Да. Вот так вот.
Безумный дядька в бровях и бороде делает клевое шоу на грани безумия и постмодерна в сопровождении басухи, бонгов и синтезатора Касио. Шаманская версия оратории Жизнь. (Чайсковского). Тока вот беда - в оригинале ораторию не слыхал.
Ну да ладно, не об этом. А в начале
второго отделения Псой явственно сказал: А есть в зале Индус? Нет, честно, честно. (я уже был подшофе, но не так, чтобы до глюков). Вот и думаю, кто тут есть Псой, или кто тут есть друг Псоя.
...
Творчество Пушкина и вся его жизнь воспринимаются Псоем как единый текст. Но для развенчания стереотипного, шаблонного образа Пушкина Короленко акцентирует внимание на самом важном, на его взгляд, моменте этого «пушкинского текста» - смерти поэта (концепт сознания русского человека с
момента появления одноименного стихотворения Лермонтова). По сути, сама песня Псоя представляет собой текст такого рода, который можно условно обозначить «на смерть поэта».
Ключом к прочтению стихотворения Псоя, с нашей точки зрения, могут служить, с одной стороны, интертекстуальные отсылки к
фрагментам «пушкинского текста», а с другой, - исследование субъектной структуры произведения: стихотворение написано от лица «я», но это «я» - многослойно, полифонично.
Что-то смолкнул веселия глас
Раздавайтесь пасхальны припевы
И да здравствуют юные девы
Или жены,
любившие нас.
Золотое густое вино
В свой граненый стакан наливайте
В круг заветные кольца бросайте,
Вспоминайте все то, что вам было дано.
В начале стихотворения перед нами лирический герой, призывающий к «пасхальным припевам»; это один из участников
традиционного пира поэтов (ситуация пира – одна из ключевых в эпикурейской лирике начала 19 века: см. Языков, Батюшков, ранний Пушкин), как и в стихотворении Пушкина «Вакхическая песня»; текстуальные отсылки здесь буквальны:
Что смолкнул веселия глас?
Раздайтесь, вакхальны припевы!
Да здравствуют нежные девы
И юные жены, любившие нас!
Полнее стакан наливайте!
На звонкое дно
В густое вино
Заветные кольца бросайте!
«Вакхальны» припевы Пушкина становятся у Короленко «пасхальными»: веселый языческий праздник заменён христианским. Но
здесь необходимо учитывать специфику праздника Пасхи на Руси: она совпадает по времени с древнеславянскими языческими весенними празднествами; не случайно в этом же ряду у Псоя – гадания - «В круг заветные кольца бросайте…».
Но гадания, суть которых в предсказании будущего, выглядят странно,
они как бы «перевернуты»: «вспоминайте все то, что вам было дано». То есть суть ритуала – оживить воспоминания, а не узнать будущее. В этом контексте «граненый стакан» воспринимается как символ поминок (водка в стакане), и тогда воспоминания становятся воспоминаниями о покойном (налицо и
фонетическое родство слов: «вспоминать» \ «поминки»).
Усиление смыслов «смерть» и «поминальный обряд» происходит и за счёт отсылки к пушкинскому стихотворению 1833 года «Сват Иван, как пить мы станем…»:
Сват Иван, как пить мы станем,
Непременно уж помянем
Трех Матрен, Луку с Петром,
Да Пахомовну потом…
…Этих надо
помянуть,
Помянуть нам этих нужно.
Поминать так поминать…
Таким образом, мотив поминания, вводимый Псоем Короленко, оказывается мотивирован ещё и пушкинским текстом.
Ещё более важно то, что праздник Пасхи символизирует воскресение (воскресение Христа). Речь в
стихотворении Псоя, таким образом, идёт не просто о пире поэтов-эпикурейцев, а о веселии по поводу воскресения умершего для земной жизни.
Необходимо отметить и пушкинскую семантику образа «круга»: «круг» у Пушкина – это традиционно «круг друзей», который редеет год от года:
Прошли лета
соединенья;
Разорван он, наш верный круг. («Разлука», 1817);
Пируйте же, пока еще мы тут!
Увы, наш круг час от часу редеет;.. («19 октября», 1825)
Чем чаще празднует Лицей
Свою святую годовщину,
Тем робче старый круг друзей
В семью стесняется
едину,
Тем реже он… («Чем чаще празднует Лицей…», 1831)
Припомните, о други, с той поры,
Когда наш круг судьбы соединили,
Чему, чему свидетели мы были!
