выучил, и с ненавистью смотрел как богатели Новые Коротышки во главе с вездесушим Еврейчиком. Потом стало полегче, как то пообвыклись, к тому же во главе Солнечного стал коротышка Утин, несколько поурезавший беспредел Еврейчика, а главное, наладивший за твёрдые фертинги
продажу воздуха на Луну. Товар шёл хорошо, на Луне, вследствии внутрипланетного положения годного для проживания пространства, свежего воздуха требовалось много, и по построеной ещё Знайкой трубе широко потёк ценный товар. Дела в Солнечном несколько наладились, никто уже не голодал как в первые годы
после Знайки, а про то что будет когда кончится воздух никто не думал. У Незнайки вообше складывалось отчётливое впечатление что отечественными СМИ Солнеченого руководит коротышка Голопузый,в своё время утешавший их в трюме баржи Дурацкого Острова: «Братцы! Не надо плакать. Чего нам жалеть? Здесь
жалеть нечего. Вот увидите: сыты будем -- как-нибудь проживем. Не надо отчаиваться!Мало ли чего говорят! Поживем -- увидим.» И хотя отечественными СМИ заправляли на самом деле другие люди (мистер Голопузый руководил крупнейшим медиахолдингом на собственно Луне), тем не менее школа его медиа пиара
чувствовалась во всём. Самого Незнайку, побывавшего в своё время аж на Дурацком Острове, было, конечно, не пронять, но коротышки Солнечного оказались восприимчивы и привычно повторяли «Поживем, братцы, -- увидим! Сыты будем -- как-нибудь проживем!» . Незнайка всё это проходил раньше, но его никто не
слушал, он был всего лишь ботаником, а СМИ принадлежали всё тому же Еврейчику (впрочем, тот же Еврейчик забирал и львиную долю доходов от продажи невосполнимого воздуха).
В этих раздумьях Незнайка уверено шёл по Огуречной в почти полной темноте, на этой улице он вырос, повзрослел и даже
состарился. Сегодняшняя Огуречная мало напоминала Огуречную времён Знайки – на месте многочисленых унылых НИИ, в которых ботаники распивали чаи, от безделья обжираясь продуктами гибридированых ими Гигантских , возникли новые кафе, магазины, ночные клубы. Туда Незнайка не ходил, у него не было денег,
но перемены его даже радовали, улица стала веселее, наряднее. Про то что стало с этими самыми НИИ и их обитателями Незнайка не думал, живы будем – не помрём. Зато как приятно было пройтись по оживлённому, словно на Луне, проспекту, вспомнить как он в первый раз зашёл в лунное кафе , «извините, я
ничего не знаю ни про какие деньги», эх, молодость.
Коротышка Абрек уже давно стоял на аллейке Огуречной, поджидая зазевавшегося прохожего. Абрек был беспредельшиком даже по меркам маленького, но городого народа, из мест компактного проживания которого он приехал за деньгами в
Солнечный. Не то что бы он был от рождения злой, просто отец всегда учил его – вот встретишь старушку, убей. Убьешь, отнимишь луковицу, луковица – малость, да теперь ведь твоя! Разница! Этот урок Абрек запомнил на всю жизнь и радовался любой добыче – заваливал ли он богатого коротышку с тысячной
мобилой или какого нибудь допотопного ботаника с парой рублеедов в кармане, всё же хоть луковица, но его. На этом месте из темноты вышел немолодой коротышка отдетый в широкополую шляпу времён Знайки и штаны с заплатками на коленях. Об такого руки марать было хоть кому западло, но Абрек вспомнил про
луковицу, пропустил ботаника мимо себя, быстро и бесшумно догнал и профессионально ударил ножом в левую сторону груди.
