Запомни этот миг. И молодой шиповник.
И на Твоем плече прививку от него.
Я - вечный Твой поэт и вечный Твой любовник.
И - больше ничего.
Запомни этот мир, пока Ты можешь помнить,
а через тыщу лет и более того,
Ты вскрикнешь, и в Тебя царапнется
шиповник...
И - больше ничего. :-(:-(:-(
...запомнился по "Юности"
"Я тебя никогда не забуду" - это не самое сильное из "Авось"..
Хотя, конечно "Свежую ветку, влажную ветку Он ей, смеясь отдал... Листья упали на подоконник, На пол упала шаль"..
сегодня, когда ездили на обед, ещё ничего не зная, клянусь, нюхала шиповник после дождя - он пах
розами, водой и мёдом - и вспомнила эти строчки..
Я даже стариком его не могла представить... А уж что он умрет - немыслимо. Вся его поэзия - фейерверк и музыка.
Прямо строчки в голове звучат постоянно.
У меня в студенчестве толстая тетрадь была его стихов переписанных, и почти все до сих пор в памяти
Не пишется
Я — в кризисе. Душа нема.
«Ни дня без строчки», — друг мой дрочит.
А у меня —
ни дней, ни строчек.
Поля мои лежат в глуши.
Погашены мои заводы.
И безработица души
зияет страшною зевотой.
И мой критический истец
в статье
напишет, что, окрысясь,
в бескризиснейшей из систем
один переживаю кризис.
Мой друг, мой северный, мой неподкупный друг,
хорош костюм, да не по росту,
внутри всё ясно и вокруг —
но не поётся.
Я деградирую в любви.
Дружу с оторвою
трактирною.
Не деградируете вы —
я деградирую.
Был крепок стих, как рафинад.
Свистал хоккейным бомбардиром.
Я разучился рифмовать.
Не получается.
Чужая птица издали
простонет перелётным горем.
Умеют хором журавли.
Но
лебедь не умеет хором.
О чём, мой серый, на ветру
ты плачешь белому Владимиру?
Я этих нот не подберу.
Я деградирую.
Семь поэтических томов
в стране выходит ежесуточно.
А я друзей и городов
бегу, как бешеная сука,
в
похолодавшие леса
и онемевшие рассветы,
где деградирует весна
на тайном переломе к лету...
Но верю я, моя родня —
две тысячи семьсот семнадцать
поэтов нашей федерации —
стихи напишут за меня.
перепост из себя же... пошлость жуткая, но пусть...
*********
Ну что тебе надо еще от меня?
Чугунна ограда. Улыбка темна.
Я музыка горя, ты музыка лада,
ты яблоко ада, да не про меня!
На всех континентах твои имена
прославил. Такие отгрохал
лампады!
Ты музыка счастья, я нота разлада.
Ну что тебе надо еще от меня?
Смеялась: "Ты ангел?" - я лгал, как змея.
Сказала: "Будь смел" - не вылазил из спален.
Сказала: "Будь первым" - я стал гениален,
ну что тебе надо еще от меня?
Исчерпана
плата до смертного дня.
Последний горит под твоим снегопадом.
Был музыкой чуда, стал музыкой яда,
ну что тебе надо еще от меня?
Но и под лопатой спою, не виня:
"Пусть я удобренье для божьего сада,
ты - музыка чуда, но больше не надо!
Ты случай досады.
Играй без меня".
И вздрогнули складни, как створки окна.
И вышла усталая и без наряда.
Сказала: "Люблю тебя. Больше нет сладу.
Ну что тебе надо еще от меня?"
************
(Молитва Кончи Аргуэльо - Богоматери)
Плачет с Сан-францисской
колокольни
Барышня. Аукается с ней
Ярославна! Нет, Кончаковна -
Кончаковне посолоней!
"Укрепи меня, Мать-Заступница,
против родины и отца,
Государственная преступница,
Полюбила я пришлеца.
Полюбила за славу риска,
В непроглядные
времена
На балконе высекла искру
Пряжка сброшенного ремня.
И за то, что учил впервые
Словесам ненашей страны,
Что, как будто цветы ночные,
Распускающиеся в порыве,
Ночью пахнут, а днем - дурны.
Пособи мне, как пособила б
Баба бабе.
Ах, Божья Мать,
Ты, которая не любила,
Как Ты можешь меня понять?!
Как нища ты, людская вселенная,
В боги выбравшая свои
Плод искусственного осеменения,
Дитя духа и нелюбви!
Нелюбовь в ваших сводах законочных.
Где ж исток?
Губернаторская дочь, Конча,
Рада я, что Твой Сын издох!.."
И ответила Непорочная:
"Доченька..."
Ну, а дальше мы знать не вправе,
Что там шепчут две бабы с тоской -
Одна вся в серебре, другая -
До колен в рубашке мужской.
****
Резанов - Конче.
Я тебе расскажу о России,
Где злодействует соловей,
Сжатый страшной любовной силой,
Как серебряный силомер.
Там Храм Матери Чудотворной.
От стены наклонились в пруд
Белоснежные контрофорсы,
Словно
лошади, воду пьют.
Их ночная вода поила
Вкусом чуда и чабреца,
Чтоб наполнить земною силой
Утомленные небеса.
Через год мы вернемся в Россию.
Вспыхнет золото и картечь.
Я заставлю, чтоб согласились
Царь мой, Папа, и твой отец!
