- Молодец, Любушка, молодец! Я доволен тобой сегодня! - Семен Лазаревич встал из-за рояля, довольно потирая руки. - Дыхание эластичное, полетность улучшается, вибрато ровное, из грудного в головной переходишь гладенько. Скоро доберёмся до "соль" с тобой!
Семен Лазаревич сиял. Люба тоже
была довольна заслуженной похвалой и смущенно улыбалась. Семен Лазаревич осторожно положил Любе на плечо свою сухую ладонь и заглянул ей в глаза:
- Люба, не забывай только, прошу - чем ближе к верхней ноте, тем активнее поднимаем нёбо! По мере восхождения максимально открываем гортань,
гландочки раздвигаем, откидываем челюсть вниз. Понимаешь?
- Конечно, Семен Лазаревич, я же всё так и...
- Умница, Любушка, умница! Умница, что понимаешь. Ты же знаешь как я в тебя верю, солнышко! С твоим трудолюбием до Ла Скалы рукой подать. За полгода - полтора тона вытянули, от
носового призвука избавились, зажатой челюсти как не бывало. Так?
Люба радостно кивнула. Семен Лазаревич внезапно стал серьезным и убрал руку с Любиного плеча.
- А вот над горловым зажимом нужно еще поработать. Зажимчики нам, Любушка, ни к чему. Как ты считаешь?
Люба перестала улыбаться и сглотнула.
- Да, Любонька?
- Семен Лазарич, может в следующий раз?
- Ну Люууууубушка! Большая же уже девочка!
- Мне кажется, я уже довольно хорошо сама научилась расслаблять, вы же сами только что
- Лю боч ка! Родная! Вот мы и
закрепим!
Семен Лазаревич хохотнул, потрогал Любу за подбородок, подошел к двери и крикнул в коридор:
- Риммочка, меня не беспокоить, работаю над зажимом! - и хлопнул дверью.
Римма Аркадьевна поначалу не отреагировала на заявление мужа. Она дошинковала морковь,
смахнула рыжие кружочки в сковородку с шипящим луком. Долго вытирала руки о фартук. Достала, звякнув, наполовину пустую бутылку "Наполеона", наполнила коньяком до краев свою любимую синюю чашку, медленно выпила. Взяла длинный нож, которым резала морковь, и подошла к кабинету мужа. Из-за закрытой
двери раздавались чавкающие звуки. Римма Аркадьевна постучала.
