Выйдя с работы и вдохнув тёплый осенний воздух, Вера Осиповна подумала, не пройтись ли пешком до дома. Путь занял бы больше часу, но погода стояла до того замечательная, что дальность дороги можно было бы даже считать за положительный момент. Деревья в сквере
перед театром имени Пушкина стояли безмятежно жёлтые, в полном лиственном облачении. Машин с войною поубавилось, и воздух казался необыкновенно чистым. Осень не принесла ни дождей, ни холода, ни ветров: словно старалась не напоминать лишний раз о том, что расстояние от города до фронта меньше и
меньше с каждым днём. На улицах немного не хватало гомонящих октябрят, ребят, весело размахивающих ранцами, девочек в белых и чёрных фартуках: звонки первого сентября не прозвенели. Но в общем всё было как всегда и даже немного лучше: звонки трамваев, деловитый стук каблучков, расстёгнутые плащи и
тепло, совершенно летнее.
Но после трудового дня пешком идти всё-таки было слишком далеко. Вера Осиповна перешла по Невскому на более опасную при артобстреле сторону, и села в 10-й троллейбус.
В пути она думала о следующей главе мемуаров. Работа стола на месте уж больше недели: Вера
перечитывала свои рукописи, находила их недурственными, но какими-то чужими. Будто их сочинил за неё кто-то другой, а сама она понятия не имела, как и о чём там следует писать дальше. И вот, муза, наконец, вернулась. Кстати сказать, так звали женщину, которая сегодня весь день искала книги о методах
повышении надоев, - Муза Михайловна. Вера часто замечала и запоминала подобные интересные мелочи. Но вдохновение принесла ей не читательница. Идея для новой главы появилась ещё утром, по пути в библиотеку. Весь день Вера обдумывала её, боялась забыть. Отчасти поэтому она и поехала на троллейбусе,
предпочтя прогулке возможность поскорей сесть за свою рукопись…
В вагоне было совсем свободно. Все сидели, кроме одного комсомольца, который, держась за верхнюю перекладину, с мрачным видом стоял возле средних дверей, явно думал о чём-то своём и на остановках то и дело помогал входить и
выходить раненым и инвалидам. Напротив Веры молодой военный, придерживающий свои костыли, весело беседовал с девушкой, из-под раскрытого пальто которой виднелось бело-синее платье в «андалузский» горох. Сзади две старухи в платках перешёптывались, вспоминая, как всегда, Гражданскую и Первую мировую.
- А почему мы не едем? – взволнованно спрашивал детский голос.
- Потому что светофор показывает нам красный свет, - терпеливо отвечал женский и добавлял: - Не кричи, пожалуйста, на весь троллейбус.
Когда они въехали на Васильевский, уже смеркалось. Густо-серый купол
Исаакиевского собора, проплывшего в окне троллейбуса, почти слился с небом. Вера пыталась прикинуть, сколько глав осталось ей написать до конца мемуаров. В этот момент что-то тяжёлое гулко брякнусь на крышу.
Вагоновожатая, почти совсем ещё девочка с двумя белыми косами, в лёгком, поношенном
платьице, старой кофтёнке и каких-то невообразимо огромных чёрных ботинках (может, отца или брата), вылезла из кабины.
- А теперь почему мы не едем? – громко спросил всё тот же малыш.
- Что-то сломалось у троллейбуса, - устало и неуверенно ответила мать.
- А что – сломалось?
- Рога у него упали, - послышался мужской голос.
Вожатая с чём-то возилась, возилась и никак не могла поставить «рога» на место. Видно, такая авария случилась с ней в первый раз. Прошла минута, вторая…
И вдруг загремели взрывы.
Сначала грохотнуло где-то вдалеке, через
секунду –ближе. Троллейбус задрожал.
- Отойдите от окон! Все в убежище! – скомандовал военный с костылями.
Пронзительные частые гудки сирен, несущиеся с кораблей в Неве, с заводов, из репродукторов, заглушили его голос. С ними разом слился рёв нескольких малышей и визг вожатой, не
знающей, что ей делать. Пассажиры сгрудились у передних дверей – остальные были закрыты – и кое-как, на подгибающихся ногах, стали вываливаться из троллейбуса.
- Товарищи, не толкайтесь! – кричал кто-то в перерывах между взрывами.
В ответ ему дребезжали стёкла, жужжали моторы
«юнкерсов».