(«Была пора: наш праздник молодой…», 1836)
и т.д.
И снова плотное переплетение смыслов: круг
друзей – поминание – воскресение – Христос. Короленко вводит Пушкина в контекст вечности, соотнося его в некотором роде и с Христом ( проецирует судьбу Пушкина на судьбу Христа) (вспомним круг учеников Христовых, который в данном контексте довольно легко приходит на ум).
Итак, в начале стихотворения задаются мотивы смерти и воскресения. А также мы узнаем, что лирический герой так или иначе близок к окружению Пушкина («пушкинскому кругу»).
В первых строфах стихотворения становится видна и существенная разница между лирическими героями Пушкина и Короленко в их
отношении к женщине (к «прекрасным дамам»). Пушкин славит и «нежных дев», и «юных жен» (однородные члены в отношениях перечислительности) . У Псоя же «юные девы или жены, любившие нас», т.е. он разграничивает жену в бытовом, конкретном смысле, и юных дев. Короленко изымает из текста эпитет
«нежные», и таким образом все девы, одновременно не являющиеся женами, приобретают свойство нежности, а жены соответственно, обытовляются, слово приобретает негативный оттенок. Здесь, видимо, выражается отношение Псоя к жене Пушкина как к виновнице его смерти. Подобное отношение к Н. Н. Гончаровой
уже имело место в русской поэзии ХХ века – Марина Цветаева обвиняла Гончарову в том же. Лирический герой Короленко сразу дает понять, что его отношение к жене Пушкина негативно. И если учитывать это, то, возможно, станет более понятным рефрен песни. Широко известный «донжуанский» список Пушкина
предлагается лирическим героем как альтернатива семейной жизни.
В общем, участь моя рышена,
Тяжкой труд мой окончен, в дорогу
Счастья нет, но кому-то взамен, слава Богу
Есть покой, а кому и война.
Что же происходит с лирическим героем? В этой строфе внутри
лирического «я» начинается диалог. Вступает голос Пушкина. Но и этот голос не целостен, так как внутри него – голос Тургенева. Если в первых двух строфах лирическое «я» оказывалось наблюдателем (участником пира), то в этой строфе вступает голос погибшего, оглядывающегося на прожитое.
Первая
строка третьей строфы ( «В общем участь моя рышена…») почти дословно повторяет слова из письма А. И. Тургенева П. А. Вяземскому от 5 мая 1820 года (о высылке Пушкина из Петербурга в Екатеринослав): «Участь Пушкина решена. Он завтра отправляется курьером к Инзову и останется при нем». После первой
строки, напоминающей о начале Южной ссылки Пушкина, следует продолжение: «Тяжкой труд мой окончен, в дорогу…», отсылающее к стихотворению Пушкина «Труд»: «Миг вожделенный настал: окончен мой труд многолетний». Подчеркнем, что лирическим субъектом этого стихотворения является Н. И. Гнедич, друг
Пушкина, окончивший перевод «Илиады». Соединение двух цитат приводит к существенной трансформации их семантики: участь решена не правительством, а скорее высшей силой, и участь эта – смерть поэта; «тяжкий труд» - покинутое поэтическое поприще, «дорога» - метафора пути в загробный мир. Далее следует
еще более интересная игра со смыслами пушкинских цитат. У Пушкина: «На свете счастья нет, но есть покой и воля» («Пора, мой друг, пора!..»). Короленко использует фонетическое сходство слов «воля» и «война» для изменения смысла цитаты: «Счастья нет, но кому-то взамен, слава Богу, Есть покой, а кому и
война».
Как тревожно к обедне звонят.
Дай, Никита, скорей мне одеться,
Пей, мой добрый Никита, горит мое сердце,
В этой кружке не водкя, а медленный яд.
В четвертой строфе перед нами, казалось бы, лирический герой Пушкина (пушкинская цитата «Дай, Никита, мне одеться. \ В
митрополии звонят»). Остается образ слуги Пушкина, почти точная цитата из претекста. Но уже в первых строках возникает смысловое изменение цитаты за счет введения эпитета «тревожно» по отношению к обедне. Тревожный колокольный звон, скорее, ассоциируется с набатом или, что в данном случае логичнее,
с отпеванием. Таким образом, лирическое «я» предстает как герой, страдающий из-за чьей-то смерти, или, возможно, предчувствующий свою.
