От автора.
Уважаемый читатель хотелось бы выразить благодарность уже зато, что вы держите этот текст в своих руках. Данное произведение в первую очередь ориентировано на людей, прочитавших такую известную повесть как «Пикник на обочине». А если вы ещё не прочли её то, надеюсь, вскоре
сделаете это. «То, что кажется нам вечным» – это идейное продолжение «Пикника», которое возможно и безвкусно и нелепо, но дорого мне как мой первый литературный опыт.
Этот рассказ повествует нам об обычном человеке, попавшем в мир, который не поддается никаким законам обыденной жизни.
Этот мир, как и у Стругацких, именуется зона, но сущность моей зоны немного отличается от оригинала. Как мы знаем из интервью доктора Пильмана (см. «Пикник на обочине») на Земле в результате контакта с инопланетянами образовались зоны. Зоны – это территории страшной экологической катастрофы. Для
некоторых, это что-то дьявольское, к которому лучше не подходить, а просто забыть и не вспоминать. Но есть люди, а, точнее, учёные, которые за счет образовавшихся в зоне аномалий стараются совершить техническую революцию. Но есть и третьи, к которым я и причисляю своего героя. Это люди
неопределившейся в своих приоритетах, но которые не способны просто находиться в бездействии и хоть со страхом, но всё же познают то, что сокрыто в зоне, проникая в неё.
Так вот зона, которая описывается мной в рассказе, образовалась в 1985 году в результате второго пришествия
инопланетян. Или это был всего лишь ещё один «пикник»? Невидимая сила охватила территорию в несколько десятков километров, поглотив собой небольшой городок и прилежавшие к нему территории. Спустя несколько лет для изучения аномалий был выстроен маленький научный городок, в котором и начинается
рассказ. Думаю, на этом я могу закончить предисловие и пожелать уважаемому читателю всего самого наилучшего…
Владимир Никонов.
Глава первая. Истоки.
Я сидел у окна своего старого и обветшалого домика, дыша прохладным ночным воздухом.
Ночь выдалась на редкость ясная и спокойная. Полная луна заливала всё окружающее
пространство серебряным блеском, было довольно поздно, но на улице всё
ещё бродили
люди, отбрасывая огромные и величественные тени на стены домов. Было такое чувство, как будто тени жили своей собственной жизнью.
В такие моменты мне почему-то думалось гораздо легче, чем обычно. Второстепенные мысли отлетали куда-то далеко и думать о важном становилось
гораздо легче. Я размышлял о том, что я сделал, и что ещё предстоит совершить. Я любил такие моменты, но жаль, что они не длились так долго, как мне бы хотелось. Вот и на этот раз чувство дремоты перебороло меня, и я уже ничего не хотел, кроме того, как отбыть ко сну. Заснул я быстро, беспробудным
сном и проспал почти до обеда.
Проснувшись, я долго смотрел то на зиявшую в потолке трещину, то на
безнадежные попытки одинокой мухи выбраться в полузакрытую форточку. Вставать отчаянно не хотелось. Но всё же я переборол себя. Встав с кровати, я с хрустом выпрямился и прямиком
направился в ванную, голова была словно налита свинцом и тянула меня к полу. Приведя себя в рабочее состояние, и позавтракав своей любимой яичницей с беконом, я отправился на чердак, где хранил самые ценные вещи, с целью проверить всё своё снаряжение после вчерашнего небольшого приключения в зоне.
Чердак представлял собой небольшую комнату, заставленную предметами, казавшимися человеку, несведущему, полным и абсолютным мусором. Сквозь щели в стенах и крыши пробивались лучи солнца, скользившие по моему лицу. Выщербленный пол был покрыт старым, с проплешинами паласом,
зеленовато-желтого цвета. Справа от входа в углу стоял пластиковый шкаф со стеклянными дверцами, через которые виднелось два костюма химзащиты. Костюмы не давали никому и никогда стопроцентной защиты, но спасение от таких аномалий, как жгучая вата и сизый туман, было для них легкой задачей. На
верхней полке расположилось два новеньких противогаза. Около шкафа находился небольшой круглый столик, на котором гордо восседала лава-лампа, испуская приятное синеватое свечение вокруг себя. На одной из стен красовался пожелтевший слегка мятый прошлогодний календарь, с ни чем не примечательными
сельскими мотивами. Напротив входа расположился большой кожаный диван, накрытый пледом. На диване лежал мой дневник, который я вёл с того самого дня, когда небо снова залилось красным ослепляющим заревом, когда воздух заполнился радиоактивной пылью, стоявшей несколько часов, и когда я понял, что
сущность жизнь всего лишь кажется вечной. Рядом с ним стоял письменный стол, на котором лежали друг на друге подробные карты отдельных районов зоны, выкупленные мной у нашей «доблестной» армии за ящик водки. У левой стены расположился большой стальной шкаф с электронным замком.
Подойдя к
шкафу и набрав код, я открыл его. Внутри него хранились электронный бинокль, простейший детектор аномалий, счетчик Гейгера, рация, пистолет Макарова и автомат Калашникова – всё это было самым распространенным инвентарём почти всех удачливых сталкеров. На нижней полке лежал мой рюкзак набитый
хабаром. Закинув рюкзак за спину, я закрыл шкаф и отправился к Аркадию Светлову известному, в наших кругах скупщику разнообразных артефактов из зоны.
Аркадий сидел за столом, рассматривая оценивающим взглядом хабар, который я выложил перед ним. Он был одним из немногих торговцев, имевших
лицензию, как на покупку, так и на продажу артефактов. Это был человеком спортивного телосложения с густой бородой, низкопосаженными глазами и высоким лбом. Одет он был как обычно: в джинсы и черную майку с надписью на английском языке” To Live Is To Die”, на безымянном пальце левой руки был виден
большой серебряный перстень, украшенный драгоценным камнем.
−За всё это я дам тебе пятнадцать тысяч, − пробасил он, коса, смотря на меня.
−На большее я и не надеялся, − ответил я, присаживаясь на край стола.
Спорить с ним было бесполезно, да и не нужно.
Аркадий вынул из верхнего ящика, видимо, заранее заготовленный конверт, набухший от объемистой пачки денег внутри. Я уже протянул руку к желанному конвенту, когда неожиданно Светлов сказал: «Я дам тебе в три раза больше, если выполнишь одно незамысловатое задание». Вынув всё из того же ящика
какой-то свиток, Аркадий развернул его, и стало ясно, что это была очень подробная карта центрального района зоны.
Карта представляла собой фотографически точную копию известного мне района зоны. На ней было изображено здание дворца культуры, с прилегающими окрестностями.
– Что за
незатейливое задание в самом центре зоны? Какие-то потерянные культурные ценности? – с иронией спросил я, изучая карту места, где мне когда-то доводилось проводить ночь, прятавшись от армейских патрулей или, того хуже, от порожденных зоной существ.
– Ценности, но не культурные, – съязвил
Аркадий, – да и вообще для тебя это ценности не представляет. Тебе всего лишь надо пробраться в старый подвал под не менее старый дворец культуры и найти там зеленый ящик с маркировкой «КДУ-03» и принести его содержимое.
– Какое-нибудь новое порождение зоны?
– Да не знаю! – отрезал
Аркадий, – просто клиент затребовал этот ящик, якобы в нём находится какое-то казенное армейское имущество. Это − очень важно, опасно, ну и всё в таком духе, в общем, как обычно…
– Доступно? – закончил он свой «бенефис».
– Доступно,– сказал я неуверенно.
Светлов придвинул к
себе черный лэптоп, лежавший на столе и начал что-то набирать на клавиатуре. Через несколько секунд он сказал: «Павел тебе лучше, выдвигаться завтра же, по всем подсчетам аномальная активность должна быть на минимуме, как всегда после выброса », − говоря это, он протянул мне конверт с деньгами
за хабар. Согласившись с его предложением, я положил конверт с деньгами во внутренний карман своей куртки и повернулся к двери.
– Эй, сталкер, ничего не забыл? - сказал Светлов, протягивая мне карту.
– Нет ничего, я все отлично помню, – ответил я, уже закрывая за собой дверь.
За время нашей беседы с Аркадием на улице прошел небольшой дождик, слегка остудив раскаленный солнцем асфальт. По земле, журча, бежали ручейки воды, серебрясь в солнечном свете. Шлепая по лужам голыми ногами, впереди играли дети. И было в их лицах, что-то живое и непринужденное, а в глазах был виден
яркий огонёк жизни, который я уже давно потерял. Всем сердцем в этот момент я хотел быть одним из них. И в то же самое время мне было жаль их, ведь, они лишены были нормального детства. Какое у них могло быть детство, если куда не посмотришь – армейские кордоны преграждают путь, когда каждый день
зона распространяет существ из самой преисподней. Эти юные, ни в чём не повинные дети, ежедневно видят столько ужасного, омерзительного и просто страшного, сколько не видел и дряхлый старик за всю свою жизнь. Но сейчас, когда я слышал их веселые голоса, на душе становилось теплее.
После
увиденного, я совсем забыл о завтрашнем деле и направился в своё уединенное место, которым было кафе, где обычно отъедали животы сотрудники Научно-исследовательского института радиации и психотропных аномалий (НИИРиПА). Кафе, как и всегда, в разгар рабочего дня было почти пустым. Только в углу за
столиком пили кофе два молодых человека, по-видимому, оба они были лаборанты. Один из них был крупного телосложения с длинными темными волосами, в белом халате, сквозь который была видна красная футболка с изображением команданте Че. Другой – напротив, очень тощий, с вытянутым лицом, очками,
сползшими на самый кончик носа. Беседовали они очень оживленно и яростно жестикулировали. Я никогда не любил погруженные в полумрак бары, со стойким запахом дешевых сигарет и спиртного, куда приходят люди, в моём понимании, опустившееся на самое дно. Поэтому для меня нет лучше места, чем чистое
помещение со спокойной публикой, где можно подумать о своём, за чашечкой хорошего кофе. Вот и сейчас, сидя за барной стойкой, я пил свой крепкий, ароматный кофе, пока стеклянная входная дверь не отворилась, и в кафе не вошел Глеб Назаров. Глеба я знал несколько лет, буквально с того самого дня,
когда этот сталкер-романтик прибыл в наш городок. До сих пор я не понимал, что нужно было этому молодому парню, у которого вся жизнь ёще впереди в нашем отмеченным дьяволом месте. В свои двадцать пять он имел высшее образование, и был, насколько я помню, самым молодым сталкером, умевшим уже с
легкостью без приборов определить комариную плешь. Увидев меня, Глеб пошел ко мне, протягивая руку, поздоровавшись, он сел рядом, бодро сказав: «Павел говорят, ты сегодня был у Светлова, неужто собираешься на небольшой пикник?»
