Говорят, что не красив западный жилой массив
И что крайне он не безопасен
Это чистая фигня, здесь живу с рождения я
Западный жилой массив прекрасен
Просыпаюсь с утреца
Рядом голых два бобца
Значит так как надо погуляли
Я пивком опохмелюсь
И к бобцам рывком вернусь
Очень не плохое дня начало
С пацанами созвонюсь
И на племя подтянусь
Для решение финансовой проблемы
Дернем жирного Лоха
Разведем на потроха
По реально вымученной теме
Сядем на алее роз
Давит легкий
каматоз
Мимо бабы жопами виляют
В банках теплый ягуар и естественный загар
Сразу же внимание привлекает
Пару на братву сниму и культурно предложу
Съездить в баню просто пообщаться
По пути возьмем бухло и для папирос сырье
Будем пить курить и
улыбаться
Утром выйдем на проспект
Режет звенье рассвет
Нас еще совсем немного тащет
Воздух чистый как слеза и доносятся слова
Что кричит нам шура ну ты паче
Тут на Зорге со двора
Выезжают мусора
Значит нам пора тихонько слиться
Парни рвут за вино
Нежно улицу стрелков
Завтра нужно созвониться
Говорят, что не красив западный жилой массив
И что крайне он не безопасен
Это чистая фигня здесь живу с рождения я
Западный жилой массив прекрасен
Годы молодые с забубенной славой,
Отравил я сам вас горькою отравой.
Я не знаю: мой конец близок ли, далек ли.
Были синие глаза, да теперь поблекли.
Где ты, радость? Темь и жуть, грустно и обидно.
В поле, что ли? В кабаке? Ничего не видно.
Руки вытяну и вот
— слушаю на ощупь:
Едем... кони... сани... снег... проезжаем рощу.
«Эй, ямщик, неси вовсю! Чай, рожден не слабым!
Душу вытрясти не жаль по таким ухабам».
А ямщик в ответ одно: «По такой метели
Очень страшно, чтоб в пути лошади вспотели».
«Ты, ямщик,
я вижу, трус. Это не с руки нам!»
Взял я кнут и ну стегать по лошажьим спинам.
Бью, а кони, как метель, снег разносят в хлопья.
Вдруг толчок... и из саней прямо на сугроб я.
Встал и вижу: что за черт — вместо бойкой тройки...
Забинтованный лежу на больничной
койке.
И заместо лошадей по дороге тряской
Бью я жесткую кровать мокрою повязкой.
На лице часов в усы закрутились стрелки.
Наклонились надо мной сонные сиделки.
Наклонились и хрипят: «Эх ты, златоглавый,
Отравил ты сам себя горькою отравой.
Мы
не знаем: твой конец близок ли, далек ли.
Синие твои глаза в кабаках промокли».