Незнайкины воспоминания про Лунное кафе внезапо прервала резкая боль. Незнайка хотел повернуться и посмотреть что происходит, но вдруг увидел Огуречную точно такую как
25 лет назад, без реклам и забегаловок, залитую солнечным светом, заполненую белокожими голубоглазыми коротышками, спешившими по своим делам. Более того, он почувствовал что он и сам идёт по этому Солнечному, незаметный в толпе, но совсем не нищий сотрудник ненужного НИИ, а молодой подаюший надежды
учёный из команды Знайки, только что вернувшися со стажировки с Луны. Это было так прекрасно, что стало трудно да и незачем дышать.
Абрек привычно ошупал труп, в карманах было только несколько рублеедов, даже на луковицу не хватит, и правда не стоило мараться. Абрек со злобы сплюнул и
пнул труп. Затем по привычке на второй раз перебрал ветхую одежонку и - о чудо - во внутреннем кармане в районе сердца нащупал таки небольшой кружок. На свет Божий (в роли которого выступал электрический фонарик Абрека) явились золотая монетка достоинством в 20 фертингов, какие имели хождение на
Луне в дознайковские (до коммунистического вторжения, говоря официальным языком) времена. Вот это была удача так удача, спасибо отцу за науку, слава Аллаху. Двадацать фертингов золотом стоили тысячи полторы сегодняшних бумажных фертингов и уж совсем много тысяч рублеедов. На эти деньги можно было
экономно прожить месяц, и даже Абреку хватало их на несколько дней. Занималась заря. Надо было уходить, пока фараончики не нашли труп ботаника. Абрек был счастлив, он любил Солнечный, это был его город. День обещал быть насышеным.
Пончик вышел на лестницу своего пентхауса очень растроеный, невнятно боромоча под нос «вот тебе и весь сказ». День начался угрюмо, прямо перед выходом на работу позвонила Селёдочка и сказала что сегодня утром убитого Незнайку нашли на аллейке Огуречной. С Незнайкой Пончик не встречался лет 20, но
новость всё равно была не из приятных. Пончик, впрочем, привык к подобного рода новостям, в своё время, сразу после Знайки, коротышки вокруг него исчезали таким образом чуть не ежедневно. Да и сам он выжил в обшем-то случайно – когда в начале его предпринимательской деятельности на него наехал
Бандитик, Пончик от крыши дерзко отказался. Не ожидавший такой наглости Бандитик всё же сначала спросил по понятиям: «Да ты кто внатуре такой?» . «Я-Пончик!» – гордо сказал начинаюший предприниматель и Бандитик, взглянув в чуть роскосые глаза собеседника, почёл за лучшее ретироваться. Времена были
давние, кто из читателей может помнит, тогда Воров и Авторитетов ещё каждый день в телевизоре не показывали, интернета вовсе не было, в лицо Людей никто не знал. Бандитик на всякий случай решил подождать и навести справки. Самые догадливые читатели уже поняли, что Бандитик, ослышавшись, принял
Пончика за известного вора. Пока разбирали (дело дошло аж до самого Красавчика), Пончик наладил бизнес, задружил со Шмыглем-оглы из местной Полиции, и с Бандитиком имел теперь связи чисто деловые. Как раз о нём он и думал, рассеяно садясь в шикарный "ЛунВо!" и выруливая со двора. Чёрт, Незнайку было
реально жалко. Стоило может пробить это дело через Бандитика. Незнайку, конечно, не вернёшь, но так, для себя.
С этими мыслями Пончик вырулил на Огуречную. Пончику повезло ещё и с бизнесом – он занимался увеселительными парками, скупая старое оборудование на Луне и монтируя его в
Солнечном. Бизнес приносил неплохой доход, а главное, не привлекал внимание рейдеров, подмявших всё в Солнечном. Еврейчик, несмотря на широко разрекламированую гениальность, мог на самом деле только давать деньги в рост (да и то часто прокалывался), ну ещё торговать по построеной Знайкой трубе
невосполнимым воздухом, хлопотный бизнес с вертяшимися колёсами, центрифугами и помпами для воды его не привлекал. Абрек как раз интересовался развлекательным бизнесом, но и его способности дальше устройства ночного клуба с голыми девками и коксом не шли. Так что тема была удачная, хотя и хлопотная.