– Кто это говорят? – спросил я, придавая своему голосу как можно
больше жёсткости.
Проигнорировав мой вопрос, он всё тем же бодрым голосом сказал: «Если собираешься, взял бы меня с собой»”
– Глеб ты, конечно же, у нас супермен, но боюсь, я не вынесу второй раз из зоны плачущего, как ребенка, сталкера, – ответил я, не много смягчаясь.
– Ну и
пошел ты! – брякнул он, багровея то ли от злости, то ли от нахлынувших воспоминаний. Вскочив с места, Глеб бросил на меня гневный взгляд и быстрым шагом отправился прочь.
–Совершенно бесполезная и некому не нужная ссора,– подумал я вслух.
Рабочий день уже подошел к концу, и
институтское кафе стало набиваться бойцами научного фронта. Заплатив за свой кофе, я отправился к себе домой, идя по вечернему городу.
А ведь прав был Аркадий и в правду в зоне произошел выброс. Даже отсюда было видно, как над зоной, разрывая небо, сверкали почему-то красные молнии и
доносились мерные глухие звуки грома. Тело содрогалось от каждого раската грома, как будто по нему били молотом невидимые силы. Уже подходя к дому, я почувствовал, что зона закончила своё буйство. Обнадёживало лишь одно, что на ближайшие несколько суток аномальная активность в зоне упадёт до
минимума. На меня пахнуло сыростью, когда я отворил входную дверь. Открывая окна во всём доме, я поднялся на свои чердак. Вынув из куртки конверт с деньгами, я положили его на столик в углу комнаты. Разлёгшись на диване и накрывшись пледом, я заснул. У меня была странная привычка всегда перед
выходов в зону спать на чердаке около своего оборудования.
Около трех часов ночи я встал на редкость выспавшимся. Первым делом я принял ледяной душ и довольно плотно перекусил. Наступило время заняться серьёзными делами: собрать рюкзак, проверить оружие и аппаратуру и надеть на себя костюм
химзащиты. Надев его, я положил во внутренний карман счетчик Гейгера, к ремню прикрепил, не раз, спасавший меня от смерти, детектор аномалий. Костюм был военного типа, с предусмотренными для патронов карманами, в которые я положил две обоймы для уже изрядно потрепанного, но ещё надежного
Калашникова. Макаров я брать не стал, вместо него на пояс повесил большой армейский нож в кожаном чехле. Забросив за спину рюкзак и держа в руке автомат, я вышел и направился к своему оставшемуся ещё от отца москвичу. Часы показывали пять часа утра, когда я выехал на узкую проселочную дорогу. Машина
тряслась и подпрыгивала. Камни барабанили по днищу машины. Наконец я доехал до того места, откуда я выходил в зону дважды. Место отмечалось большим трухлявым и высохшим дубом. Загнав машину под его ветви, я накрыл её большой сеткой, защитного цвета, лежавшей вместе с другим барахлом на заднем
сиденье. Здесь ещё не было армейского блокпоста, да и забор не успели достроить, как всегда не хватало денег.
До самой зоны оставалось около трех километров. Нужно было пройти через разрушенную деревню и выйти к железнодорожной станции, к востоку от которой находился наиболее безопасный
путь в зону. Самым неприятным для меня оставалось само проникновение, когда голова закипала от сомнений: идти вперед или нет. Главное было для меня в этот момент – сосредоточиться на одном предмете и продолжать идти. Никогда до конца я не мог перебороть этого чувства.
Зона для
меня живым существом со своими мыслями и желаниями. Она отравляла людей, вошедших в неё, оставляя в их умах картину безумных мук и страданий. Даже если человек единожды заходил в зону, он уже менялся, сам того не замечая. В характере пробуждались самые потаённые отрицательные черты. И я не был
исключением, но я был, одним из тех немногих, кто это признавал.
Уже рассвело, когда я почти прошел деревню. Впереди отчетливо виднелось несколько деревянных построек. Мягко ступая ботинками по мокрой от росы траве, я неспешно шел вперёд. Я подошел к старому деревянному дому, с
заколоченными досками окнами и дверью, сорванной с петель. Домик ограждал редкий забор, больше похожий на частокол. На покатой крыше отсутствовала, большая часть кровли, а на земле вокруг дома почему-то была разбросана мебель. Перед домом монументально, как будто вырастая из земли, стоял
полуразрушенный колодец. Около него лежало проржавевшее до дыр ведро, из которого невообразимым образом произрастал ярко-желтый гриб. Я слышал много историй о радиоактивных растениях, но до этого дня ёще не видел их. Вдалеке, справа от дома стоял покосившейся уличный туалет или как его ёще называют
«дом раздумий».
Обойдя дома, я вышел к небольшой заросшей лопухами тропинке. Она вела через редкий лес к некогда рабочей железнодорожной станции. Сквозь стволы деревьев и листву проглядывало утреннее солнце. Зона ещё толком не взялась за этот лесок. Но по обеим сторонам тропинки
проглядывались свежие следы каких-то необычных существ, которые навевали на меня небольшое чувство тревоги. Волноваться пока не было повода; детектор аномалий молчал.
Наконец я миновал лес и вышел к станции. Станция представляла собой длинное кирпичное здание с осыпавшейся аркой, над
которой покачивались на ветру белые остановившиеся часы. Здание было почти разрушено, видимо внутри произошел сильный взрыв, так как от второго этажа ничего не осталось, кроме как скрюченной и обросшей ржавыми волосами арматуры, торчавшей в разные стороны. Окна первого этажа были без стекол и
местами даже без рам. Прямо передо мной проходили железнодорожные пути с большим перроном, на котором стояла маленькая железная будка с потёртой вывеской «Билеты». Весь перрон был усыпан битым стеклом, бросающим ослепляющие лучи во все стороны. На путях стояло два красно-коричневых грузовых вагона.
Слева находилась трансформаторная будка, заросшая какими-то коричнево-зелеными кустами и распахнутыми ржавыми металлическими дверьми. С крыши, спадая на землю, обвисли оборванные провода. Рельсы шли из леса далеко в зону. Мне предстояло совершить последний рывок. До зоны было около семисот метров,
если идти вдоль путей.
Я решил немного отдохнуть и перекусить, так как в зоне вряд ли это можно будет сделать.
Подойдя к старому дереву с большой кроной я, скинув рюкзак, уселся на землю. Перекусив, я несколько минут сидел, опершись на свой автомат, пока не услышал высоко над
головой вращение лопастей, разрывавших воздух. Выглянув из-за дерева, я увидел, как вертолет, пролетая вдоль рельс, покружил немного над станцией, а затем улетел в направлении города. Я не мог поверить свои глазам, что человек в здравом уме согласится пилотировать вертолет столь близко от зоны. Ведь
попадя в даже в самую малую по концентрации комариную плешь это грозило бы немедленной смертью. Чуть обдумав произошедшие, я двинулся вперед, только на этот раз я держал свой Калашников наготове, озираясь по сторонам. И вот, наконец, идя вдоль рельс, я дошел до того места, где сегодня начинались для
меня настоящие испытания.
Войдя в зону, меня почему-то стало отпускать чувство тревоги. Голова освободилась от всех лишних мыслей, и думать становилось легче. В зону я проник через уцелевшую электростанцию. Электростанция представляла собой большое бетонное здание, окруженное
металлическими конструкциями, которые между собой были соединены толстыми проводами. Некоторые провода спускались к земле и уходили в маленькие железные будки, стоявшие у основания конструкций. Другие же – обросшие ржавыми волосами уходили в большое здание, из которого в свою очередь выходили
изогнутые трубы, одни уходили под землю, другие же, напротив, были направлены к небу.
Крыша электростанции была разрушена, обрушившимся на неё подъёмным краном. Кабина крана, видимо, отломилась при падения и упала, преграждая собой главный вход в станцию. Уже сквозь трещины в асфальте
кое-где произрастала пожухшая трава. Напротив здания располагался большой ангар. Через открытые двери был виден стоявший внутри КАМАЗ. Среди сталкеров муссировались слухи о том, что в станции находится большое количество гравитационных артефактов, но я пришёл не за этим. Детектор аномалий тихо
пищал, для волнения повода не было. Мягко ступая ногами по земле, я прошел под нависшими проводами и вышел к ангару. Отсюда можно было лучше разглядеть его содержимое. Грузовик оказался не в самом плохом состоянии. Было странно, как КАМАЗ ещё не угнали из такого доступного места. Иногда сталкеры от
безденежья угоняли разную технику из зоны и продавали её на черном рынке. Сам я никогда этим не занимался и подробностей этого бизнеса не знал. Но Глеб рассказывал о каком-то обнаглевшем сталкере, угнавшем с кладбища радиоактивной техники не много не мало – вертолет Ми-24. И ему даже каким-то
невообразимым образом удалось выбраться из зоны, минуя все аномалии. Конечно «солдатики» от такой наглости очень долго «писали кипятком». После этого случая главный руководитель всех блокпостов Зарябовский чуть было не отдал приказ о взрыве кладбища техники. К счастью наш научно-исследовательский
институт подал протест на уничтожение кладбища, мотивируя это тем, что: «Геофизическая активность слишком высока и взрыв может повлечь за собой ряд непредсказуемых последствий». Зарябовский потом очень долго говорил нечто на подобие: «Эти тунеядцы сидят там в своих лабораториях, ничего не делают, а
я за всех отдувайся!»
