Нашел книжку А.Юсина "Я купил велосипед", 1984г. Там есть глава "Человек с железным оленем". Отсканировал - выкладываю. Будет интересно - продолжу.
ЧЕЛОВЕК C "ЖЕЛЕЗНЫМ ОЛЕНЕМ"
Представляю, как бы удивились - обозреватели газеты «Ньюлидер», если бы узнали, что 10 октября
того же 1928 года из самого восточного города Советского Союза — Петропавловска-Камчатского выехал на велосипеде в беспримерный агитационный велопоход электрик Глеб Травин. Проехав по границам Советского Союза 85 тысяч километров за три года и четырнадцать дней, он стал первым в истории
велосипедистом, который прошел на двухколесной машине по Арктике. Жители Красного Севера — вчерашней окраины России — назвали героя-велосипедиста «человеком с «железным оленем» — Все они впервые увидели велосипед и поразились, как на таком хрупком «железном олене», можно покорить тундру, и могучие
сибирские реки, и тысячи километров безжизненного, пространства — так называемой, мертвой земли, куда ни птица не залетает, куда не забредет даже белый медведь...
Мне повезло: в начале шестидесятых годов я два года работал вместе с Глебом Леонтьевичем Травиным на. Камчатке: в обществе
«Спартак» он вел на общественных началах секцию велосипедистов, а я тренировал конькобежцев. Несмотря, на разницу в возрасте, мы дружили и не раз подменяли .Друг друга на тренерском поприще. Меня нередко задерживала редакционная работа в «Камчатское правде», его иной раз не отпускали дежурства на
городской электростанции, где он работал около сорока лет. В 1981 году во время велосипедной гонки по Французским Альпам «Тур де л'Авенир» корреспондент газеты «Юманите» Эмиль Бессон услышал от меня историю Глеба Травина и написал очерк о камчатском велосипедисте. Когда я попросил переводчика
прочитать, название материала, то услышал: «Человек с «железным оленем». Признаюсь, я не говорил Эмилю этих слов, потому что не был уверен, что французы ют что-либо о северных оленях, о тундре, о чукчах и коряках, эвенах и эскимосах.
Но Бессон сумел прочувствовать спортивный подвиг Травина
и оценил его так, если бы он прожил с Глебом Леонтьевичем не один год. К слову сказать, писатель Александр Харитановский написал книгу «Человек с «железным оленем». Харитановский и Бессон в глаза друг друга не видели и не могут предъявить друг другу претензии в плагиате. Они просто одинаково
воспринимают Жизнь, Подвиг, Подвижничество.
Эмиль Бессон говорил мне восхищенно, даря газету «Юманите» с очерком о Травине:
— В Советском Союзе издается много книг о путешествиях норвежца Тура Хейердала, француза Алена Бомбара, польской яхтсменки Кристины Хойновской-Лискевич, японца
Наоми Уемуры, но почему вы мало пишете о своих путешественниках, не пропагандируете их опыт? Тот же Глеб Травин, победив упорство северной природы, прославил советскую молодежь.
Замечание французского коммуниста, героя Сопротивления, натолкнуло меня на мысль рассказать в этой книге несколько
эпизодов из велосипедного путешествия Травина — человека яростного, беспокойного, выходящего навстречу неизвестности и опасности с открытым сердцем, полным мужества и несокрушимой отваги. В этой, главе мне хотелось, бы показать и наследников Артамонова, Князева, Панкратова и Травина — велосипедистов
80-х годов, наших современников, которым путешествие, если вспомнить слова А.С. Пушкина, нужно нравственно и физически.
«Все мы родом из, детства»… Все мы в четыре-пять лет мечтали о собственном велосипеде, хотели проехать на нем по шоссе, поспорить в скорости с ветром. Все мы падали даже с
трехколесного велосипеда, получая синяки и шишки. Все мы выслушивали от родных: «Не гоняй — голову сломишь!» У некоторых детские велосипеды так и остались, первыми и последними: жизнь не разрешила гонять; сломя голову. А кое у кого и после неудачных падений теплилась мечта — умчаться подальше,
побыстрее, посмотреть побольше...