******
Хеллувин,Хеллувин – ну куда Голливуд?! –
детям бритвы дают... Детям бритвы дают!!!
В Хеллувин, в Хеллувин с маскарадными ритмами
по дорогам гуляет осенний пикник.
Воздух яблоком пахнет,
но яблоком с бритвами.
На губах перерезанный
бритвою крик.
Хеллувин – это с детством и летом разлука.
Кто он? – скука? насмешник? добряк? херувим?
До чего ты страшна, современная скука!
Хеллувин…
Ты мне шлешь поздравленья, слезами облитые,
хеллувиночка, шуточка, девичий пыл,
но любовь –
это райское яблоко с бритвами...
Сколько раз я надкусывал, сколько дарил.
Благодарствую, боже, твоими молитвами
жизнь – прекрасный подарочек. Хеллувин.
И за яблоки с бритвами, и за яблоки с бритвами
ты простишь нас. И мы тебя, боже, простим.
Но
когда-нибудь в Судное время захочет
и тебя и меня на Судилище том
допросить усмехающийся ангелочек,
семилетний пацан с окровавленным ртом!
Продажи. Рожи. Шеф ржёт, как мерин,
(Я помню Мэрлин.
Её глядели автомобили.
На стометровом киноэкране
в библейском небе меж звёзд обильных,
над степью с крохотными рекламами
Дышала Мэрлин, её любили...
Изнемогают, хотят машины.
Невыносимо),
невыносимо
лицом в сиденьях, пропахших псиной!
Невыносимо, когда насильно,
а добровольно - невыносимей!
Я тоскую не по искусству,
задыхаюсь по-настоящему.
одной фразой целую соцеомеханику обрисовал - искусство есть художественное освоение реальности, на стыке религии, науки и бытового эмпиризма.... корень художественной
безыскусности в россии - росискусства - в искусственности, оторванности от жизни.... последнее - от высокой доли влияния государства в ней..... причом - худросдеятели это вооще не вкуривают...
на днях сборище местных худлитдеятелей выпросило у мешарика госдотацию на журнал урал....
не знаю, понимал ли вознесенский сам механизм, но сердцем явно чувствовал :ultra:
Светлая память.
Читал его со сцены, в институте. Хотя его пели все.
ГОЙЯ
Я – Гойя!
Глазницы воронок мне выклевал ворон,
слетая на поле нагое.
Я – Горе.
Я – голос
войны, городов головни
на снегу сорок первого года.
Я –
Голод.
Я – горло
повешенной бабы, чьё тело, как колокол,
било над площадью голой…
Я – Гойя!
О, грозди
возмездья! Взвил залпом на Запад —
я пепел незваного гостя!
И в мемориальное небо вбил крепкие звёзды —
как гвозди.
Судьба этого человека очень чётко показывает, насколько мертвящей является власть чужого масонства в области национальной культуры.
Вознесенский был советским полупоэтом, вроде бы научившимся жонглировать словами, но так до конца жизни и не понявшим, что поэзия не цирк. Поэты словами
жонглируют между делом, часто по пьяни, и результаты своего жонглирования, протрезвев, забывают. Человек, который более-менее удачный каламбур запоминает и потом кстати и некстати воспроизводит годами, это не только не поэт, но, пожалуй, и не человек. Пьют люди не так, острят люди не так и живут не
так. Посему Хлебников или Есенин - поэты, а Вознесенский - грузинский остряк-мещанин с «Миллионом алых роз».
В чьем ресторане, в чьей стране - не вспомнишь,
но в полночь
есть шесть мужчин, есть стол, есть Новый год,
и женщина разгневанная - бьет!
Быть может, ей не подошла компания,
где взгляды липнут, словно листья банные?
За что -
неважно. Значит, им положено -
пошла по рожам, как белье полощут.
Бей, женщина! Бей, милая! Бей, мстящая!
Вмажь майонезом лысому в подтяжках.
Бей, женщина!
Массируй им мордасы!
За все твои грядущие матрасы,
за то, что ты во всем передовая,
что на земле давно матриархат -
отбить,
обуть,
быть умной,
хохотать,-
такая мука - непередаваемо!
Влепи в него салат из солонины.
Мужчины, рыцари,
куда ж девались вы?!
Так хочется к кому-то прислониться
-
увы...
Бей, реваншистка! Жизнь - как белый танец.
Не он, а ты его, отбивши, тянешь.
Пол-литра купишь.
Как он скучен, хрыч!
Намучишься, пока расшевелишь.
Ну можно ли в жилет пулять мороженым?!
А можно ли
в капронах
ждать в морозы?
Самой восьмого покупать мимозы -
можно?!
Виновные, валитесь на колени,
колонны,
люди,
лунные аллеи,
вы без нее давно бы околели!
Смотрите,
из-под грязного стола -
она, шатаясь, к зеркалу
пошла.
"Ах, зеркало, прохладное стекло,
шепчу в тебя бессвязными словами,
сама к себе губами
прислоняюсь
и по тебе
сползаю
тяжело,
и думаю: трусишки, нету сил -
меня бы кто хотя бы отлупил!.."
1964
Внимание! сейчас Вы не авторизованы и не можете подавать сообщения как зарегистрированный пользователь.
Чтобы авторизоваться, нажмите на эту ссылку (после авторизации вы вернетесь на
эту же страницу)