Неожиданно детектор зашкалило и через секунду же над ангаром появилось красноватое зарево, которое постепенно окутывало здание. Я, к счастью, находился довольно на безопасном расстоянии. Видно было, что железные двери скрутило, как канаты, и с оглушающим треском из
стен вырывались куски арматуры, которые падали к моим ногам. Было такое ощущение, что здание вот-вот развеется в пыль. Кирпич, из которого было построено здание, стал чернеть. Крыша взмыла в воздух, а потом с грохотом, обрушилась вниз, сокрушив стену. Всё это сопровождалось скрежетом гнущегося
металла. Детектор аномалий всё ещё сходил с ума. КАМАЗ закрутило в тугую спираль, подняло на метр от земли и швырнуло в мою сторону. Пригнувшись, я отбежал вбок, груда железа, бывшая когда-то автомобилем, упала за мной. Я все бежал и бежал, пока не раздался взрыв. Взрывная волна заставила
меня пролететь несколько метров. Упал я животом на землю и долго не мог прийти в себя из-за звона в голове.
Прошло, наверное, полчаса, когда я смог подняться. Опёршись на автомат, я встал и направился к разрушенному на моих глазах ангару. Насколько я сейчас понимал, это было зарождением
новой комариной плеши в зоне. Детектор молчал, скорее всего, плешь мигрировала дальше вглубь зоны.
– Ничего себе начало! – сказал я сам себе, оглядывая жалкие останки грузовика.
Нужно было быстрее покинуть это злополучное место.
Я уже почти пришел в себя после взрыва, вот
только уши до сих пор были заложены. Миновав станцию, я, наконец, вошел в мертвый город: сотни забытых полуразрушенных зданий со своими тайнами и опасностями, тысячи судеб погибали здесь в поисках ответов на свои вопросы. Многие верили, что среди этого хаоса обитает нечто, способное открыть им тайны
мироздания.
Я никогда не был одним из тех людей, я был всего лишь человеком, который сам для себя ищет свою правду.
Путь мой теперь лежал через некогда бывшие жилые районы города к центру зоны, где и расположился дворец культуры атомщиков (ДКА). Пробравшись через развалившуюся
стену дома, я вышел к небольшому двору, окруженному пятиэтажными домами мутно-оранжевого цвета. Они сохранились довольно хорошо, кое-где даже уцелели стёкла в оконных рамах. У подъездов стояли ржавые машины, больше похожие на консервы с приделанными колёсами. По земле ветер гонял пожелтевшие газеты
и другой мусор. Кое-где, совершенно невпопад посаженные деревья покачивались на ветру; тихо поскрипывали одинокие качели.
Передвигаться дворами и переулками было относительно безопасней, чем по главным улицам. Это занимало куда больше времени, но зато дворы не проверялись армейскими
патрулями в отличие от главных улиц, а аномалии, как я считал, можно было и обойти.
Солнце было в самом зените и жгло беспощадно. Идти становилось слишком тяжело: ноги подкашивались, и пот заливал глаза. Отерев лоб рукой, я заметил, как из-за угла неожиданно вышел человек в военной форме,
державший в руках винтовку. Движения его были какие-то неестественные, слишком медленные и неловкие. На его лице застыло выражение неистовой боли. Я отступил на несколько шагов назад и замер, человек поднял винтовку и начал целится в меня. Раздался оглушающий хлопок, раскатившийся на несколько сотен
метров, и в ту же секунду детектор, крепившийся к моему костюму, разлетелся на мелкие кусочки. Человек снова занес оружие для выстрела, но я уже был готов к такому продолжению.
Несколькими шагами я достиг подъезда одного из домов. Раздалось ещё несколько выстрелов в направлении моего
убежища, но вскоре всё стихло. Решив разведать обстановку, я высунул голову из укрытия, как вдруг раздался неожиданный выстрел, и пуля, выпушенная из винтовки, оцарапала мне левую щеку. Все лицо залилось кровью, в глазах потемнело. Прижав свободной рукой рану, я снял с предохранителя автомат и
приготовился к решающему бою. Неожиданно для меня из-за стоявшего в дворике автомобиля появился странный силуэт отдалённо похожий на человека. Это существо имело в росте где-то около метра с небольшим. Тело его было скрюченное, худое, покрытое язвами и коростами. Голая, больше похожая на череп
обтянутый кожей, голова крепилась к телу длинной изогнутой шеей, из которой, проткнув кожу, выпирала сломанная кость. Лицо было очень бледное с кровоподтеками и выпученными мутно-белыми глазами, устремленными к человеку с винтовкой. Сомнений не оставалось, существо было контроллером - телепатом, а
человек оказался жертвой его телепатических способностей. Не раздумывая, я бросился к контроллеру, готовый открыть огонь в любое время. С каждым моим шагом я чувствовал, как сердце сжималось всё сильнее и сильнее. Сократив расстояние между нами, я открыл огонь. Я слышал, как каждая пуля находит свою
цель, разрывая плоть этого создания. Через несколько секунд, котроллер рухнул на землю, издавая истошные вопли, переходящие в ультразвук.
Обернувшись, я увидел, как мой недавний противник лежал без сознания, раскинув руки. Я подошел, к нему и, не раздумывая, взвалил его себе на спину;
прогибаясь под весом, побрел к одному из домов в надежде ему помочь. Зайдя в один из домов, я с лёгкостью отыскал открытую дверь, ведущую, в уже никому не нужную кроме меня, квартиру. Войдя в неё, мне в нос сразу ударил запах сырости.
Квартира была маленькая, однокомнатная, оклеенная,
потёртыми багрового цвета, обоями, с незатейливыми рисунками. В комнате у стены стоял деревянный сервант, наполненный разной посудой, над ним висела большая картина с изображением В.И. Ленина, напротив серванта расположился большой дубовый письменный стол, закиданный разными бумагами. У окна стояло
большое плетеное кресло с придвинутым к нему круглым столиком, на котором лежал, открытый на середине, красного цвета с изображением вождя мирового пролетариата, томик Владимира Маяковского.
Около входной двери впритык к стене стояла прогнившая от сырости тахта, накрытая большим грязным
одеялом.
Первым делом я положил человека на тахту; оставалось только ждать и надеться на то, что вскоре он придёт в себя. Сделать я больше ничего не мог. Только сейчас я, наконец-то, смог разглядеть спасенного мной человека. Это был молодой человек маленького роста, жилистого телосложения,
с широкими плечами. Одет он был в стандартную военную униформу защитного цвета. На плече была нашивка в виде некого ордена с надписью: «Северо-западный блокпост» и с черным волком над ней. На шее висела металлическая армейская бирка. Лицо казалось безжизненным: губы посинели, глаза закатились, и
уже его можно было принять за мертвого, если бы не мерно поднимавшаяся грудная клетка и редкое хриплое дыхание. Мне ничего не оставалось, как только ждать.
Я уселся в кресло, достал из рюкзака большую флягу с водой. Пил я очень жадно и казалось, что вода растекается по всему телу,
придавая мне новые силы. Прошло два часа, солнце уже клонилось к закату, а человек всё ещё не очнулся. Мне была даже страшна мысль о том, что я опять должен буду заночевать в зоне. Уже трижды я проводил ночь в зоне, но после каждой из этих ночёвок я чувствовал, как теряю часть себя, очень важную
часть. Ночь в зоне наступала мгновенно. Вот и сейчас в течение получаса голубое небо сменилось черным полотном с мириадами звёзд, висевшими высоко над головой. Черная мгла окутывала пространство, окрашивая все в мутные тёмные цвета. Все предметы переставали быть собой и становились лишь силуэтами
самих себя. Ночь окончательно вступила в свои права, и я сам не заметил, как поддался её влиянию и крепко заснул.
Этот сон всегда снился мне в зоне. Сначала ничего не было кроме кромешной тьмы. Тьма, казалась, была живой, и я отчетливо слышал её дыхание. Оглядевшись вокруг, и
несколько раз протянув руки во мрак, я сделал неуверенный, но как мне казалось нужный шаг. Голова закружилась, и на до мной внезапно вспыхнуло ярко-голубое небо, с ослепляющим солнцем. Я стоял и просто ждал, что же будет дальше. Солнце сменилось серебряной луной, окруженной звездами, полыхающими
красным цветом. Они не стояли на месте, а как будто кружились в древнем танце, восхваляя забытых языческих богов. Они то составляли мистические фигуры, то разбегались в стороны, оставляя за собой разноцветные следы. Что-то тянуло меня вперёд, и я сделал ещё один шаг. Тьма начала рассеиваться, уходя
прямо в землю. За мгновение из земли выросли горные хребты, вершины которых были покрыты снежными шапками. С неба, как дождь, сыпались семена растений. Падая в землю, они зажигались завораживающим огнем и через секунду на месте падения уже красовались вековые деревья и раскидистые кустарники. Сам не
зная почему, я, не оглядываясь, побежал вперёд. По обе стороны от меня происходили великие войны, совершались революции, рождались великие умы и великие идеи.
Бежал я, долго пока вдалеке не забрезжила церковь. Она как будто была вытесана из скалы. Ничего прекраснее я раньше и представить не
мог. Двенадцать золотых куполов окружали самый большой купол, увенчанный огромнейшим крестом, от которого к небесам исходил луч бледно-алого цвета. Медленно я поднялся по массивным каменным ступеням к тяжелым дубовым дверям, которые медленно со скрежетом отворились; убранство храма ослепило меня
своим великолепием. Я вошёл и размеренными шагами направился к алтарю, манившему меня к себе. Остановившись около него, я внимательно осмотрелся. На стене за алтарём имелось три витража, сквозь которые сюда проникал солнечный свет. Потолок был украшен оригинальными фресками с библейскими мотивами.
Я стоял завороженный, пока, по моему плечу не скользнула сильная, но в то же время мягкая рука человека. Обернуться я был не в состоянии, неведомая сила подчинила меня своей воле.
Человек начал говорить, но речь его была обрывиста, сумбурна и просто непонятна, как будто он читал
заклятие на древнем языке. Обращался он не к моему разуму, а скорее к душе. Закончив свой монолог, он сказал на чистом русском: «Не слишком ли это пошло? Неправда ли, Павел?»