Пончик включил радио, из приёмника донеслось издевательское «Прошай, дорогая берёза, прошай дорогая сосна». На эту песню был снят смешной клип, там известные слова Знайкиных времён иллюстрировли отправку дорогостояших экспортных пиломатериалов на Луну в последней оставшейся от Знайки транспортной
ракете. «Своё бы что придумали» - злобно подумал Пончик и переключил канал. Оттуда немедленно раздалось переложеное на на ритм хип хопа - «Утин шёл с бухлом на речку, перепрыгнул через овечку! Медвеедев был голодный проглотил утюг холодный!» - Пончик в сердцах сплюнул и выключил радио. Интересно,
что в постзнаечном Солнечном и через 20 лет ничего нового придумать не могли, несмотря на всю свободу и неоспоримую гениальность занявшего весь эфир Еврейчика.
Пончик свернул на улицу имени академика Звёздочкина (бывшую Космическую), прославившегося ещё во времена Знайки тем, что в
глаза назвал последнего «садовой головой». Опасаясь скандала, охрана Корифея Всех Наук быстро вывела Звёздочкина из помешения, и Звёздочкин долго потом требовал чтобы его с женой отправили за казённый счёт на Луну для срочного лечения супруги, якобы страдавшей смертельным недугом, перед которым был
бессилен и сам Пилюлькин. Знайка зловредно отказал. Давно не было на свете ни Знайки, ни Звёздочкина , но вдова его всё жила, рассказывая небылицы про гениальность своего мужа и козни Знайки. Пончик сам присутствовал на том диспуте, и, хотя методы Знайки не одобрял, всё же не мог задним числом не
признать что Знайка-то был во всём прав. Легко обгоняя допотопные творения Винтика и Шпунтика, работавшие на идиотской газированой воде, Пончик отдался воспоминаниям. Ещё и при Знайке он держал цех, подпольно продавал в Солнечном дефицитные по тем временам шерстяные костюмы (вот на этом как раз углу
сдавал фарце), дома имел целый склад тряпья. От него всегда несло нафталином и коротышки зажимали носы при встрече, особенно Фуксия тогда воротила нос, было обидно. Потом, после Знайки, когда все вспомнили про рублееды, она бегала за ним, но у Пончика были другие проблемы. Так и сгинула Фуксия
где-то на Луне, в доме терпимости, говорят. И зачем всё было? Пончик так и не женился, «хватало дворовых девок». При Знайке Пончик любил поесть, мог в один присест стрескать недельный космический рацион, теперь же врачи строго запретили переедать, поставили на тренажёры, и Пончик выглядел стройнее,
чем в молодости. С другой стороны, про еду лучше было теперь и не думать. Ну и зачем те деньги? Ну да, бизнес, колёсики крутятся, фонтаны бьют, Лунво, будь оно не ладно. И всё же Пончик по большому счёту чувствовал себя на манер непроросшего семени Гигантских, какие в изобилии валялись на полях
после заражения неизвестным лунным вирусом. Зачем жил, для какой цели родился? А ведь была же какая-то цель. Колесики, твою мать, фонтанчики. В ночи небытия вспыхнет светильник, зажжённый неведомой рукой, смотрите на пламень его – это жизнь Коротышки, в финальном аккорде симпровизировал Пончик,
заруливая на стоянку к офису.