На улице было пустынно. Пассажиры, выскочив из вагона, мигом бросались бежать, проваливались в какие-то подворотни, закоулки, подвалы, подъезды. Только вагоновожатая зачем-то прижалась спиною к троллейбусу и, широко, расставив руки, охала и кричала. Откуда-то выбежал человек с
ручной сиреной в руках: он крутил её ручку, а она жутко выла, словно без того грохота было недостаточно. Из-за угла выскочили два офицера: один придерживал полевую сумку и фуражку, второй во весь голос матерился.
Вера Осиповна понятия не имела, что делать. В ближайшем подъезде, куда она
забежала, уже стояли, прижавшись к стене две женщины. Одна, старуха, бормотала «Господи, помилуй, Господи, помилуй, Господи, помилуй» - и быстро-быстро, нелепо крестилась. Вторая, чуть моложе Веры, прижимала к себе грудного ребёнка и тоже всё время повторяла:
- Что же это такое, а? Что же это
делается, граждане, я спрашиваю?
От каждого нового взрыва, то дальше то ближе, их словно подбрасывало вместе с домом.
Сколько времени они простояли так, Вера Осиповна не помнила. Ей казалось, что всё происходит не с ней.
Потом в подъезд вбежала девушка в комбинезоне с надписью
«МПВО» и в чёрной беретке и стала непонятными словами говорить, что здесь опасно, что всем надо идти в бомбоубежище. Вера Осиповна не знала, где оно тут. Старуху кое-как уговорили: она всё упиралась, не хотела идти или не могла из-за страха. Вчетвером (не считая ребёнка) они покинули подъезд и, едва
живые, поплелись вслед за дежурной.
Недалеко от убежища Вера подняла голову и увидела тревожно-угрожающие прожекторы, ходящие по небу, - прямо над собой; а в стороне, где-то к югу – вздымающееся огромное пламя. Жирный, слоистый, многоэтажный, выделяющийся своей чернотой даже на фоне
вечернего неба дым окутывал чуть ли не половину неба. Сирены по-прежнему выли.
- Нефтепровод горит, - авторитетно заявил кто-то из прохожих, делая ударение на предпоследнем слоге.
В убежище было много широких скамеек, и все уже заняты. Часа два Вера Осиповна простояла на ногах.
Испуганные люди о чём-то переговаривались между собой, а она вдруг подумала: «Что, если бомба упадёт на наш дом?». Вот так, приходишь к себе – а там одни стены дымятся. Или даже и стен нет. И рукописи – нынешнего смысла её жизни – тоже. Мелкий пепел вместо стопки листов, испещрённых словами…
Домой Вера дошла пешком. Всю дорогу она почти бежала да без конца жалась к стенам домов: кажется, ещё ни разу ей не приходилось гулять в такой темноте. Освещали улицу лишь звёзды, да страшное пламя с юга, по-прежнему глядящее из-за домов. Отвратительно несло горелым жиром. На каждом углу
встречался милиционер или дружинник. От их озабоченных лиц Вере было ещё беспокойнее.
Дом был цел. Добравшись до своей комнаты, Вера рухнула на кровать и долго-долго, как ей показалось, рыдала от бессилия, одиночества и пережитого страха. Затем умылась, заставила себя попить чаю, съесть
кое-что. Сил не было даже на то, чтоб поужинать, не говоря уж о писательстве. Вновь опустившись на кровать, она ещё и ещё раз пробовала осмыслить пережитое; да так и уснула, не раздеваясь.
А ночью, незадолго до двенадцати, из радиоточки вновь донеслось:
- Граждане, воздушная тревога!
Граждане, воздушная тревога!
И метроном застучал быстро-быстро.
Сонные люди, иные даже в халатах – благо, соседи привыкли видеть друг друга вот так, по-домашнему, снова наполнили собой мрачный коридор бомбоубежища. Сперва они молчали, а потом Клавдия Петровна, на чьих коленях дремал
Рудик, спросила – не у Веры, а так, обращаясь ко всем и одновременно ни к кому:
- Что ж это? Всегда, что ли теперь так будет?
Ответа она так и не дождалась.
Мне понравилось.
Только одно, Алейда: как всегда, Ваш текст очень полон мелких деталей, которые сами по себе очень интересны, но продираться читателю через них трудно. Надо бы как-то текст разделять... параграфами что ли... красной ли строкой... более короткими смысловыми кусками ( например -
сделать два шага пробелом после того, как Вера села в троллейбус - описание салона - уже новый смысловой кусок... ну и так далее).
Чисто технически подходить надо к оформлению текста, учитывая, что читателю ВАШИ мысли ПОКА неизвестны - и ему надо понять, что к чему и почему :-).