−Откуда вы знаете, моё имя? − спросил я, медленно оборачиваясь.
Обернувшись, я обомлел; передо
мной стоял старец, одетый в черный плащ с жёлтой каймой. Он стоял, прямо держа голову и лукаво смотрел мне в глаза. Взгляд его был бесконечно мудрым, и было в нём что-то от самой Вселенной. Его густые седые волосы ниспадали на широкие плечи. Лицо было изрыто глубокими, вековыми морщинами. Казалось,
что он может стоять так бесконечно долго, ожидая ответа. Хотя мне что-то подсказывало, что его вопрос не требовал ответа, он скорее был риторическим.
−Я знаю множество имён и тех, кто за ними скрывается, и ты для меня не загадка,− сказал он, протягивая руку к моему лицу.
Голубоватый энергетический сгусток заискрился у него на ладони. Он играл с ним как маленький ребёнок с новой игрушкой, перекатывая с одной руки на другую. Неожиданно старик повернулся ко мне спиной, раскинув руки, вспорхнул, как птица, под самый потолок. Облик его растаял в воздухе, оставив
призрачный силуэт, который как будто наблюдал за мной. Вот и силуэт уже окончательно растаял в воздухе, а я всё стоял и стоял, глядя куда-то в пустоту. Вдруг над головой прогремел, пожирающий все звуки на своём пути, раскат грома. На мгновения тело перестало подчиняться мне, в глазах потемнело,
дыхание перехватило, как будто на мою грудь обрушился весь гнев богов, и я потерял сознание в мире грёз, очнувшись в нашей серой реальности.
Проснулся я уже утром, дождик тихо постукивал по карнизу. Сквозь разбитое окно тянуло утренним воздухом, овивающим моё заспанное лицо, запахом
новых испытаний. Я встал, опираясь правой рукой на подоконник. Какого же было моё удивление, когда я увидел, что человека, которого я вытащил из лап смерти, не было. Ну, в принципе это было и к лучшему, все, что я мог сделать, я сделал, а дальше не моя забота. Я даже не вспомнил о том, что служебное
положение этого человека предписывает ему если не пристрелить меня на месте, то, по крайней мере, пленить и в связанном состоянии доставить на ближайший блокпост, где я буду заключен под стражу и отправлен в места не столь отдаленные минимум лет на пять.
Утренняя жажда заставила меня
сделать несколько жадных глотков из полупустой фляги.
В голове был туман, но все недавние событие представились мне в новом свете. У меня в жизни всегда существовало неоспоримое правило о том, что ничего в этой жизни не происходит случайно, тем более в зоне.
Наконец, я вышел на
улицу. На первый взгляд ничего не изменилось, но где-то в подсознании появился едва слышный голос, который говорил мне: «Уходи из этого чёртового места, вернись домой, это не стоит твоей жизни». Подавив этот голос, я направился вдоль домов и вышел к маленькому парку, через который смог бы попасть в
злополучный дворец культуры. Ещё не разу я не был в этом парке, но, судя по виденным мной картам, он занимал довольно большую площадь. Я подошёл главному входу, который выделялся большой железной аркой на двух толстых столбах. На ней было написано железными буквами «Парк имени А.И. Санина». Кто
такой Санин я не знал, да и знать не хотел. Сделав пару шагов, я уже оказался под аркой. Как не странно, но парк оказал на меня вполне неплохое впечатление. По обе стороны от меня возвышались тополи и дубы с раскидистыми кронами, которые сплетались между собой, образуя живой потолок. Деревьев было
очень много, все они вместе сливались в обширный, плотный лес, который местами рос даже сквозь железные прутья ограды. Маленькая, поросшая травой, тропинка уходила далеко вглубь парка, и конца её не было видно. Справа сквозь спутанные ветви деревьев был виден небольшой, отливающий белым цветом,
постамент с бюстом человека. Возможно, это и был тот неизвестный мне А.И. Санин, но идти к постаменту и смотреть на табличку, у меня не было ни малейшего желания. Стояла смертельная, почти абсолютная тишина, изредка нарушаемая пронзительными криками воронья, вьющегося высоко над моей головой. Все
приборы не показывали опасности, но я доверял не им, а самому себе и чувствовал, что здесь есть нечто, способное оборвать нить моей жизни. Отерев лоб рукой, и покрепче взяв автомат, я направился медленно вдоль тропинки, которая долго виляла, из стороны в сторону пока не выпрямилась в линию.
Спустя, несколько минут ходьбы я вышел к центру парка. По левую руку от меня раскинулся большой пруд с мутной чёрной водой, которая казалась матовой в лучах солнца и распространяла неестественный блеск. Берег зарос растениями, отдалённо похожими на камыши. Тонкие зелёные стебли их были покрыты
маленькими беленькими щетинками, кончики стеблей украшались разноцветными цветками с множеством лепестков. Над лепестками витали маленькие жужжащие насекомые. Вокруг меня кольцом росли раскидистые кедры, под каждым из них были расположены массивные каменные скамьи, поросшие в некоторых местах
тёмно-зелёным мхом. Кое-где сквозь трещины пробивались молодые зелёные стебли растений. Прямо передо мной, где-то в тридцати метрах расположилась маленькая каменная лестница, ведущая вверх к лодочной станции. Я направился вверх по ней. Ступени всё ещё были скользкими от утреннего дождя так, что я
чуть было несколько раз не упал.
Лодочная станция встретила меня железной оградой с «весёлой» надписью на белой табличке «Осторожно, злая собака». В зоне эта надпись воспринималась немного иначе, чем в обычной жизни. Станция представляла собой двухэтажное, дощатое здание, выкрашенное в
синий цвет. Окон не было, то есть они были, но назвать рамы с торчащими осколками стекла окнами было проблематично. Само здание искривлено было то ли временем, то ли неведомыми силами. Крыша его сильно осела и практически и погребла собой весь второй этаж. К берегу примыкал пирс, выложенный
бетонными плитами, по кроям к котором крепились шины старых автомобилей. Справа от пирса чуть заметно колыхались на спокойных волнах парочка лодок. Далеко впереди водную гладь разрывала мачта, видимо, затонувшей яхты. Волны медленно накатывали на пирс, заливая его блестящей водой, которая вскоре
возвращалась в свою стихию. Я продолжил движение вверх и, наконец, вышел из парка на большую улицу, в конце которой и расположилась моя цель − Дворец Культуры Атомщиков.
Наверное, такой дворец в своё время был в каждом городе и пользовался неплохим успехом. Передо мной предстало
большое каменное здание сталинского классицизма. Массивную крышу здания, как атланты небо, держали четыре пузатых колонны с кое-где отвалившейся штукатуркой, так что было видно их кирпичную основу. За колоннами находилась стена, расписанная в советском духе: мужчина и женщина с правильными чертами
лица и целеустремленным взглядом, смотрящими в такое близкое и одновременно такое далёкое, прекрасное и желанное будущее. Одна из стен была украшена железной конструкцией в виде некого лица с надписью «Прометей». По центру стены находились распахнутые двери. Долго не раздумывая, я вошёл в них и
оказался в обширном холле с тяжёлым нависшим потолком. Вдоль стен расположились ряды маленьких кресел, над которыми в ряд висели покрытые паутиной портреты светил русской сцены. Пол был завален всяким мусором, состоявшим из газет, афиш и мишурой нелепого содержания. Обстановка была какая-то
полутёмная и ужасающе гнетущая.
Медленно ступая по каменному полу, закиданному мусором, я вышел в длинный коридор. Он был выкрашен светло-жёлтой краской, которая местами уже отвалилась и оставила облупленную стену. В конце находилась деревянная дверь, ведшая, судя по табличке, в кабинет
директора. Не знаю, какая неведомая сила подтолкнула меня, но я всем своим разумом пожелал открыть эту дверь. В одно мгновение это желание переросло себя, и стало навязчивой идей, которая, как неукротимый зверь преследовала бы меня, пока не загнала угол, и не вынудила подчиниться себе. И вот я уже
стоял перед дверью, тянувшись к дверной ручке. На ощупь металлическая ручка оказалась не холодной, а немного теплой, как будто кто-то или что-то нагрело её. Лёгким движением я толкнул дверь, и она со скрежетом отворилась, упёршись в стену.
Голову пронзила острая, как игла, боль, которая
отделила моё сознание от тела. Последние, что я помнил,– это то, как я лежал на полу и смотрел на призрачный образ человека, стоявшего перед окном.
Это опять был тот из снов, которые надолго остаются в голове. Их невозможно забыть и невозможно вспомнить до мельчайших деталей.
Пытаешься, что-нибудь понять, но голова лишь начинает, переполнятся бессмысленными идеями и не менее бессмысленными вопросами.
Я стоял с головой окутанный в густой ночной туман. Казалось, что туман стал полноправным хозяином реальности, пытавшимся расширить свои владения всё новыми и новыми
территориями. Он был также ненасытен, как и рой саранчи, пожирающей урожай.
Медленно ступая по сырой земле, я двинулся вперед; из тумана выступали пугающие силуэты вековых деревьев. Старые и корявые они были больше похожи на тех чудовищ, о которых с таким упоением рассказывает старший брат
своему младшему пугливому братику. Вот и сейчас под порывами сильного ветра они издавали резкий и пронзительный скрип, проникающий в самые глубины подсознания. Я всё шёл и шёл, но с каждым шагом силы покидали меня. Спустя несколько минут ходьбы мне в нос ударил едкий болотный запах, и из тумана
показались очертания маленького деревянного домика с каменной трубой, из которой валил густой чёрный дым. Домик стоял у болота слегка прикрытый двумя соснами. В маленьком окошке горел красноватый огонек, и я направился к нему, гадая, спасительный ли это маяк или завлекающая ловушка для заблудших в
мире грёз путников. Когда я уже подошёл к дому, меня вдруг осенило, что из печной трубы идёт вовсе не дым, как мне показалось в начале, а именно тот загадочный туман, который уже обволок собой всё вокруг. Но поворачивать обратно не было смысла, и я постучал в трухлявую дверь домика. Никто не
отозвался и я, перекрестившись, толкнул дверь и ввалился в сени. Я сразу же почувствовал запах свечей и ладана. Домик был гораздо больше, чем казался с наружи. В углу, занимая половину горницы, расположилась огромная белая каменная печь. Напротив неё в другом углу стоял дубовый стол с двумя
скамьями. На столе стояла зажженная керосиновая лампа и несколько пустых глиняных тарелок. Под потолком висела дюжина зажженных лампадок, испускавших помимо характерного запаха, красноватое мягкое свечение. В углу, на самом краю скамьи из воздуха появился человек в длинном черном плаще с высоким
воротом.