Пончик ткнул кнопку справа от входной двери и та торопливо отворилась (у Пончика в офисе всё было устроено на Знайковский манер, по возможности без новомодных затей). Быстро прошёл по коридору («не в духах» – поняли офисные сидельцы, планктон
уныло заволновался), в кабинете привычно ткнул большую красную кнопку на столе, включился компьютер, по переговорной связи сей же час затараторила секретарша: «Господин Пончик, пришла документация на центрифугу 4СП5, мастер с Луны прилетает на той неделе...». На экране компьютера первая супень
отделилась от основной части. «Закажи на вечер похоронный венок, да подороже, «У Безенчюка», что ли. И соедини меня срочно с Бандитиком, вот тебе и весь сказ...»- перебил секретаршу Пончик и вырубил связь. В нижнем яшике стола он нашёл всегда хранившееся там 20 фертингов золотом, какие имели
хождение на Луне в дознайковские (до коммунистического вторжения, говоря официальным языком) времена. Эти монетки им с Незнайкой в своё время выдал Знайка на манер медалей - как «первым покорителям Луны». Пончик задумчиво взвесил на ладони тяжёлую монетку. Эх, Незнайка, Незнайка. На экране
компьютера отходила вторая ступень. Пончик начал просматривать имэйлы. Здравствуй, Солнечный город. День начинался.
Буквально через минуту зазвонил телефон. "Господин Пончик, это Бандитик!" Пончик задумчиво снял трубку.
- «А, Япончик, что в натуре стряслось в такую рань?» – раздался радостный баритон Бандитика. Бандитик после многих лет знакомства относился к Пончику положительно, он был одним из его
немногих выживших клиентов. Само сушествование Пончика как бы оправдывало ремесло Бандитика - вот, хоть он и укокошил многих, но то были плохие люди, и жить им было незачем, а хорошие (как Пончик) остались, напротив того, живы. Так что Бандитик был как бы вовсе не преступником, а санитаром леса,
необходимым для поддержания в современных условиях экологии Солнечного, и Пончик подтверждал это самим фактом своего сушествования.
- «Слышь, Бандитик, друга у меня сегодня утром убили, Незнайку, я с ним на Луну летал, может слыхал?»
Бандитик про полёт Пончика на Луну знал смутно (эти
знайковские дела официальный Солнечный не то чтоб осуждал, но как бы не вспоминал вообше).
- «Воин-интернационалист? Разберёмся... Незнайка, говоришь...» - Бандитик вывел на экран сводку о преступлениях в Солнечном за сутки, точно такую как у Шмыгля-Оглы, только у Бандитика имелась ещё одна
колонка, в которой указывалось кто именно совершил указаное преступление. Напротив «Незнайка» («ботаник», «бытовуха») стояло «залётные». Бандитик искренне обадовался, за дело можно было браться, и не столько даже ради денег - и Пончику хотелось помочь, да и самого Бандитика достал этот уличный
беспредел.
- «Угу. Короче, Япончик?»
- «Триста деревянных» (самые догадливые читатели уже поняли что Пончик говорит не о старых качелях, а имеет ввиду 300 000 рублеедов)
- «Лады. К вечеру всё будет готово. С концами?»
- «Угу»
Бандитик тут же вызвал Утюга и Шныря,
занимавшихся в его конторе практической частью таких дел. Это были две замечательные, и даже в своём роде талантливые личности. Коротышка Утюг был очень крепкого сложения, внешне напоминал репку или даже две репки, насаженые друг на друга на манер снежной бабы. По характеру он был очень весел и
разговорчив и, как вы уже догадались, занимался «базаром». Коротышка Шнырь, напротив, был мелок и худ, лицо имел источеное оспой, никогда не говорил ни слова и отвечал исключительно за физическое воздействие на подозреваемых. Вместе они как бы составляли популярную при Знайке пару плохой/хороший
следователь, с современным, впрочем, уклоном.
