Каменев, Зиновьев, Бухарин и дедушка Калинин сидели в ряд за столом покрытым парчовой скатертью. На столе стояли стакан и кувшин. Комиссия, не иначе! Но как хочется пить, во рту пересохло. Я налью стаканчик? Все равно не слышат, пожалуй, налью. И еще один...Куда все
провалились? Провалились с графином вместе и столом, как и не было никого. И откуда здесь кот? Какой-то он толстый, скорее это бобр. Ну-ка не кусайся! Не бобр, а чудовище. Впился в руку, как крокодил.
Иван Петрович проснулся в холодном поту. Сильно хотелось пить, во рту все как феном
высушили. А вот и кот. Кот мирно спит себе в ногах. Приснится же… Пора завязывать. Это уже белка…, большая такая жирная белка, полосатая как барсук.
За окном было темнело и Иван Петрович некоторое время силился отличить раннее утро от позднего вечера и наоборот, затем решил - А не все
ли равно? И оставил попытки. Он заставил себя подняться и, шатаясь, пошел на кухню. Свет не включал- в окно ярко светил фонарь. На столе стояла недопитая бутылка «Пшеничной», рядом на тарелке -куски уже подсохшего черного хлеба со следами майонеза. При виде «Пшеничной» Ивана Петровича передернуло.
Тут же был электрический чайник. Не отрываясь от чайника, Иван взглянул на календарь. “Не уберегли мы нашего Ивана Петровича”-подумал он о себе в третьем лице, усмехнулся сам себе и поперхнулся водой с кусками накипи
Он сел за стол- руки тряслись, нахлынули чувства страха и паники. “Так не
годится, так точно не годится.”- бормотал он. Придерживая одну руку другой, налил треть стакана, выпил залпом и зажмурился, задержав дыхание. Выдохнул и положил в рот кусок хлеба. Тепло разлилось по организму, паника и страх отступили. “Так вам и надо, так-то лучше” -думал Иван Петрович, наливая
вторую, затем третью.
Водка закончилась, Иван лежал на диване закрыв глаза- он думал о той девочке Кате, продавщице из продуктового- “Интересно, я ей нравлюсь хоть немного, хоть на пол стопки? Как же ей идут темные волосы.”
Сон постепенно затягивал его, пока он полностью не провалился
в объятия продавщицы Кати.
На календаре было двадцатое число. Сославшись на плохое самочувствие после праздников, Иван Петрович не вышел на работу. Не вышел он и после выходных.
Каменев, Зиновьев, Бухарин и дедушка Калинин сидели в ряд за столом покрытым парчовой скатертью. На столе стояли стакан и кувшин. Комиссия, не иначе! Но как хочется пить, во рту пересохло. Я налью стаканчик? Все равно не слышат, пожалуй,
налью.