Сидел он молча, лишь немного покачивая головой. Чуть помешкав, я сел за стол напротив него и начал с любопытством разглядывать его. Лицо незнакомца, несомненно, было человеческим, но голова была абсолютно голая, даже над его глазами, в которых как мне показалось, горело чёрное пламя,
не было ни бровей, ни ресниц. Он, наверное, даже и не заметил бы меня, если бы я не обратился к нему.
− Простите, что отвлекаю вас, − сказал я не своим каким-то металлическим голосом.
Он приподнял свои чёрные глаза и с любопытством уставился на меня.
− Понимаете,
я заблудился и, наткнувшись на ваш дом, решил зайти в надежде на помощь, − продолжил я.
− Вы не первый и не последний из заблудших путников, которые посещают меня в надежде на помощь, − ответил он довольно приятным мужским голосом.
− Это не ответ на мой вопрос! –
грубо ответил я.
− Спокойно, не стоит так волноваться, − сказал он, чуть привстав.
На одно мгновение в его глазах сверкнула такая ненависть, что я и вправду пожалел о своих словах. Немного опешив, я вскоре пришел в себя и стал ждать, что будет дальше. Долго ждать не
пришлось. Тишина вскоре нарушилась его голосом.
− Для начала я хотел бы представиться, но у меня нет желания, чтобы ты узнал моё имя раньше срока. Я могу указать тебе путь, который ты итак знаешь, а можешь узнать
что-нибудь важное, поговорив со мной, − сказал он, кладя руки
на стол.
Руки его были дряблые как у старика, почти на каждом из пальцев было по дорогому перстню. Перстни совершенно не вписывались в обстановку этого старого деревенского дома. Вообще в образе человека было что-то необычное и чарующие.
− Зачем вы находитесь здесь? −
спросил я неуверенно.
− Ну, тут поблизости проходит небольшой шабаш ведьм, и я приглашён как почётный гость, − ответил он без промедления.
− Возможно, я покажусь невежливым, но могу ли посетить шабаш вместе с вами? − побормотал я.
− Если вы очень
хотите, то это вполне осуществимо, − сказал он, ни чуть не удивляясь.
− И когда же мы двинемся? − оживившись, спросил я.
Удивительно как просто он согласился взять меня с собой. Возможно, здесь был подвох, но интерес увидеть настоящий шабаш, а, следовательно,
настоящих ведьм был сильнее всего.
Он приподнялся, оглядел комнату, как будто искал что-то и решительно сказал: «Нам уже пора Павел, надеюсь, по дороге ты не изменишь своё решение». Не дождавшись, моего ответа он вышел. Я последовал за ним. Туман уже рассеялся, полная луна стояла высоко
над головой, освещая всё тусклым светом. Мой собеседник укутался в плащ и вытянул руку, в которой держал массивный фонарь. Свободной рукой он бесшумно сделал жест, говоривший следовать за ним. Я повиновался и пошёл следом.
Шли мы долго, не проронив ни слова. Луна следовала за нами, пока мы
не вошли в тёмный и густой лес. Цепляясь одеждой за ветви и сучки деревьев, мы вышли к оврагу.
Вот здесь и нарушилось наше молчание. Человек шёпотом проговорил: «Положи мне руку на плечо». Я опять повиновался и выполнил его указание. Он начал что-то бормотать на непонятном языке, обратив глаза
к луне. Из-под ног послышался тихий шорох, и спустя мгновение из земли вырвались толстые корни деревьев. Минуя нас, они устремились к оврагу, образуя собой живой мост. Спустя ещё несколько секунд мост уже был готов, и мы двинулись по нему. Он оказался на редкость крепким и устойчивым и нам с
легкость удалось оказаться на другой стороне оврага.
− Мы уже почти на месте! − с явной радостью в голосе прокричал мой спутник.
И на самом деле в метрах пятидесяти от нас виднелся слабый огонёк, чуть скрытый стволами деревьев. Не знаю, что нас заставило, но мы побежали
на него. Нас встретила пожилая женщина в чёрном платье, на котором были вышиты загадочные символы. Она поприветствовала нас и жестом пригласила следовать за собой. Мы вышли на обширную поляну, залитую серебряным блеском. В центре поляны колыхаясь под порывами ветра, горел огромный костёр, дым от
которого поднимался высоко к ночному небу. Вокруг костра расположились одиннадцать женщин в чёрных платьях, к которым вскоре присоединилась дама, встретившая нас. По поляне бесцельно разгуливали странные, маленькие существа в белых одеждах. Они то собирались вместе, то разбегались в разные стороны с
нечеловеческими криками. Но когда мой недавний собеседник вступил на поляну, всё стихло. Показалось, что даже жизнь на секунду остановила свой непрерывный бег. Я присел прямо на холодную землю и стал наблюдать за дальнейшим развитием событий. Загадочный человек медленно подошёл к костру и,
дождавшись, пока все займут свои места, начал говорить. Говорил он очень долго и проникновенно, изредка прерываясь и отвечая на вопросы слушавших. Жаль только, что мне не удалось понять, о чём они говорят. Слова были знакомые, но в его речи несли совсем другой смысл. Я уже было, заскучал, как вдруг
из толпы раздался женский крик. Существа в былых одеждах подхватили одну из девушек и бросили её к ногам говорившего. Она стояла на коленях перед ним, склонив голову, так что её густые волосы скрыли лицо. В руках человека неожиданно засверкало в лунном свете лезвие меча. Он занёс меч и невероятно
быстрым движением вонзил его в себя. Тело бездыханно рухнуло на землю. В ту же секунду в небе сверкнула молния, затем ещё и ещё…
От тела отделился голубоватый сгусток энергии, который медленно кружил над поляной, как самолёт, заходящий на посадку. Через мгновение сгусток медленно вошел в
тело девушки. Тело её покрылось синими переплетающимися между собой молниями. Тело, бьющееся в агонии, небо, разрываемое молниями, безумные зрители, кричавшие от удовольствия − всё это слилось в один полыхающий неистовым, адским огнём шторм.
Проснулся я там, где и заснул –
на полу, в кабинете директора. Комната была пуста, никакого образа, стоявшего у окна не было. Отерев рукавом лоб, покрывшийся холодным потом, я встал. Голова немного побаливала и я сел за старый, заваленный бумагами, стол. Этот поход становился всё более и более загадочным. Пробежав взглядом
по столу, моё внимание привлекла довольно толстая книга в кожаном переплёте, лежавшая среди бесцельно раскиданных бумаг. Книга оказалась ни чем иным, как дневником какой-то женщины. Судя потому, где я нашёл книгу, она и являлась директором это дворца культуры. Книга была довольно толстая, но
исписана она было едва ли на половину.
Подчерк был вполне разборчив и глаза с лёгкостью бегали по строчкам. В общем, ничего примечательного не было, если бы не последняя запись, датированная августом 1985 годом.
Д н е в н и к. (последняя
запись).
Сегодня ко мне в кабинет ворвался, иначе не скажешь, именно ворвался человек в военной форме. Звали его Тимофей Игнатьевич Пиратов. Несколько раз я видела его на выступлениях военного оркестра, но ни разу до этого дня не общалась с ним. Он в приказном порядке потребовал,
чтобы все гражданские лица за исключением меня, покинули задание в течение получаса. К счастью сегодня был понедельник, и во дворце было всего лишь несколько актёрских групп из соседней школы. Изрядно побегав, мне удалось выполнить его распоряжение. После этого я и Пиратов отправились к заднему
входу, у которого стоял небольшой грузовичок в окружении нескольких молодых ребят. Увидев нас, они незамедлительно начали разгружать грузовик, вытаскивая из него деревянные, окрашенные в зелёный цвет, ящики. Каждый из них был маркирован, и следовали они все в некоем порядке, который я не поняла.
Дождавшись, пока разгрузка завершится, Пиратов потребовал, чтобы я проводила их в подвал. Делать было нечего, и я повиновалась.
Отперев ключом, дверь подвала, я, по приказанию Тимофея Игнатьевича, отбыла в свой кабинет. Это было чрезвычайно странно, военные разгружают какие-то ящики в
подвал гражданского помещения, как будто у них не было своих складов или даже секретных помещений, а вдруг они занимаются контрабандой.
Спустя полчаса запыхавшийся Пиратов зашёл ко мне в кабинет и почти силой изъял у меня ключи от подвала и приказал никому об увиденном не рассказывать и не
пытаться попасть внутрь подвала. Перед уходом он в очередной раз посоветовал мне забыть о нашем разговоре и продолжать заниматься своими делами.
Дальше страница была залита чем-то непонятным. Прочитать оставалось возможным лишь последнюю строчку.
Я больше не могу
ждать, сейчас я возьму запасной ключ из сейфа и открою эту тайну, я всё сделаю правильно!
Мое задание обрастало всё новыми и новыми подробностями, которые не сулили мне ничего хорошего. Почти без сомнения можно было сказать, что меня послали за содержимым одного из тех ящиков, о
которых говорилось в дневнике. Я отложил дневник и откинулся на спинку стула, заложив руки за голову.
Ночь не заметно спустилась на зёмлю. Ещё одна ночь в мёртвом городе уже становилась привычной. Думать не хотелось, идти не хотелось, вообще ничего не хотелось. Странная апатия охватила моё
сознание.
Неожиданно ночной воздух разорвал волчий вой. На один откликнулся другой вой, потом и ещё, ещё. Через несколько мгновений в воздухе была слышна настоящая симфония, образованная хищниками, жаждущими новой плоти. Это были вервольфы − изменённые зоной собаки и волки. Когда-то
они были просто зверьём, но после посещения, они стали полноправными правителями зоны.