- «Короче, в натуре, убили ботаника, звать Незнайкой, лежит в Центральном морге, хорошие люди попросили, чтоб к вечеру с концами. На руки получите 200»- Бандитик показал соответствуюшую строчку (18 –ю с конца) на экране компьютера. Утюг со Шнырём
тут же сели в старый «Сантик», раскрашеный в неприметный «лунный жёлтый», и первым делом помчались в морг. Там их старый знакомый доктор Пилилкин не задавая лишних вопросов показал труп. Утюг внимательно осмотрел рану (профессиональный удар, двускатный нож «Акбар», такими пользуются приезжие с юга,
смерть наступила около 3 часов назад), затем его внимание привлёк район груди, преступник что-то искал, вылившаяся изо рта кровь была чуть размазана – либо нательное украшение, либо что-то во внутренем кармане. Дело прояснялось. Не теряя времени, друзья поехали на место преступления.
Коротышка Гентик работал дворником на Огуречной. Собой был он очень худ, страдал язвой, лицо имел огурчиком и придерживался при том крайне демократических убеждений. При проклятом Знайке он работал инженером в никому ненужном НИИ, запоем читал журнал «Уголёк» и ходил на все антизнайковские
демонстрации. После падения Знайки ненавистное НИИ закрыли, квартиру отобрали бандиты, жена с детьми ушла в неизвестном направлении, но Гентик не унывал, наоборот, он радовался уже тому, что не было проклятого Знайки и можно было свободно слушать «Эхо Солнечного». Как читатель уже понял, Гентик был
очень глуп. Жил Гентик в дворницкой, а по вечерам подрабатывал оказанием сексуальных услуг заезжим лунатикам, благо его дворницкая располагалась рядом с шикарными отелями. Не то чтобы Гентик был от рождения мужеложником, ему это даже пожалуй не нравилось, но, во первых, лунатики давали твёрдые
фертинги, а, главное, быть мужеложником означало уже самим этим фактом протестовать против репрессивного режима Знайки и быдла вообше. В этом месте в дворницкую зашли два коротышки, один похожий на составленые горкой две юлы, а второй худой и рябоватый.
- «Ты в натуре дворник местный? Кто
ботаника сегодня утром на аллейке завалил?» - доброжелательно спросил толстый.
- «А я откуда знаю, хехе» - Гентик с интересом разглядываал утренних посетителей.
Худой, не говоря худого слова, неуловимым движением ударил Гентика в голову. Шнырь славился умением с одного удара разговорить
человека, бил он как-то особенно резко, так умели бить только выросшие в знайковских дворах, современной молодёжи было далеко до таких высот. Гентик зашатался и встал на четвереньки, в каковой позе он обычно зарабатывал деньги у лунатиков. Сплёвывая обильно бежавшую из рта кровь, Гентик торопливо
изложил : «Южанин какой-то... Голова такой формы... Где едят пошире, где думают поуже, хехе...»
- «Раньше тут был? Взял что нибудь?»
- «Раньше был пару раз, но не местный, хехе. Искал что-то, а взял или нет я не видел. Наверное взял, всякий труд должен быть оплачен, преступление тоже
есть право свободного гражданина, за которое он, впрочем, должен отвечать перед законом демократической страны, но не в тоталитарном обшестве, где преступление есть норма жизни, хехе»(мы уже предупредили читателя, что Гентик был очень глуп).
Утюг со Шнырём торопливо пошли в машину.
Гентик вдруг ошутил, что он хотел бы чтобы эти два сильных, молодых и свободных мужчины ещё раз ударили его по лицу, а потом сексуально овладели бы им с двух сторон одновременно, но не как обрюзгшие лунатики, а с силой и страстью. «Во, я и вправду становлюсь мужеложником» - с гордостью подумал
Гентик, в его глазах это приближало коротышку к искомому демократическому идеалу. Переборов половое влечение, Гентик привычно задумался о страданиях людей в знайковском Гулаге, сравнения с которыми помогали ему переносить трудности собственной жизни . Даже когда при отборе квартиры нехорошие
коротышки вставили ему в задний проход раскалённый паяльник, Гентик утешал себя тем, что всё же «мучают не на Лубянке». Надо было начинать мести двор.