В этой главе я расскажу о людях, которые остались верны себе, велосипеду, мечтам своей юности, трудным дорогам, которые они выбрали сами.
Эти люди — энтузиасты и фанатики велосипеда — живут на свете с удивительной ясностью меры вещей, пониманием их.
истинной ценности. Они путешествуют на велосипедах по стране, отмеряют расстояния «до Луны и обратно», пересекают Кызылкум на велосипеде с парусом, мчатся по реке Индигирке на ледовом велосипеде, заменив колеса лыжами, они все земные блага способны отдать за велосипедный поход в пушкинское
Михайловское и толстовскую Ясную Поляну, в лермонтовские Тарханы и тургеневское Спасское-Лутовиново. Зная, что люди, делающие цивилизацию, больше всего зависят от нее, туристы-велосипедисты покидают на время летних отпусков и выходные дни уют благоустроенных квартир, чтобы, презрев недоуменное: «А
кому это нужно? Что зовет вас в дорогу, на двух колесах?», пуститься в Неоткрытое, Неизведанное, Непройденное, Непознанное, чтобы сделать эти Открытым, Изведанным, Пройденным и Познанным. И они пересекают страну по всем параллелям и меридианам, спеша за мечтой на колесах. Велотуризм им нужен, чтобы
воспитать в себе такие качества, как терпение и мужество, способность переносить лишения и тяготы. Велосипедистам противопоказано наблюдение природы из окна поезда или салона автобуса с кондиционером. Нет, они прикасаются к природе руками, живут с ней одним дыханием — и природа доверчиво им
открывается, дарит красоту и здоровье... Открывает Мир с большой буквы...
Как и любой мальчишка, Глеб Травин в детстве мечтал о велосипеде. Он казался ему волшебным: никель, яркая окраска педали с металлическими носками для обуви, длинный сверкающий гудок с резиновой грушей: большущий красный
насос, фасонные рогульки ручных тормозов. Кожа на седле и на сумке лакированная, а на педальной оси даже подножка для посадки. «Не хочешь — поедешь!» — таким Глеб видел велосипед во сне. Почему именно таким? Потому что в Пскове, где семья Травиных жила в дореволюционные годы, был всего один
велосипед — с резиновой грушей и красным насосом...
А потом случилось уж вообще непредвиденное — в областной газете «Псковский набат» в 1923 году была напечатана информация о том, как «Летучий голландец» — велосипедист из королевства Нидерландов — собирается объехать Европу по ее границам.
Реклама? Цирковой номер? А может быть, зов большого спорта?
В 1923 году студент Псковского института народного образования Глеб Травин намечает первый маршрут велосипедного путешествия — Псков — Архангельск — Арктика — Чукотка — Аляска— Северная Америка — Африка — Австралия — Япония —
Владивосток — Москва—Псков...
Обратим внимание: студент Травин мечтал б том, что уже готовились претворить в жизнь московские студенты Князев и Фредберг, - на велосипеде вокруг света. Меньшего ему не хотелось — или вокруг земного шарика, или... ничего. Молодости свойственна
бескомпромиссность.
Когда Глеба Травина призвали в армию, с мечтой о велосипеде, казалось, пришлось расстаться. Впрочем, это неверно. Командир взвода в 33-м стрелковом полку, который дислоцировался на Малой Охте, Глеб Травин просто отложил до поры до времени свой план. А потом... судьба
забросила его на строительство первой на Камчатке электростанции.
Инженер-электрик Травин, попав на край Азии, изменил маршрут своего велопробега: он решил от Владивостока ехать вслед за солнцем к Байкалу, Оби, Средней Азии, Красноводску, Закавказью, Ростову-на-Дону, Украине, Москве... А
далее — если получится, то и закруглить трассу на Арктику и Камчатку... А что же это в километрах получается? Два раза вокруг земного шара по экватору? А почему бы нет? Онисим Панкратов проехал вокруг света. А москвичи-комсомольцы Князев и Фредберг? Они ведь не двужильные — наши, советские!