Каждому порождению зоны сталкеры, да и учёные, старались подобрать какое-либо фольклорное и в то же время звучное название. Вот и их стали называть просто вервольфы, хотя никто никогда не видел
трансформацию человека в зверя. Но стоит отдать им честь, вервольфы сбиваются в крупные стаи по тридцать особей в каждой. В каждой стае существует жёсткая иерархия. Стая избирает полноправного вожака, который в свою очередь руководил ею.
Немедля, я закрыл входную дверь, подпёр её тяжёлым
столом и уселся в углу кабинета, обняв автомат. За эту ночь я не раз прощался с жизнью, но к утру всё успокоилось. Хищники разбежались, так и не добравшись до меня. Их огромные, сверкающие в лунном свете, клыки не смогли противостоять обычной железной двери.
Солнце встало над городом, и
его лучи стали потихоньку проникать сквозь покрытое вековой пылью окно. За ночь всё здание изменилось почти до неузнаваемости. Стены коридора были перемазаны непонятной густой слизью, испускавшей весьма неприятный запах, пол был покрыт звериными следами и засохшей чёрной кровью, дверь кабинета за
ночь превратилась в кусок измятого металлолома.
Прикрыв рукой, нос от едкого запаха, я двинулся по коридору. В конце меня ожидала маленькая лестница, которая, судя посему, вела в подвал. Подвальная дверь от сырости стала совсем непригодной, и лёгкий толчок опрокинул её на землю. Подвал
был довольно маленький для такого здания, совсем как в жилых домах. Весь он был завален ширмами, старыми костюмами, музыкальными инструментами и нотной бумагой. С грохотом пробираясь сквозь этот антиквариат, я в дальнем углу увидел аккуратно сложенные ящики. Среди них и был нужный мне, который я
взял на руки, он оказался на удивление лёгким. Я вышел из подвала. Теперь, наконец, я мог утолить своё любопытство.
Я вскрыл ящик – внутри среди опилок оказалась маленькая, металлическая палочка, длинной около десяти сантиметров. На ощупь она была едва тёплая и слегка вибрировала. Палочка
была совершенно без царапин, сколов, и каких-либо отверстий, просто совершенно гладкая поверхность, матово-синего цвета.
Я был совершенно разбит: чего-чего, но такой, обычной на первый взгляд, вещицы я никак не ожидал. Убрав находку на дно рюкзака, я решил как можно скорее выбраться из
зоны. Меня подталкивал и страх, и жажда уже очень близких денег. Отбросив все лишние мысли, я двинулся к выходу.
Что ж, прочёл. Хоть и было трудно. А читал ли ты его сам?! После написания, разумеется? Думаю, нет. Попробуй это сделать трижды: первый раз - как корректор (грамматика и пунктуация, понимаешь), второй - как рецензент (речевые ошибки и т.д.), а третий - уже как редактор (свежесть образов, фабула,
слог и т.д.).
Извини, друг, но мне показалось, что образы, созданные тобой, уж чересчур известны (чего стоит только "...любимая яичница с беконом", надо же ведь - любимый завтрак для скромного супермена!), а чувство слова - ну просто ни украсть, ни покараулить: "... лёг спать...
заснул...беспробудным сном...проснулся...", "был...была...был..", "там висел...тут лежал...там стоял" и т.д. Ну и отдельные просто аллогичные пенки.
Посмотри, например, ностальгический перл-притчу некоего Бурзума в теме о начальном капитале: чистой воды фразёрство, но каким языком написано!
Ремесленник, конечно, но грамоте разумеет...
А вообще, ты занимаешься хорошим делом. Продолжать, безусловно, стоит. Удачи!
Посмотри, например, ностальгический перл-притчу некоего Бурзума в теме о начальном капитале: чистой воды фразёрство, но каким языком написано! Ремесленник, конечно, но грамоте разумеет...
Дружище, Вам нимб в кровати не мешает?
То, что я писал - не фразерство. Кто знает эту историю - сказал бы Вам, что в моем описании еще и красок не хватает.
Ну, и насчет ремесленника... Ваш штамп был бы, возможно, применим к подобному Вам же "специалисту-писателю". Я же даже не любитель, ибо пишу просто "мысли по поводу",
а не чтиво для Вашей чешущейся левой височной доли...
Бурзум, да ладно уж... извиняйте, если что не так
Мне в самом деле понравился Ваш этюд... вот если бы он ещё и содержал, что называется, новое слово о человеке..., т.е. сама по себе история довольно распространена в наше бедовое время
"Специалист-писатель", скажете тоже... я не пишу даже
оперу и очень мало читаю: от этого, видите ли, зрение портится
Чешется левая височна доля (и такая, что ли, есть?)?... помилуйте, я, бывает, страдаю только расстройством пищеварительного тракта из-за любви к обильным возлияниям, бесовским наваждением в пятницу, 13-ого да помнится, писать было
несколько болезненно, а так палкой не убьёшь!
Ну что ж приму к сведению твою рецензию. Мдааа...
Как же сны, которые я описал, на мой взгляд, они отлично получились, а описания, внутренний сюжет??
К тому же ведь это всего лишь первая глава.
З.Ы. Я с этим рассказом выступал 7 марта по радио(брали интервью) какого!
З.Ы. А
вообще всем моим друзьям вроде нравится.
З.Ы. И не забывай это ведь моё первое произведение!! :-o :-o
Ув. Владимир! Только не вздумайте переживать! Я ни в коем случае не хотел Вас обидеть. Если честно, то если бы в нём вообще ничего не было, поверьте, я не стал бы чересчур деликатничать и посоветовал бы больше не еб...ть мозги себе и офицерам. Я, знаете ли, не суечусь... Но, безусловно, что то было,
я это ощутил, но пока не мог понять - что. Теперь ясно. Ещё раз подумаю над их образностью. И вообще, моё старческое кряхтенье больше сводилось к форме..., но здесь ничего не попишешь: надо шлифовать. Если хотите, я попробую, по своему усмотрению, не меняя Ваш стиль и не нарушая общий смысл,
"причесать" первые строк 50-100 ?
И, как говорили школяры, когда у них умерла учительница - Долой меланхолию!
Товарищ Banzay вы видимо не поняли общего настроения произведения. Зона - это всего лишь фабула, внешний сюжет,который не столь важен. Вы должны были понять внутренний мир героя, вы должны были увидеть внутренний
сюжет.Образность и символизм пронизывают рассказ, что очень и очень важно.
Если бы Вы внимательно вчитались в текст, я уверен Вы бы увидели как герой переживает КАТАРСИС.
Я уверен вы не знаете значения этого слова, но, что ж поделать, злопыхатели есть всегда.
герой переживает катарсис. Образность и символизм пронизывают рассказ.
Да, верно, символизм рисует катарсис, но извне на него ничего, как мне показалось, не намекает... Отсюда, сразу въехать в это трудно...возникают ассоциации с неким
абстрактным демонизмом.
Кстати, металлический прут (10 см) уж не изотоп ли Осмия 187;-)
Ну не демонизм. Вообще в начале задумывалось, что во сне герой будет познавать для себя Бога, ну и дьявола конечно. Остались лишь некие намекающие на них образы.
Насчёт изотопа. Нет...
Есть такая вещь называется УМКЛАЙДЕТ !!! ;-) О ней пишут Стругацкие в повести "Понедельник
начинается в субботу".
Советую прочитать одна из их лучших вещей. Но это не плагиат! У Стругацких УМКЛАЙДЕТОМ пользуются МАГИ и Чародеи...
Resident
во сне герой будет познавать для себя Бога, ну и дьявола конечно
Задумано круто, но, чувствую, это доллжно быть очень сложно: ты пытаешься, среди прочего, объяснить и глубинную суть неуправляемого, намекая на его происхождение и - таким образом - предопределение... и, в
конце концов - управляемость. Теми, кто нас ведёт ?
Я не умею, да и не хочу писать всякую безыдейную чушь!!
Советь не позволяет. А знаешь, что нас ведет?? Мне кажется МАССОВОЕ МЫШЛЕНИЕ!!! Все должны быть одинаковы, все должны подчиняться ЕДИНОМУ РАЗУМУ.
Эту идею ОТЛИЧНО раскрыл Замятин в романе "МЫ"
Вы, Вова, уже начали поманеньку что-то исправлять ? Или, с удивлением заметил, что текст, помещённый здесь и тот, что я скачал - принципиально разнятся (по форме)?!
Нужно было возвращаться, но идти тем же путём, которым пришёл, в зоне было слишком опасно. Это был один из тех неписанных законов, которые знали все сталкеры. А я даже и не продумал путь возвращения, всё было так спонтанно и необдуманно. Неожиданно все сомнения
развеял несравнимый ни с чем по силе грохот.
Совсем близко, над лодочной станцией, образовалось чёрная туча, пронизываемая ярко-голубыми молниями. Она была, как мифическое существо, изливающие свой гнев на землю. Туча не просто висела в воздухе, она металась из стороны в сторону. Уже через
несколько мгновений, она устремилась ко мне становясь, всё больше и больше. Сознание отключилось, и тело подчинилось древним, забытым инстинктам. Я бежал и бежал, мимо меня проносились полуразрушенные дома, перевёрнутые машины. Несколько раз я упал, разорвав костюм, но это не останавливало меня. Всё
пространство вскоре слилось в одну серую массу, над которой висела эта дьявольская туча. Остановился я уже, когда ноги перестали слушаться, и я рухнул на землю совершенно без сил.
Я лежал, уткнувшись лицом в грязный асфальт, не в силах подняться. Всё стихло, и были слышны только резкие
завывания ветра. Неожиданно я почувствовал неясные прикосновения и через несколько секунд что-то или кто-то взвалило меня на себя и отнесло неизвестно в каком направлении. Сопротивляться я был не в силах. Это приключение в конец измотало меня. Снова резкая боль поразила и без того жутко болевшую
голову, и я погрузился в свой маленький внутренний мир.