Жёлтый «Сантик» подкатил к конторе Рубинчика, занимавшегося скупкой всяких ненужных коротышкам вешей. В конторе было пока пусто, ряды
старых украшений, пыльных знайковских вымпелов, каких-то допотопных пылесосов выглядели непривлекательно. Рубинчик близоруко читал Кал-муд, ожидая посетителей.
- «Слышь, в натуре, тебе черножопый, голова луковицей, сдавал вешички сегодня утром?» - не без доброжелательности спросил Утюг.
- «Ну какой таки утром бизнес, никакого бизнеса таки утром нет, да и вечером теперь нет, все богатые стали, кризис, ничего не сдают и не покупают, хоть закрывай контору да уезжай на Луну. Вот Вы, молодой человек, не хотите сдать Ваши, к примеру, часы. Я Вам таки дам хорошую цену, никогда не
обманываю...»
После известного вмешательства со стороны Шныря Рубинчик молча открыл сейф и на свет божий явилась золотая монетка достоинством в 20 фертингов, какие имели хождение на Луне в дознайковские (до коммунистичесого вторжения, говоря официальным языком) времена.
- «У?»
-
«Звать Мохнатый, в Солнечный наездами, стыдно вам молодые люди стариков избивать, как при Знайке притесняли нас гады так и сейчас мучают ни за что...»
- «Короче, монетку мы изымаем как вещдок. Если есть вопросы пусть звонят Бандитику.»
Утюг достал сотовый и ткнул номер шефа. Жёлтая
звезда над Солнечным разгоралась всё ярче.
Вас всех Носов еще в детстве предупреждал, что добром не кончится.
Нет ведь, никто не понял.
Вот сейчас и мечетесь - ой, Сагра, ой, бензин по 27 рублей, ой, ЕдРо.
Поздняк метаться, раньше думать надо было.
Приключения без Незнайки его друзей
Телефон Бандитика утробно заиграл ?Прошай, дорогая берёза?.
-Кто? Мохнатый? Ещё и монетку взял?
Бандитик быстро сверился с базой данных, не показавшей ничего внятного.
-Возвашайтесь. Чо, бля, я сказал - возврашайтесь.
Связываться с
неизвестным южным гостем Солнечного с мутными свзями Бандитику не хотелось. Хоть он и был авторитетный и ?по понятиям?, но в последнее время Солнечный так наводнили приезжие с юга - как организованые во главе с коротышкой Чичей так и просто заезжие беспредельшики ? что разбираться с ними стало себе
дороже. То есть, конечно, можно было, Бандитик пока держал Солнечный, но отнюдь не ради какого-то ботаника.
Утюг со Шнырём вскоре предстали в офисе. Бандитик, пришёлкнув языком, забрал монетку и поехал к Пончику.
-А, Япончик - весело поприветсвовал Бандитик старого клиента ? Нашли мы
короче твоего фулигана, Мохнатый, гость с юга, уже рыб кормит.
Пончик недоверчиво почесал запястье.
- Да ладно, у меня и доказуха есть ? Бандитик с деланой небрежностью достал золотую монетку достоинством в 20 фертингов. ? Взял фулиган у твоего ботаника, а мы у него. Сняли так сказать с
тела. Узнаешь? Сейчас ведь мало у кого такие вещички имеются, ботаник видать не простой был.
Пончик рассеяно рассмотрел монетку ? вот тебе и весь сказ -открыл сейф и отсчитал деньги.
- Монетку себе оставь ? великодушно попрошался Бандитик. Хотя по всем понятиям кинуть цеховика как
Пончик было нормально, всё же Бандитик чувствовал некоторые угрызения совести перед старым клиентом, а главное, сам боялся себе признаться в том, что проблему он уже решить не может, во всяком случае далеко не так легко как раньше. Незнайковской монеткой он как бы откупался от неприятных мыслей.