Наверное, и любой, если собраться и напрячься, смог бы их маршрут повторить?
Травин купил на Камчатке четыре велосипеда. Первый — «лейнеровский» — был легок на ходу, но капризен: требовал ежедневного ухода. А разве в дороге будет возможность каждый вечер протирать и смазывать машину?
Второй велосипед внешне был идеален — гоночный, легкий, но раму имел слабую: попробовал Глеб въехать на Сапун-гору, стоя на педалях, — развалилась хваленая немецкая машина...
Французский экземпляр выделялся колесами уменьшенного размера, короткой рамой, плоским седлом. Для
паркетной езды — лучше не придумаешь. А для, песков Каракумов он годится? На Севере Крайнем как себя вести будет? — таких вопросов Травин даже не задавал себе. Отложил французскую игрушку...
Японский вариант тоже не годился - и прокручивались колеса с трудом, и «седло не поднималось, и
тормоза на спусках подводили...
Травин обратился в Акционерное камчатское общество — знаменитое АКО — попросил найти машину с такими параметрами: ход легкий, надежность высшей категории, грузоподъемность основательная... И так далее... Перечислил все комплектующие детали и оборудование—
компас, счетчик километров (тогда не было термина «спидометр»), миниатюрную радиостанцию, метеорологические приборы, вместительные герметические багажники — термосы... Чуть ли не чудо-велосипед запросил с материка... И каково же было удивление Травина, когда прибыл в Петропавловск-Камчатский из
Владивостока заказанный велосипед.
В своем дневнике Глеб Травин записал: «Рама низкая, передняя вилка двойная, да еще с дополнительным креплением, седло широкое с двойными пружинами, у колес дубовые обода с никелевой облицовкой, шины однотрубные, составляют единое целое с камерами. Велосипед ярко-красный с
белыми эмалевыми стрелами, на раме марка американской фирмы «Принцетон». Из запасных частей с велосипедом пришли три циклометра—счетчики оборотов, колеса, масляные сигнальные фонари, две запасные цепи, два ската, педали, насос, клей, изоляционная лента и плоскогубцы. И увы, ничего «специального».
Пришлось заняться кустарным дооборудованием и брать с собой уже не миниатюрные приборы, а такие, какие можно достать. Приобрел фотоаппарат «Кодак» и запас пленки к нему, заготовил «железный паек» — неприкосновенный запас галет и шоколада. Из одежды — две пары носков, рейтузы, трусы, майки,
полотенца, носовые платки. Все это аккуратно уложил в багажных сумках, сбоку прикрепил запасные скаты. Общий вес загруженного велосипеда составляет восемьдесят килограммов, таков и мой собственный вес. Итого — 160 кг. Нагрузка весьма солидная.
Первые испытания дали хорошие результаты. Очень
практичным оказался педальный тормоз, позволяющий спокойно спускаться с гор...»
Перед тем как отправиться в велосипедный вояж, Травин составил записку о маршруте для Камчатского краеведческого общества. На заседании учителя географии и истории посоветовали Травину потренироваться в Ганальской
тундре, съездить на велосипеде к Авачинской сопке, попытаться через Ганальский хребет пробраться в долину реки Камчатки и по звериным тропкам доехать до самого высокого из вулканов Азии — Ключевскбго.
— Мы верим в тебя, Глебушко, но хотим проверить, — напутствовал преподаватель географии и
естествознания Прокопий Трифонович Новограбленрв. — Первый камчатский велосипедист должен достойно пронести имя свое. По тебе о всей Камчатке судить будут. Ответственность большая, сам понимаешь.
Он пересек на велосипеде всю Ганальскую тундру, видел волшебную красоту, когда ехал по хребту,
горы которого спускаются по обе стороны полуострова. С Ганальского хребта начинаются все большие реки Камчатки, Одни текут в Охотское море, другие — в Тихий океан. На своей родной Камчатке Травин получил прозвище «Человек с железным оленем».