Откуда-то сверху пронзая тьму, появился искрящейся луч света. Постепенно пространство заполнилось ослепляющим золотым блеском. Тьма полностью сдалась силам света, и передо мной предстал совсем маленький каменный домик,
примостившейся под тремя сросшимися деревцами. Домик был очень стар: каменные стены покрылись сочной зелёной растительностью, черепичная крыша чуть покосилась, но выглядела вполне себе ничего. Стёкла окон отсвечивали ярким солнечным блеском заставляя прищуриваться, воздух был наполнен насыщенным
ароматом цветов и свежескошенной травы. Немного помедлив, я двинулся к крыльцу, на перилах которого восседала невероятно толстая рыжая кошка. Увидев меня, она тихо мяукнула и неуклюжим движением нырнула в густую траву. Поскрипывая ступеньками, я поднялся на крыльцо и толкнул деревянную дверь. Она с
легким чуть слышным скрипом отворилась.
Мир грёз не переставал удивлять. Как бы это странно не казалось, но я очутился в настоящей горнодобывающей шахте. Было довольно темно, и лишь только несколько маленьких факелов давали тусклый свет. Дышать стало очень тяжело, воздух был настолько
спёртым, что сделать полноценный вздох оставалось невозможным. Привыкнув к здешнему освещению, я разглядел под ногами маленькую железную калию, на которой стояло несколько вагонеток наполненных серыми камнями.
Я направился вперёд, скользя ладонью левой руки по стене. Шёл я недолго, но
почти на каждом шагу спотыкался об камни и брошенные инструменты. Наконец своём на пути я встретил огромную дверь из зелёного камня, которая была испещрена разными загадочным символами и рисунками. Я ничего не делал, просто стоял, любуясь росписью двери, но внезапно раздался треск, что-то щелкнуло,
и она подалась вперёд, покрываясь глубокими трещинами. Это продолжалось недолго, через несколько мгновений я уже стоял перед грудой камней, бывших совсем недавно произведением искусства древнего народа.
Пробравшись сквозь обломки двери, я попал в длинный коридор. Впереди передо мной горел
алый мерцающий огонёк, словно спасительный маяк. Стены и пол коридора оказались абсолютно гладкими и на ощупь чуть теплыми, и только с потолка свисали прозрачные сталактиты, грозившие упасть на меня в любую секунду. Шаги мои отдавались вперёд гулким эхом, заставляя меня ступать всё мягче и мягче.
Вскоре я достиг конца коридора и попал в обширную каменную залу, в центре которой горел жертвенный огонь. По обе стороны от него примостилось два трона, вырезанных из цельного камня. Они были абсолютно идентичны, только символы на их спинках отличались. Толком и разглядеть их я не успел, так как из
коридора послышались громкие шаги, чьи-то неразборчивые голоса. Спрятавшись за ближайшим камнем, я затих и стал ждать дальнейшего развития событий.
В залу вошли два человека в одинаковых красных накидках. Незнакомцев сопровождало десятка два существ, которые на первый взгляд показались
совершенно не разумными. Не прошло и несколько минут, как из неоткуда в зале появился огромный каменный стол, забитый от края до края разными яствами. Люди расположились у огня в своих огромных креслах. Их спутники напротив уселись вокруг стола прямо на холодный каменный пол и затихли.
Люди скинули свои накидки, обнажив своё дьявольское начало. От человеческого образа почти ничего не осталось, кроме разве что той позы, в которой они сейчас находились. Один из них был покрыт серой шерстью, и, о боже, сзади у него развивался настоящий волчий хвост. Он что-то прорычал и его лицо
начало преобразовываться в волчью морду. Глаза вспыхнули адским пламенем, сверкнули звериные клыки, и перед публикой предстал огромных размеров волк. Публика загалдела: начала кричать, свистеть, метаться в бешенстве, некоторые даже пустились в колдовской танец. Волк с горделивым видом расположился в
своём каменном кресле, наблюдая за беснующейся толпой. Но это был далеко не конец сегодняшнего представления.
Другой человек оказался покрыт настоящей драконьей кожей, которая отливала серебряным блеском. Шея сильно вытянулась и на конце её оказалась змеиная голова. Руки атрофировались и,
как мне показалось, срослись с телом. На голой груди монстра висел кулон, отбрасывающий алое сияние. Он что-то прошипел, и толпа начала свою трапезу.
Мне удосужилось увидеть настоящий языческий пир. Гости набросились на еду со звериным аппетитом. Жевали и чавкали, поедая всё, словно, не
одно столетие мучались голодом. Это было настолько отвратительно, что мне стало не по себе от увиденного. Сам не желая, я невольно несколько раз кашлянул, и в ту же секунду в зале повисла тишина. В ту же секунду гости обхватили меня своими жирными от еды руками, взвалили на себя и швырнули на стол.
Тут же я почувствовал острую боль во всём теле. Эти монстры воткнули свои маленькие, но острые, как бритва, зубы в мою плоть. Боль была невыносима; они даже не удосужились убить меня, им доставляло удовольствие моя агония, которая затмила собой все мысли. Для меня остались только две вещи: я и моя
неистовая боль. Она закончилась лишь моим пробуждением.
Все эти сновидения были далеко не спроста. Их связывала невидимая, но ощутимая для меня нить. Но чтобы понять и осознать всё это – не было времени. Но первое, что пришло мне на ум это то, что зона даёт мне наставления, а
возможно рассказывает свою длинную и запутанную, как клубок, историю. И для того, чтобы распутать его должен появиться истинный учёный или просто мудрец, а лучше – оба сразу.
Я лежал на деревянном полу, укутанный в серую ткань. Лоб покрылся холодным потом, голова гудела, а тело и вовсе
отказывалось подчиняться мне. Лучи солнца пробивались сквозь худую крышу, вроде бы ничего особенного, но свет это всё же лучше тьмы. Я невольно улыбнулся сам себе. Но где же мой спаситель? Окинув комнату взглядом, в углу у окна я увидел уже знакомого мне человека. Он сидел, прислонившись спиной к
стене, опустив голову – видимо задремал. Это был спасенный мной от телепата и впоследствии сбежавший от меня солдат. Было удивительно, что он всё ещё жив, но то, что мы поменялись с ним ролями было просто невообразимо. Я спас его жизнь, он отплатил мне той же монетой. Благодарность моя не знала
предела, но всегда оставалось это неумолимое и прискорбное «но».
Я подтащил к себе свой рюкзак и автомат, которые лежали, буквально, в нескольких шагах от меня. Моя недавняя находка была на месте, только она окрасилась в лиловый цвет и, как мне показалось, стала меньше вибрировать. Автомат
был в боевой готовности, солдат не разрядил его: то ли по глупости, то ли по доверчивости. Я мог уйти в любой момент, но поступать как этот дотошный призывник, а, судя по его лицу, он был ещё очень молод, я не стал.
Подойдя к парню, я слегка его потрепал за плечо. Видимо спал он не очень-то
крепко, так как тут же проснулся. Он смотрел на меня чуть заспанными добродушными глазами, в которых не было даже намёка на злость или ненависть. Что ему сказать я не знал, видимо почувствовав это, он опередил меня.
– Рад, что вы очнулись, а то уже было, подумал, что конец вам, – сказал он,
полностью отойдя от сна.
Говорил он много и рассказывал всё с большим интересом, ни на секунду не отводя от меня глаза. Он рассказал, что увидел меня бежавшего по улице и бросился ко мне на помощь. Догнал он меня, когда я уже лежал без сознания. Поднял меня и отнёс в старое обветшалое
здание, в котором мы сейчас и находимся. Но самое интересное ждало меня впереди.
Родился Роман, а именно так звали моего собеседника, в провинциальном городе N. Шёл 1993 год – год сложный, полный новых ни с чем не сравнимых ощущений. Ещё бы, наконец, окончание школы и начало нового пути для
Романа и очень многих людей. Но наше государство, как всегда, выстроило бетонную стену на этом пути. Стеной оказалась российская армия. Отменное здоровье сыграло с ним грязную шутку. Не найдя никаких болезней, Романа направили ни много ни мало на один из блокпостов зоны. Нет ничего ужасней для
молодого парня, полного желаний и сил на их осуществление, чем служба. Но служба в самой горячей точке планеты ещё больше усугубила и без того незавидное положение Романа.
Его отправили сюда в адское пекло на военную базу. И вот шесть месяцев ничего серьёзного не происходило, смерть
знакомых не в счёт, как это не ужасно, но к этому привыкаешь, особенно в таком-то месте. По его словам внезапно к ним поступил приказ от самого Зяробовского о том, что со стороны заброшенной железнодорожной станции в зону движется неизвестный человек, судя по снаряжению сталкер. Романа и несколько
других по опытнее вояк в ту же минуту бросили на поиски.
По его взгляду уже было ясно, что он достиг своей цели. Но что он предпримет дальше?
– Я знаю, что вы и есть тот человек, но ничего не буду предпринимать, только вытащите меня отсюда, – продолжил он, пристально смотря на
меня.
– Я согласен, но ты должен следовать за мной, не задавая много лишних вопросов,– ответил я.
– Когда можем отправляться? – спросил он
– Прямо сейчас!– живо ответил я, закидывая рюкзак за спину.
Погода встретила нас холодным ветром, который пробирался сквозь одежду и
бодрил изнеможенное от усталости тело. План был на редкость прост: нужно было сделать довольно большой крюк, в несколько кварталов, к маленькому заводику, потом вниз по железной дороге и я – у знакомой железнодорожной станции, в паре километров от которой меня ожидает мой москвич. В обычной жизни
это заняло бы часов пять-шесть, но мы были в таком месте, где время течёт бесконечно.
Путник мой был довольно сноровист и понимал меня с одного только взгляда в свою сторону. Шли мы молча, ожидая конца пути и в тоже время конца нашей жизни. Роман следовал за мной, точно повторяя каждый мой
шаг. Спустя несколько часов мы дошли до маленького завода, который для нас был неким пунктом, отмечавшим наше скорое спасение.
У меня уже не было датчика аномалий, но и без него я почувствовал, что в воздухе стояло непонятное напряжение и даже какая-то необъяснимая агрессия. Без датчика я
вернулся в старое, забытое время гаек, правда, их у меня не было, так что пришлось импровизировать. Я отсоединил от рюкзака металлический карабин и привязал к нему отрезанный ножом кусок материи от своего костюма. Костюм представлял собой довольно жалкое зрелище и поэтому еще один оторванный
небольшой кусок ничего не изменил.