Пончик выдвинул яшик и бросил монетку к своей. Внезапно комната преобразилась. На месте луноремонта, так дорого стоившего Пончику, предстали прежние стены знайковского НИИ с портретами Знайки в помпезных рамках и какими-то аллегорческими вымпелами. Комната была заполнена нудно одетыми
коротышками, что-то чертившими на непонятных больших приборах. Посредине комнаты стоял макет ловко сделаного из упавшего гигантского дуба моста, до сих пор соединявшего два берега Огуречной. Сам Пончик сидел прямо в кресле зав.отделом, при чём каким-то образом одновременно с этим самым зав. отделом,
давно помершим коротышкой Иженериком (чьё имя ныне носил упомянутый мост). Внутри безобразного зав.отделовского стола висели две соединённые знайковские монетки, хорошо видимые прямо сквозь стол.
Самые догадливые читатели, и Пончик тоже, сразу поняли, что Знайка оставил Незнайке и
Пончику части своего антивреминита. Наряду с лунитом и антилунитом, позволявшими уничтожать притяжение, он в своё время работал и над проектом уничтожения времени, но если про лунит с антилунитом все знали хорошо, то про антивременит ходили самые разные толки, а сам Знайка от комментариев и
дискуссий упорно отказывался. Принцип действия лунита с антилунитом, как все помнят, заключался в том, что при соединении двух созданых Знайкой субстанций (которые он в целях конспирации выдавал за импортированые с Луны камни) на ограниченом пространстве исчезало притяжение. Как видно, работа
антивременита основывалась на аналогичных принипах. После падения Знайки лаборатории и разработки по луниту и антилуниту неоднократно и разными путями продавались на Луну, как неофициально так и официально, по честям и целиком, самый первый раз всё оставшееся от Знайки оборудование и документация по
проекту были обменяны на телевизор с невиданой диагональю 95 сантиметров, а в последний раз, несколько лет назад, недостаюшую часть оборудования, какое-то полуржавое сопло от ракеты, уташеное в своё время из лабратории и мирно заменявшее туалет на даче бывшего знайковского мэнэса, было продано на
Луну за астрономическую сумму с семью нулями. Тем не менее, лунит с антилунитом восстановить так и не удалось, ни в Солнечном, ни на Луне. Многочисленые Знайковские недоброжелатели со всех трибун утверждали что все секреты он стыбрил-таки на Луне, ?как сам и признавался?, но почему-то после него
ничего не работало, несмотря на полную свободу и ?информационное пространство?. Последний Знайковский экземпляр антилунита дорабатывал своё в транспортной ракете, перевозившей на Луну, как мы знаем, дорогостояшие пиломатериалы.
Пончик сжал монетки в кулак и вышел из комнаты. Как
он и предполагал, он был бестелесен и невидим. ?В ночи небытия вспыхнет светильник, зажжённый неведомой рукой, смотрите на пламень его, это жизнь Человека? - бормотал Пончик идя сквозь прохожих по нереально чистой и пустой Огуречной. В том времени, откуда приехал Пончик, Огуречную постоянно мыли и
чистили приезжие с юга, и они же заполняли её ставшие узковатыми тротуары. При Знайке, напротив, Огуречную подметали не так часто, но и ходило по ней заметно меньше людей, в основном коренных жителей Солнечного. Конечный результат был несомненно в пользу Знайки ? чисто всё же не там где моют, а там
где не плюют. Чтобы сверится с верностью наблюдений Пончик раздвинул монетки. Огуречная снова гудела толпой приезжих с юга, замусореный узкий газон непрерывно мёл овцеобразный уроженец солнечных стран. Пончик сдвинул монетки.