A вы все детaли прoрaбoтaли? Кaкoй этo гoд,
в этoт гoд хoдил 10 трллейбус через невский нa
Вaсильевский, где былo бoмбoубежище и в этoт гoд рaзбoмбили нефтепрoвoд и где oн был, все детaли знaете?
Я тоже об этом подумала, когда читала, но понадеялась на то, что Алейда, как историк, не допустит искажения фактов :-) - речь ведь не о французской революции, а, в общем-то, о современности, которую многие еще помнят.
Я тоже об этом подумала, когда читала, но понадеялась на то, что Алейда, как историк, не допустит искажения фактов :-) - речь ведь не о французской революции, а, в общем-то, о современности, которую многие еще помнят.
O кoнкретнoм
времени и o кoнкретнoм месте, гoрoде всегдa труднo писaть...слишкoм мнoгo детaлей нaдo знaть. Тo ли делo, если бы Верa
жилa в гoрoде Н, чистo все услoвнo.
Не, ну, в целом, ничего так... "бедненько, но чистенько" (шутка :-) ). Есть ляпы, но они незначительны - слегка стилистически подкорректировать - и вперед... ну и завалы сплошнякового текста разобрать, как я уже отметила :-) Многие пишут значительно хуже и ничего - умудряются печататься :-).
Йеххх... коррЭктором что ли виртуальным наняться куда-нить... :-)
В ответ ему дребезжали стёкла, жужжали моторы «юнкерсов».
A кaкие этo Юнкерсы? У них взлетнaя мaссa 12 тoнн, ну минимум 6 тoнн, и oни жужaли?
И этo былo днем? A где ПВO и сoветские истребители? И т д. т е если вы берете нa себя
oтветственнoсть нaзывaя тoчный гoд и тoчнoе местo, вы дoлжны эти вoпрoсы знaть кaк 1,2,3...
Алейда (можно, я не буду перевертывать Ваше имя? ),
хотелось бы узнать, как Вы пишете ? Саму технологию (медленно, каждую строчку выверяя, быстро, потом исправляя, много раз перечитываете или почти на чистовик...)
Если я правильно поняла , Вы разместили отрывок, что бы получить отзывы, и возможно, рекомендации. Тогда я позволю себе порекомендовать Вам после выверки каждой строчки оставить на время свое творение (например, сделать перерыв на чай :-), а потом прочитать его неторопясь, но как несвое. И
придираться. Тогда Вы сразу же заметите и "лучи прожекторов" и другие мелочи. А может возникнуть желание вообще многое исправить.
ЗЫ моя беда в том, что нет времени на скурпулезные исправления.А также хочется быстрее поделиться впечатлениями. И поэтому тексты идут сырые... вот и
Лондон будет весь сырой :-)
Бабрацуца, я так и делаю.
Просто долго ходила внутри с этим отрывком, не было времени, не решалась написать, а теперь - наконец. Поэтому хочется показать всем. Тем более, это новая для меня тема.
A кaкие этo Юнкерсы? У них взлетнaя мaссa 12 тoнн, ну минимум 6 тoнн, и oни жужaли?
И этo былo днем? A где ПВO и сoветские истребители? И т д. т е если вы берете нa себя oтветственнoсть нaзывaя тoчный гoд и тoчнoе местo, вы дoлжны эти вoпрoсы
знaть кaк 1,2,3...
Там вроде уже стемнело. А вот треск от зенитных разрывов перекрыл бы все. А вообще весь текст про бомбежку с тем же эффектом можно уложить в два предложения:
В днивнике современника описываются именно юнкерсы. Не знаю, какие. Если окажется, что они не могли жужжать, я исправлю. А какие они звуки издавали?
Я думaю, oни были 4-х мoтoрные и здoрoвo гудели, я не уверен, мoжет быть прoще скaзaть
жужaл сaмoлет, a не гoвoрить Юнкерс?
И нaлеты, нaвернoе, в oснoвнoм были нoчные, т е в темнoе время сутoк, чaсoв в 8-9 еще темнo не былo...
Я oчень бoюсь сoветoвaть, пoтoму чтo я не знaю, нo если вы пишите, вы дoлжны знaть, вплoть дo тoчек ПВO пo мaршруту 10, если вы oб этoм пишете, если
не хoтите вникaть, пишите прoстo трoллейбус, не нaзывaйте нoмерa и т д...
Внимание! сейчас Вы не авторизованы и не можете подавать сообщения как зарегистрированный пользователь.
Чтобы авторизоваться, нажмите на эту ссылку (после авторизации вы вернетесь на
эту же страницу)