Приведенное выше четверостишие из песни Псоя отсылает, как мы уже сказали, к стихотворению-двустишию Пушкина «Дай, Никита, мне одеться». Но ситуационно строфа
близка и фрагменту из «Евгения Онегина», в котором описывается утро дуэли Онегина и Ленского:
Он поскорей звонит. Вбегает
К нему слуга француз Гильо,
Халат и туфли предлагает
И подает ему белье.
Параллели: звон к обедне / звонок Онегина слуге; спешка
лирического героя в «дай, Никита, мне одеться» / спешка Онегина на дуэль. Если учесть эти пересечения, то еще более усилится мотив тревоги и предчувствия гибели. И мы уже не знаем точно, произошла ли смерть, или только должна произойти, поскольку внутри лирического «я» вступают в диалог герой
Короленко, оплакивающий Пушкина, и голос автора «Евгения Онегина», описывающий ситуацию перед дуэлью.
Смысловые параллели на этом не заканчиваются. Текст романа «Евгений Онегин» все плотнее переплетается с текстами стихотворений Пушкина и помогает смысловым преобразованиям в тексте Короленко:
Онегин спешит на дуэль, а дуэль должна состояться на мельнице («Он сел, на мельницу летит…»); в то же время в следующей строфе Короленко следует почти точная цитата из «Русалки» («Да, я ворон теперь, а не мельник»). Таким образом, трагичность всего происходящего многократно усиливается не просто
нагнетением «тревожных» цитат из Пушкина, но и их взаимоусилением, поскольку цитаты эти рифмуются на уровне художественных деталей.
Лирическое «я» в этом фрагменте включает в себя еще больше голосов, чем в начале стихотворения: это и голос Пушкина, и Онегина, и автобиографического героя
стихотворения «Дай, Никита, мне одеться», и голос самого Псоя Короленко, оглядывающегося назад, владеющего пушкинским текстом и осознанно объединяющего эти голоса в своем тексте.
Появляющийся в 3 строфе образ сердца («горит мое сердце»), на первый взгляд, несущий семантику «любовного
томления, жара» (см. «И сердце вновь горит и любит оттого, что не любить оно не может»), оказывается куда более информативен. С нашей точки зрения, этот образ, повторяющийся далее в тексте («Эта черная речка, \ Меткий выстрел в сердечко») отсылает, скорее, к сердцу народному, нежели к сердцу
какого-то конкретного человека. Поясним свою мысль. 30 января 1837 года, в субботу, вышла короткая заметка В. Ф. Одоевского на смерть Пушкина, в которой были такие строки: «Солнце русской поэзии закатилось!.. всякое русское сердце знает всю цену этой невозвратимой потери и всякое русское сердце
будет растерзано». Появляющийся также образ водки в сочетании с уже встречавшимся «граненым стаканом» усиливает мысль о поминальном обряде.
Одновременно возникает смысловая связь с другим текстом Пушкина, «Зимний вечер»:
Выпьем с горя; где же кружка?
Сердцу будет веселей.
Таким образом, за счет переплетения интертекстов возникают новые смыслы и видоизменяются старые. Расхожее «выпьем с горя» приобретает прямой смысл
из-за связи с ситуацией поминок.
Кроме того, Псой как бы лишает пушкинский образ – сердце горит – поэтичности, изымает его из дискурса интимной лирики, буквализирует поэтизм, лишая его переносного значения: от физической боли горит сердце самого умирающего Пушкина. Вспомним предсмертные,
согласно воспоминаниям современников, слова Пушкина: «Теснит дыханье». (С. 386). Это, возможно, объясняет, почему в кружке вместо водки – «медленный яд» (см. выше): речь идёт о мучительной, медленной смерти. Известно, что именно так умирал А.С. Пушкин (процитировать, найти!)
Пятая и шестая
строфы вводят одну из центральных пушкинских тем, - зимнюю тему («Зимнее утро», «Зимний вечер», «Зимняя дорога», «Какая ночь! Мороз трескучий…», «Зима. Что делать нам в деревне? Я встречаю…», зимние строфы из «Евгения Онегина»: «В тот год осенняя природа…»):
За окошком
узоры зимы
Послезавтра уже понедельник
Да, я ворон теперь, а не мельник,
Чую ближе дыханье чумы.
Что-ж задумчив сидишь, Вальсингам?
Не по-русски вздыхают морозы.
Слышь, слепи мне из снегу две белые розы
Чтобы бросить на счастье к любимым ногам.