Суровую проверку прошел Глеб Травин во время
тренировочного пробега по Камчатке — и мерз в тундре, и в реки проваливался, и из топи болот выбирался, и от стаи волков спасался... После такой «разведки боем» он уже имел полное моральное право заказать в типографии паспорт-регистратор туриста-велосипедиста, в котором надеялся собрать печати всех
городов и поселков, расположенных по границам Советского Союза.
Я держал четверть века назад этот паспорт в руках. Каких только печатей не было в «бортовом журнале» велосипедиста — квадратные и круглые, эллипсовидные и ромбовые, большие и маленькие, всех цветов — от красного до зеленого...
Удивительное чувство охватывает каждого, кто изучает журнал: человек соприкасается с историей.
Казалось бы, логично было двигаться вдоль железнодорожной магистрали Владивосток — Москва, но... В журнале мы видим, что Травин зачем-то отклоняется от маршрута на сотни километров к северу. На мой
недоуменный вопрос Глеб Леонтьевич ответил так:
— На Дальнем Востоке дорога была нетрудная. Но я думал о том, что ждет меня через год-другой в Арктике. И я испытывал велосипед в экстремальных условиях. Если бы какие-то детали или узлы не выдержали напряжения, я бы мог их заменять в больших
сибирских городах. А в Арктике на несколько тысяч километров я был обречен — там не то что запасных частей не встретишь, там и велосипеда-то в глаза не видели...
В Хабаровск Травин, к примеру, не въехал, а вошел. Скаты не выдержали тяжести десяти пудов на раскисшей дороге. Американские камера
и шина представляли собой единое целое и крепились на ободе вентилем. Внешне конструкция эффектная. Но, намокнув, шины начинали пробуксовывать на ободах, вентиль вырывался «с корнем». Что делать?
Не мудрствуя лукаво, Травин купил в краевом центре самые обычные скаты со съемной камерой.
Отличным «шоссе» оказалась река Зея—по ее наледи Травин развивал завидную скорость и не слезал с седла по 12 часов. В среднем течении этот левый приток Амура-батюшки был почти параллелен железной дороге, уходя от нее километров на сто пятьдесят. А от города Свободного вверх на север убегала
незнакомая река. Лед ее был прочным, и Травин отважился испытать велосипед в еще более трудных условиях.
По нескольку дней Травин не встречал никакого жилья; спал он на мягкой пахучей хвое в лесу, делая постель между корягой и костром. Голодным Глеб никогда не ложился: меткий глаз, сноровка
следопыта, богатый сибирский лес выручали путешественника, даря ему рябчика, глухаря, а иногда и зайца...
В дороге Травин исповедовал два принципа: «железный режим и предельная собранность, потому что путешествие всегда полно неожиданностей». Каждый день, как бы ни гнула его усталость, он
проводил в седле по 10— 12 часов, питался два раза в день, после подъема и перед сном, пил воду только во время завтрака и ужина. Ночевал там, где застанет темнота. Одежда, как говорят моряки, «форма ноль» — трусы и майка, а зимой — дополнительно пара белья, куртка, заячьи перчатки, а при морозе под
50 градусов — шерстяное трико...
Сейчас, задним числом, оценивая травинский поход, мы можем только удивляться интуиции велосипедиста: Глеб Леонтьевич искал трудностей, побеждал их, закалялся, приобретал навыки. Как знать, не пройди путешественник суровое испытание в сибирской тайге или в
среднеазиатской пустыне, смог бы он проехать на велосипеде по Арктике?
А он проехал! И как? Первый в мире он покорил эту неприступную, не приспособленную для жилья ледяную пустыню. В его бортовом журнале есть лиловая печать: «Временная организационная комиссия Ненецкого округа», через
несколько страниц: «Большеземельский кочевой самоедский Совет», чуть ниже: «Авамский родовой Совет». Тридцать печатей засвидетельствовали покорение 29 тысяч километров арктической береговой полосы от Мурманска до Уэллена. Получается, что в среднем каждый переход — от печати к печати — составил
тысячу километров. И так каждый день — вьюга, стужа, тундра, безжизненные пространства, белые медведи.»