Вот тебе раз. Надо сказать, что Пончик научную
фантастику не любил. Из особенностей фантастики как жанра его ещё в знайковском детстве поразило что все до одной книжки "фонтастов" представляли собой перелицованый в различной степени сюжет известной сказки ?Маша и три медведя?. Во всех без исключения книжках Маша (Звездолёт, Знайковский Учёный)
попадали разными путями в избушку медведей (Другую Планету, Иное Измерение) и там пробовали на зуб по очереди кашу, стульчик, кроватку (край метеорита на прочность, кал троля на вкус, Империю Злых на политическую устойчивость). Причём тонкость психологической мотивации поступков героев ничем не
отличалась от тонкости мотивации пресловутой Маши, которая чувствовала себя в чужом доме (планете, измерении) как дома и считала возможным, презрев право частной собственности, жрать чужую кашу , ломать при этом стулья и, даже не обмывшись после прогулки в лесу, беззаботно пердеть в чужих простынях.
Потом, соответственно, приходили медведи (Троли, Бабизяки), и, обнаружив пропажу каши (кал в метеорите, Знайковский Флаг над ратушей Бабизяков) устаривали пришельцам Голокост, степень жесткости которого зависил исключительно от степени жесткости похмелья автора-сочинителя. Кончались книжки по
разному ? в некоторых Маша традиционно выпригивала в окно ?и медведи её не догнали? (улетала на свою планету/ в знайковское измерение), а в некоторых Маша, напротив, устраивала Мишкам ответный Голокост, сопровождавшийся массовым геноцидом в отношении Плохих Тролей и Бабизяков, после каковых событий
Хорошие/Знайковская Власть воцарялась среди выживших после известных событий Тролей/Бабизяков навсегда. Всё умение авторов-сочинителей ?фантазировать? сводилось к присочинению самых фантастических деталей внешности и повадок Маши и Медведей, при чём особенно доставлось последним, они представлялись
в виде различных Прыгающих Растений, Межгалактических Жуков, Могучих Чернозадых Обезьян и прочей нечисти, в значительной части, как в последствии понял Пончик , восходившей к пугающим образам, видившимся авторам-сочинителям во время очередного приступа белой горячки ? профессиональной болезни такого
рода писателей. Оригинальным ходом можно было считать ситуацию, когда повествование велось от лица Мишек, де в нашу избушку (планету, измерение) вторглась наглая Маша (пришельцы, мутанты) которая Маша жрала нашу кашу, ломала стулья, немытая пердела в простыни, после чего наши Мишки с протяжным
криком "А вот кто, суки, нашу кашу ел!" устаривали ей заслуженный Голокост Святой Животоворящий. Такого рода сюжеты проходили даже и как "патриотическое воспитание". А теперь вот, Пончик сам оказался сюжетом фантастического рассказа.
В такого рода раздумьях, невидимый и
нечувствуемый никем, Пончик шёл по Огуречной. Эксперименты показали, что передвигаться по времени можно было на самом деле очень ограничено, а именно в те временные точки, когда монетки были по разным причинам вместе. Таковых, как быстро проверил Пончик, было совсем немного. Огуречная, сначала
показавшаяся Пончику раем, начала теперь его раздражать . Хотя и очень чистая и пустая , Огуречная имела на современный взгляд вид весьма унылый, с редкими магазинами и столовыми, пустыми скамейками и странного вида цилиндрическими мусорными бачками . Главное же, Пончик, сам выросший в Центре, знал
почти каждое встречное лицо, и почти про каждого мог из своего далека отметить - умер, спился, исчез. Вместо наслаждения видами детстсва получалось какое-то заунывное чтение мортиролога погибшего поколения. Поятно почему Знайка не хотел продолжать эксперименты, он вообше был хитрый. Пончик всё же
упрямо шёл вперёд. Фантастика или не фантастика, одну вешь Пончик хотел сделать реально. Хоть попробовать. Две золотые монетки достоинством в 20 фертингов, имевшие хождение на Луне в дознайковские (до коммунистического вторжения, говоря современным языком) времена сияли в его кулаке как одинокая
медаль за Сан Комарик на груди колченогого Знайковского ветерана. День перевалил много за половину.