Трансформации «зимней» темы включают в лирическое «я» еще двух героев: Вальсингама и Мельника («Русалка»).
Зимние строфы «Евгения Онегина» («На стеклах легкие узоры, \ Деревья в зимнем серебре…») перекликаются со строками из песни Вальсингама:
Когда могущая
Зима,
Как бодрый вождь, ведет сама
На нас косматые дружины
Своих морозов и снегов, -
Навстречу ей трещат камины,
И весел зимний жар пиров.
Но здесь появляется страшный образ чумы, приравненной к зиме:
Царица грозная, чума
Теперь идет на
нас сама
И льстится жатвою богатой…
Таким образом зима предстает как еще один тревожный знак. Тревожность подчеркивает и образ Мельника из «Русалки».
Какой я мельник, говорят тебе,
Я ворон, а не мельник.
Почти дословная цитата из монолога Мельника
связывает воедино три текста и три лирических героя. Контекст «Евгения Онегина» проявляется особенно сильно.
...пушкинский текст в песне Псоя Коленко «Пушкин» предстает как плотное переплетение цитат из разных произведений: роман «Евгений Онегин», пьесы «Пир во время чумы» и «Русалка», а также множество стихотворений. Пересекая и «перемешивая» цитаты Псой Короленко генерирует их новые смыслы, что, в свою
очередь, служит для формирования общего смысла текста: судьба Пушкина прежде всего трагична, трагичность эта предопределена свыше, и все творчество поэта реализовывалось как текст, более или менее точно описывающий трагическую судьбу самого Пушкина.
Среди автоиллюстраций к поэме "Домик в Коломне" есть и рисунок фамильного дворянского герба Пушкиных в зеркальном отражении. Герб перечёркнут по диагонали лентой, означающей незаконорожденность (бенд-синистр).
Ведь мать Пушкина,
Надежду Осиповну звали в обществе "прекрасной креолкой", как говорят, за её жёлтые ладони. Но она не была негритянкой, а была белокура и голубоглаза потому, что мать её, урождённая Пушкина, будучи замужем за арапом Осипом Ганнибалом, любила индуса-соседа Визапура по имению, а родила от Ганнибала.
Ганнибал, увидев, что дочь была не смуглой и не чёрной, бросил жену с 3-месячной дочерью Надеждой Осиповной.
Креолы - это смесь русских с алеутами или индейцами.
В те годы даже ходили в свете стихи, где рифмовались слова про бабку Пушкина - Дура и Визапура.
Цыгане являются ветвью индусов. Ведь не зря Пушкин писал о цыганах и жил 2 недели в их шатрах, имел волнистые цыганские волосы, а не негроидные курчавые.
Стоит задуматься над истинной родословной Пушкина. У людей есть такое понятие телегонии: любит одного, а живёт в другим.
Однако ребёнок похож на любимого.
Только сейчас генетики, проделав опыт с животными, установили, что лошадь, которую хотели оплодотворить самцом-зеброй, не рожала никого, но через 10 лет вдруг родила от породистого самца-коня прекрасную зебру.
Генетики утверждают, что в
роду, где вклинился хотя бы один негр, должны быть повторы негров, хотя бы в 8-м колене, но этого не произошло. Значит, Пушкин имеет родственную русским кровь - кровь индусов, т.к. они развивались по модели России женского рода в противоположность арабам и европейцам.
Видимо потому-то
Пушкин написал в стихотворении "Отцы пустынники и девы непорочны" молитву Сирина по индийской монаде.
Элем, я не сноб и не зануда, но могу я Вас попросить не вдаваться в подробности ЛИЧНОЙ ЖИЗНИ поэта? Ну пожалуйста! Не люблю я все эти опровержения-находки:-(
Элем, я не сноб и не зануда, но могу я Вас попросить не вдаваться в подробности ЛИЧНОЙ ЖИЗНИ поэта? Ну пожалуйста! Не люблю я все эти опровержения-находки
Меня просто позабавило - сочетание Индус - Пушкин. :-)
Истинность идеи зависит ТОЛЬКО от содержания идеи. И всё.
Наличие мостков, умение "мыслить вширь-вглубь-взад" приветствуется, но истинность от этого не меняется :-)
Внимание! сейчас Вы не авторизованы и не можете подавать сообщения как зарегистрированный пользователь.
Чтобы авторизоваться, нажмите на эту ссылку (после авторизации вы вернетесь на
эту же страницу)