В бухте Варнека, на Югорском Шаре, в южной оконечности острова Вайгач Глеб Леонтьевич, встретил ледокол «Ленин» — базовый корабль Карской арктической экспедиции. Начальник экспедиции Николай
Иванович Евгенов с недоверием выслушал рассказ молодого и, как показалось ему, самоуверенного велосипедиста, который поставил перед собой цель за год-полтора пересечь Арктику на машине, менее всего приспособленной для движения во льдах. Крупнейший советский полярник, автор первой лоции Карского
моря, участник исторического плавания на ледокольных пароходах «Таймыр» и «Вайгач», один из «соучастников» самого большого географического открытия XX века — Северной Земли, Евгенов не мог поверить, что по Арктике можно путешествовать на велосипеде.
Но Николай Иванович видел перед собой
смельчака, который добрался через морской пролив — с материка до острова Вайгач, чтобы увидеть зимовщиков, посоветоваться с опытными людьми. Как он сумел добраться? Никаких ледоколов здесь уже несколько месяцев не было. Самолеты тоже не летали. Да если и летали-бы, то кто из пилотов взял бы на борт
человека с велосипедом? Значит, он — этот чудак и труженик, мечтатель и рыцарь терпения, значит, этот загадочный Травин сам, крутя педали, добрался до Югорского Шара?
естессно после того похода.. говорить о какихта категориях мне, наприме, смешно :-)
Без всяких категорий, без всяких отчетов ..прошел себе куда хотел и все дела
Крупнейший советский полярник, автор первой лоции Карского моря, участник исторического плавания на ледокольных пароходах «Таймыр» и «Вайгач», один из «соучастников» самого большого географического открытия XX века — Северной Земли, Евгенов не мог
поверить, что по Арктике можно путешествовать на велосипеде.
Но Николай Иванович видел перед собой смельчака, который добрался через морской пролив — с материка до острова Вайгач, чтобы увидеть зимовщиков, посоветоваться с опытными людьми. Как он сумел добраться? Никаких ледоколов здесь уже
несколько месяцев не было. Самолеты тоже не летали. Да если и летали-бы, то кто из пилотов взял бы на борт человека с велосипедом? Значит, он — этот чудак и труженик, мечтатель и рыцарь терпения, значит, этот загадочный Травин сам, крутя педали, добрался до Югорского Шара?
Интеллигентный человек, Николай Иванович Евгенов начал разговор с «наводящих» вопросов:
— Итак, вы хотите продолжить арктический поход, который, мягко говоря, можно назвать фантастическим как по организации, так и по транспортным средствам?
— Почему
фантастическим? Велосипед, если не оши¬баюсь, стоял на вооружении последней экспедиции Скотта к Южному полюсу в 1911 году?
— Вы правильно подчеркнули — «последней»! Одна из причин гибели Скотта и его товарищей — отважных и хорошо подготовленных полярников, заключается в том, что он неверно
выбрал средства передвижения по Антарктике: лошадей и моторные сани. Амундсен — тот на собак ездовых положился и оказался прав — первым достиг полюса!... А что касается упомянутого вами вело¬сипеда, то в экспедиции Скотта это была всего-навсего прогулочная машина для поездок по главной базе.
—
Значит, я буду первым, кто утвердит велосипед в Арктике!
— А зачем он нужен здесь, этот велосипед?! Я обя¬зан предупредить вас — последняя радиостанция на Севере находится на Диксоне. Дальше ничего нет. Я дол¬жен
задержать вас, потому что уполномочен Советской властью, отвечать за вашу жизнь.
— И это говорите вы — полярник, исследователь! Неужели вы заставите меня отказаться от мечты, когда я так далеко продвинулся на север? Разве пройденный путь недостаточное свидетельство моего умения
ориен¬тироваться в Арктике.
— Девяносто девять процентов за то, что вы погиб¬нете, — начальник Карской экспедиции поправил очки. — За вашу мечту голосует лишь один процент!
— Видите, как хорошо: я один и процент один — разве мы вдвоем не дотянем?