Роман угрюмо уставился на меня, разведя руками в непонимании.
– Сейчас всё поймешь, – сказал я ему, отвечая на так и незаданный вопрос.
В знак понимания он слегка кивнул головой. Не медля, я швырнул свое детище в направлении завода. Мои
опасения оправдались: карабин завис в воздухе, и через мгновение раздался щелчок и на землю опустился разорванный на две части кусок ткани. Без привязанной ткани я бы, наверное, с трудом смог бы разглядеть аномалию. Это была гравитационная аномалия или как её называют сталкеры – комариная плешь.
Попади в неё человек, смерть бы настигла его в одно мгновение.
На лице Романа застыло выражения страха, непонимания и чего-то ещё. Двигаться вперёд не представлялось возможным, но зона давила на нас своими невидимыми жерновами. Мы решили двигаться в обход через «Черный оскал». Оскалом мы
называли обрыв, который находился от нас совсем недалеко. Это место по слухам было местом слияния всех сил как тьмы, так и света. Многие считали эти небылицы пустяком, но только не я.
Я жил зоной в то время, когда она черпала из меня жизнь. Было даже немного странно, что ещё не побывал в
обрыве. Но сейчас меня ничего не сдерживает, а наоборот, что-то подталкивает. Конечно, я не был безумцем, или всё же был? Я не знаю…. Я не собирался спускаться на дно «Чёрного оскала», нужно было лишь пройти вдоль него. Этот путь займёт много времени, но выхода не было.
– Ну и что дальше,
Павел? – спросил Роман, прерывая ход моих мыслей.
– Пойдём через «Чёрный оскал», – ответил я, не говоря подробностей.
По лицу Романа пробежало недоумение, видно, он ни разу не слышал об этом месте.
– Только не нужно лишних вопросов, не нужно забивать свою голову лишними
мыслями, – продолжил я.
Роман ничего не ответил, лишь и одобрительно кивнул. Мы двинулись, пробрались через несколько разрушенных кварталов и к закату добрались до окраины города. Пока нам на удивление везло: ни аномалий, ни патрулей, ни монстров. Всё стало походит на прогулку двух друзей
по просто забытому всеми городу. Неожиданно тишину разорвал волчий вой, от которого кровь стынет в жилах, на него ответил ещё один, и с разных сторон к нам стремительно стали приближаться вервольфы.
Мы бросились к ближайшему зданию. Я слышал, как за моей спиной смыкаются пасти жаждущие
плоти. Роман первым вбежал в здание, я не заставил себя ждать. Захлопнув дверь, мы вбежали в комнатушку, расположившуюся в конце коридора. Приготовившись к самому худшему, мы забаррикадировали дверь старым шкафом. Дверь долго бы не выдержала, и мы знали это. Раздался скрежет – это когти вонзились в
трухлявую дверь. Мы переглянулись, и через мгновение дверь рухнула, и перед нами предстал огромных размеров чёрный зверь. Глаза его горели синим пламенем, из ноздрей вырывались клубы пара, с оскалённой морды на пол капала какая-то слизь. Зверь рванулся к Роману, но тот успел всадить в него несколько
пуль. Пол обагрился чёрной бурлящейся кровью. Туша волка с грохотом рухнула.
Но это был далеко не конец. С каждой секундой в комнату врывались всё новые и новые вервольфы. И казалось, что на место одно убитого зона присылала двух новых. Сознание перешло на какой-то первобытный уровень.
Верх над ним взял инстинкт самосохранения. Комната наполнилась кровавым туманом, ноги утопали в черной крови и запинались о трупы волков. Жизнь медленно ускользала от нас, смерть уже принимала нас в свои объятия. Все звуки стихли, и были слышны лишь гулкие автоматные очереди и предсмертные завывания
вервольфов. Неожиданно всё кончилось: то ли зона дала нам передышку, то ли я погиб.
Я стоял по щиколотку в крови, совершенно ничего не понимая. Сквозь окна пробивались утренние лучи солнца, освещая трупы врагов. Ночь протекла как одно мгновение, оставив лишь дикое чувство усталости. Только
сейчас я заметил, что из бедра у меня хлещет кровь, но я не ощущал боли. Я нигде не видел Романа, раскидывая туши волков, я наткнулся на его тело, лежавшие в углу комнаты. Грудь была разорвана когтями, шея прокушена в нескольких местах. Но одного я никогда не забуду - это чистая ничем не замутнённая
голубизна его глаз. Они смотрели на меня и точно спрашивали: «Почему я?».
Выронив автомат, я упал перед ним на колени. Я даже не мог выдавить из себя слезы, неужели я потерял в зоне всё человеческое.
Скинув со спины рюкзак, я вытащил из него свою находку. Сжал её в руке и вышел на
улицу. Больше я ничего с собой не взял, оно всё равно бы не пригодилось. Зона отпустила меня, она взяла всё, что хотела. На улице меня встретил одинокий ворон, сидевший на ветке высохшего дерева. Он медленно проводил меня взглядом.
Шёл я уже, наверное, с час, совершенно не задумываясь ни о
чём. Голова была абсолютно опустошена. Мне казалось, что все эти разрушенные здания, голые деревья, покосившееся столбы, земля под ногами, смеются надо мной. Но я не отвечал им, и это лишь веселило их.
Вот уже позади «Чёрный оскал», в который я так и не спустился, хотя желание было очень
сильно.
Прошло очень много времени, но впереди уже забрезжил знакомый дуб, под которым примостился мой автомобиль. Скинув с москвича сетку, я бросил её как обычно на заднее сиденье. Находку положил в бардачок. Наконец я коснулся руками баранки и через мгновение уже ехал просёлочной дороге.
Вскоре вырулил на главную дорогу, по которой из стороны в строну, как насекомые мелькали автомобили.
Остановился я у дома Светлова. Нужно было как можно скорее распрощаться с этим заданием. Дверь мне открыла дочка Аркадия – Марина. При виде меня она выронила из рук своего плюшевого мишку, и
что-то прокричав, убежала.
Из одной комнаты появилась испуганное лицо Аркадия. Увидев меня, глаза Аркадия повылезали из орбит. Да вид у меня был ещё тот! Лицо, перемазанное грязью и кровью, с грехом пополам перевязанная рана на ноге, которая не переставала кровоточить. Он подскочил ко мне
и, схватив за локоть, утащил к себе в кабинет, не говоря ни слова.
Войдя в комнату, он бросился к графину с ликером, и через секунду в моих руках оказалась рюмка, наполненная ароматной жидкостью. Слова здесь были не нужны, Аркадий уже вызвал одного из своих докторов. Что было дальше, я
не помню.
Проснулся я в чистой постели в одной из комнат, оклеенной синими обоями. Над кроватью висела большая позолоченная люстра. Справа сквозь распахнутое окно доносились звуки улицы, и проникал свежий утренний воздух. Ощупал ногу: она оказалась забинтована, и даже не болела. Впервые за
несколько дней я мог насладиться тем, что моя жизнь вне опасности. Дверь отварилась, и в комнату вошёл Аркадий в сопровождении доктора. Они выслушали мой рассказ, задавая то нужные, то откровенно глупые вопросы.
В конце Аркадий спросил: «Ну а, где же мой заказ?». Для него дела были всегда
на первом месте. Я ответил, что оставил в бардачке автомобиля. Он тут же сорвался с места и выбежал из комнаты. Вскоре запыхавшийся он вернулся, когда я уже оделся в чистую, принесённую мне одежду. В трясущихся руках Аркадий держал мою находку и сказал: «Пойдём скорее!». Голос у него был очень
взволнованный, и я последовал за ним в его кабинет.
С трудом, доковыляв до кабинета, я застал его, говорившим по телефону.
– Дело сделано, можем и отдохнуть! – сказал он, мне, кладя трубку.
Аркадий разлил по рюмкам душистый ликёр. Одну протянул мне, вторую ,естественно, выпил
сам.
– Сейчас подождём заказчика, получим деньги и отметим по-настоящему, – продолжил он.
Через час к нам в комнату вошёл рослый немолодой человек. Подошел ко мне, подал руку и сказал: «Рад пожать руку представителю такой профессии как Вы, имя моё Тимофей Игнатьевич».
Неужели
это тот, о котором писалось в дневнике той женщины. Видимо моя находка имеет важное значение для него. Увидев её, он чуть было не подпрыгнул от радости.
Тимофей Игнатьевич вынул из внутреннего кармана пиджака две объёмистые пачки денег. Аркадий одну отдал мне, а свою убрал в сейф. Аркадий
предложил ему отметить с нами отличное завершение сделки. Но Тимофей, откланявшись, быстро покинул комнату, забрав то, зачем пришёл.
– Ну, мне, наверное, тоже пора, я слишком устал, чтобы праздновать, – сказал я, пожимая руку Аркадия.
Природа встретила меня своими тёплыми
распростертыми объятиями. Солнце стояло в самом зените, и всё отливало золотым и каким-то лечащим светом. Ветер чуть колыхал мои волосы и освежал израненное лицо. Всё было именно так как нужно и, усевшись в машину, я направился домой. Дом – вот то, что было нужно мне сейчас.
Спустя неделю
раздумий я всё же решил, что хватит с меня зоны, сталкерства и всего в таком духе. Когда-то я думал, что зона – это в каком-то роде лекарство, панацея, посланная нам свыше для того, чтобы мы излечились, и чтобы каждый нашёл свою правду. Ведь, правда, для одного – ложь для другого, и каждому может
казаться, что он будет вечно прав. Вот и я поверил в иллюзию, созданную самим собой, и Роман, наверное, тоже верил. Да я проиграл битву самому себе, но обрёл мечту, которая способна исполниться.
Внимание! сейчас Вы не авторизованы и не можете подавать сообщения как зарегистрированный пользователь.
Чтобы авторизоваться, нажмите на эту ссылку (после авторизации вы вернетесь на
эту же страницу)
