Европейское космическое агентство ищет добровольцев для участия в 520-дневном наземном эксперименте, моделирующем полёт на Марс. http://pda.lenta.ru/news/2007/06/19/mars/
Проект стартует в конце 2008 – начале 2009 года.
В четыре часа дня, в Петербурге, на проспекте Красных Зорь, появилось странное
объявление – небольшой серой бумаги листок, прибитый гвоздиками
к облупленной стене пустынного дома.
Корреспондент американской газеты, Арчибальд Скайльс, проходя мимо, увидел стоявшую пред объявлением босую, молодую женщину, в ситцевом, опрятном платье – она читала, шевеля губами.
Усталое и милое лицо женщины не выражало удивления – глаза были равнодушные, ясные, с сумасшедшинкой. Она завела прядь волнистых волос за ухо, подняла с тротуара корзинку с зеленью и пошла через улицу.
Объявление заслуживало большого внимания. Скайльс, любопытствуя, прочёл его, придвинулся
ближе, провёл рукой по глазам, перечёл ещё раз:
– Twenty three, – проговорил он, наконец, что должно было означать: "Чёрт возьми меня с моими костями".
В объявлении стояло:
"Инженер, М. С. Лось, приглашает, желающих лететь с ним 18 августа на планету Марс, явиться для личных
переговоров от 6 до 8 вечера. Ждановская набережная, дом 11, во дворе".
Это было написано обыкновенно и просто, обыкновенным чернильным карандашом. Невольно Скайльс взялся за пульс – обычный. Взглянул на хронометр: было десять минут пятого, стрелка красненького циферблата показывала 14
августа.
Со спокойным мужеством Скайльс ожидал всего в этом безумном городе.
Но объявление, приколоченное гвоздиками к облупленной стене, подействовало на него в высшей степени болезненно. Дул ветер по пустынному проспекту Красных Зорь. Окна многоэтажных домов, иные разбитые, иные
заколоченные досками, казались нежилыми – ни одна голова не выглядывала на улицу. Молодая женщина, поставив корзинку на тротуар, стояла на той стороне улицы и глядела на Скайльса. Милое лицо её было спокойное и усталое.
У Скайльса задвигались на скулах желваки. Он достал старый конверт и
записал адрес Лося. В это время перед объявлением остановился рослый, широкоплечий человек, без шапки, по одежде – солдат, в рубахе без пояса, в обмотках. Руки у него от безделья были засунуты в карманы. Крепкий затылок напрягся, когда он стал читать объявление:
– Вот этот, вот так, замахнулся
– на Марс! – проговорил он с удовольствием и обернул к Скайльсу загорелое, беззаботное лицо. На виске у него, наискосок, белел шрам. Глаза – ленивые, серо-карие, и так же, как у той женщины – с искоркой. (Скайльс давно уже подметил эту искорку в русских глазах, и даже поминал о ней в статье:
…"Отсутствие в их глазах определённости, неустойчивость, то насмешливость, то безумная решительность, и, наконец, непонятное выражение превосходства – крайне болезненно действуют на свежего человека".)
– А вот взять и полететь с ним, очень просто, – опять сказал солдат и усмехнулся
простодушно, и в то же время быстро, с головы до ног, оглядел Скайльса. Вдруг он прищурился, улыбка сошла с лица. Он внимательно глядел через улицу на босую женщину, всё так же неподвижно стоявшую около корзинки. Кивнув подбородком, он сказал ей:
– Маша, ты что стоишь? (Она быстро мигнула.)
Ну, и шла бы домой. (Она переступила пыльными, небольшими ногами, и видно было, как вздохнула, нагнула голову.) Иди, иди, я скоро приду.
Женщина подняла корзину и пошла. Солдат сказал:
– В запас я уволился вследствие контузии и ранения. Хожу – вывески читаю, – скука страшная.
– Вы
думаете пойти по этому объявлению? – спросил Скайльс…
– Обязательно пойду.
– Но ведь это вздор – лететь в безвоздушном пространстве пятьдесят миллионов километров…
– Что говорить – далеко.
– Это шарлатанство, или бред.
– Всё может быть.
Скайльс, тоже теперь
прищурясь, оглянул солдата, вспыхнул гневно и пошёл по направлению к Неве – шагал уверенно и широко. В сквере он сел на скамью, засунул руки в карман, где прямо в кармане, как у старого курильщика и делового человека, лежал табак, одним движением большого пальца набил трубку, закурил и вытянул
ноги.
Шумели старые липы в сквере. Воздух был влажен и тепел. На куче песку, один во всем сквере, видимо уже давно, сидел маленький мальчик в грязной рубашке горошком и без штанов. Ветер поднимал, время от времени, его светлые и мягкие волосы. В руке он держал конец верёвочки, к другому концу
верёвочки была привязана за ногу старая, взлохмаченная ворона. Она сидела недовольная и сердитая, и, так же, как и мальчик, глядела на Скайльса.
Вдруг, это было на мгновение, будто облачко скользнуло по его сознанию, стало странно, закружилась голова: не во сне ли он всё это видит?.. Мальчик,
ворона, пустые дома, пустынные улицы, странные взгляды прохожих и приколоченное гвоздиками объявление – кто-то зовёт лететь из этого города в звёздную пустыню.
Скайльс глубоко затянулся крепким табаком. Усмехнулся. Развернул план Петербурга, и, водя по нему концом трубки, отыскал Ждановскую
набережную.