— Грустная у вас получается
шутка, — заметил Евгенов. Начальник экспедиции встал, подошел к карте советского сектора Арктики, долго смотрел на нее, а по¬том сказал: — Ни в коем случае не огибайте Таймыр бе¬регом моря, зимой там ни одного полярника не встретите. Вам нужно спуститься по Енисею до Дудинки, а там спро¬сить у
местных жителей тропу на Хатангу... Далее, о пу¬тях к устьям Оленека и Лены... Эти места я хорошо знаю, зимовал там лет десять назад. Я нарисую вам все заим¬ки, которые есть, запасные охотничьи избушки... Там вы можете пробраться без своего велосипеда — эта машина в дальнейшем будет только мешать.
Оставьте ее на ле¬доколе, сделаем вам сани, погрузите на них свои по¬житки — и идите за мечтой. Тогда у вас будут дополни¬тельные шансы остаться живым.
— Без велосипеда я не уйду с ледокола, — отрезал Травин. — «За мечтой — на, колесах» вот мой девиз.
— На прощанье еще раз прошу: идите
через Таймыр от низовьев Енисея к устью Хатанги. Кстати, вы пересекали Енисей на юге, в Сибири, теперь увидите эту речку в Арктике — ширина ее километров эдак под сорок — одно слово — «речка»... Желаю удачи. Встретимся ли?..
Пока отдохнувший, принявший душ, разомлевший от вкусного обеда Глеб
Леонтьевич Травин спускается по штормтрапу с ледокола «Ленин» в снежную круговерть, на битый лед, в полярное безмолвие, спускается, держа велосипед, мы должны вспомнить 1929 год: тогда в Арк¬тике еще не было постоянных полярных станций, радио¬станций, метеообсерваторий, тогда еще не были открыты
залежи руды на Таймыре и в теперешнем Норильске на вечной мерзлоте не стояло ни одной избушки, тогда еще Арктика не видела ни Папанина, ни Кренкеля, ни Федорова... Лишь ледоколы и самолеты... И один чудак велосипедист!..
С Николаем Ивановичем Евгеновым Травин встре¬тился через четыре года,
когда камчатский велосипедист-путешественник завершил свою «полярную одиссею» в поселке Уэллен, на самой крайней восточной точке Со¬ветского Союза — мысе Дежнева, где подают друг дру¬гу руки два океана—Северный Ледовитый и Тихий, где в хорошую погоду видны берега Аляски...
Писатель Александр
Харитановский, работая над книгой «Человек с железным оленем», провел огромную исследовательскую работу, встречался с первыми совет¬скими полярниками, которые помогали Глебу Травину во время его путешествия по Арктике на велосипеде, он первым рассказал о «забытом спортивном подвиге
ве¬лосипедиста».
Почему о пробеге Травина так мало знали его совре¬менники? Отвечая на этот вопрос, Харитановский пишет:
«В те годы в нашей стране французское слово «ту¬рист» не казалось благозвучным, ассоциируясь чуть ли не со словом «праздношатающийся». «Путешествие ради удовольствия,
развлечения» — так трактовал понятие «туризм» настольный Энциклопедический словарь 1927 года.
Идея путешествия не всеми сразу была понята и при¬нята. А сам Глеб Леонтьевич не поднимал вопроса о пропаганде своего «подвига» из скромности. Через три¬дцать лет он был даже склонен несколько
иронически смотреть на свой юношеский порыв. «Романтика! Надо было задержать меня на Турксибе или Беломорканале их как раз тогда строили», — говорил он шутя в день нашего знакомства.
Тут уж пришлось защищать Травина от его самого. Без светлой целеустремленной романтики, помноженной на знание
цели и труд, мы не построили бы в столь ко¬роткий срок тот же Турксиб, не освоили бы Северный морской путь, не двинулись бы в едином порыве в атаку на целину...»
Подведем чисто спортивные итоги велопробега Глеба Травина. Стартовал он 10 октября 1928 года из
Петропавловска-Камчатского, финишировал 24 октября 1931 года. Следовательно, был в пути три года и четыр¬надцать дней. По границам Советского Союза он про¬ехал 85 тысяч километров. Справедливости ради уточ¬ним: пять раз Травин плыл пароходом — от Камчатки до Владивостока (2600 км), через Каспийское
море на пароме (340 км), на катере через Азовское море (220км), пароходом пересек Карское море (900 км) и, наконец, от бухты Провидения на китобойном судне до Петро¬павловска (2110 км). Было еще несколько эпизодиче¬ских поездок да оленях, общая протяженность которых всего 200 километров. Собачья
упряжка, взятая уже на последнем участке, перед Чукоткой, являлась чисто грузовым транспортом: на карте лежал запас пищи, одежда, нартовый чум, оружие, боеприпасы на случай встречи с белым медведем... Итак, «иногородним транс¬портом» турист Травин преодолел всего лишь процентов восемь пути, а 78
тысяч 200 километров он проехал на велосипеде— два раза фактически обогнул земной шар по экватору...
Ровесник XX века, Глеб Леонтьевич Травин: был романтиком и спортсменом, первооткрывателем и нёутомимым тружеником. Беседуя на склоне лет с молодыми велосипедистами; он
сказал:
— Я был горд, что народы многих окраин Страны Советов впервые увидели велосипед в моих руках. В языках, жителей Средней Азии слова «велосипед» не было, поэтому они придумали на ходу определение двух¬колесной машине — «шайтан-арба», на Севере все в один голос: «железный олень»... Я рад,
что первым в мире доказал возможность применения велосипеда как транспортного средства в Арктике. В 1969 году я повто¬рил свой маршрут на самолете. И что любопытно: в Са¬лехарде оказался свидетелем велосипедных гонок на лыжне. И знаете, как назывался главный приз? Имени Глеба Травина! Каково было
удивление организаторов спортивного праздника народов Севера, когда я назвали свою фамилию и показал визитную карточку...
зима там 9 месяцев.. да и лето на побережье, в нашем понимании, вовсе не лето :-D
какая нафик аптечка? чо аптечить в -60?
Какие колени? имхо: из 85 тыс. мене кажется дай бог половину ехалось..а могет и меньше
железный дядька :cool:
Французский экземпляр выделялся колесами уменьшенного размера, короткой рамой, плоским седлом.
Стрит на 24" колёсах?
Цитата: От пользователя: War_Cat
Японский вариант тоже не годился - и прокручивались
колеса с трудом, и «седло не поднималось, и тормоза на спусках подводили...
Шимано внегрупповое, как на ошанобайках? )
Цитата: От пользователя: War_Cat
пил воду только во время завтрака и ужина
Цитата: От пользователя: War_Cat
а при морозе под 50 градусов — шерстяное трико...
Цитата: От пользователя: War_Cat
спускается, держа велосипед
Блииииин. Аццкий мегатерминатор! И ещё одно свидетельство безнадёжного (много ниже
плинтуса) состояния современного русского генофонда. Я попросту не представляю, как такое возможно. Зашкаливает воображение.
Аццкий мегатерминатор! И ещё одно свидетельство безнадёжного (много ниже плинтуса) состояния современного русского генофонда.
На ЗЛС кстати, присутствовал один ацкий терминатор. :cool:
Я был готов в случае чего
стукнуть его бревном по кумполу.
Были сомнения в прочности бревна (вдруг кумпол терминатора прочнее бревна). :-)
Голодным Глеб никогда не ложился: меткий глаз, сноровка следопыта, богатый сибирский лес выручали путешественника, даря ему рябчика, глухаря, а иногда и зайца...
Интересно, что за аружые было у него?
Винтовка Мосина?
Характеристики
Масса, кг: 4,05 кг
Длина: 1232 мм
Длина ствола: 729 мм
Патронов надо тоже приличное количество.
Хотя бы из расчета один патрон на 2 дня как минимум.
А так забавная книжка, 1984г, всякие велоизобретения написаны, но до сих пор не воплощены в массы. В понедельник еще отсканю. Про то как мужик на "Суре-2" ехал, тоже сверх длинные дистанции.
Внимание! сейчас Вы не авторизованы и не можете подавать сообщения как зарегистрированный пользователь.
Чтобы авторизоваться, нажмите на эту ссылку (после авторизации вы вернетесь на
эту же страницу)
