Предлагается вниманию общественности сборник авторов-членов форума КЛиО. Черновое название "Охотничьи рассказы"
Сюда по замыслу редактора предполагается размещать различные байки из своей (желательно) жизни, описанные живым литературным языком.
Приглашаем авторов к
сотрудничеству...
P. S. Хотел уже перенести сюда свой цикл "авиационных рассказов", но решил, что начать с "перепечаток" - плохая примета.
Перед прочтением приведённых ниже авиационных историй лучше увидеть истоки темы и первые рассказы: http://www.e1.ru/resource/phorum/read.php?f=35&i=2...
Руки липки от страсти,
Бьется в глазах сердце,
Каждый раз вспоминаете Грех,
И нутро запоет ваше скерцо -
Кусок плоти, разорванной чаяньем
Побыстрей ухватить за животное,
Неосознанно осознаваемо
Прилепить ярлыки «Годное!».
Но я не теряю внимания,
И в глазах отражается сердце,
У тебя эта чертова мания
Половое играть на мне скерцо.
хм...я,конечно, извиняюсь, не этого вы ждете, но...увы, не смогла удержаться :-)
Вот одна из историй, произошедших, правда, не со мной, а с друзьями и по теме про охоту… ..особенности национальной охоты, да и только …..
Жили-были( ну да и пили еще) два друга, два товарища….У всех семьи, дети и размеренная скучная жизнь. И никто не помнит кому первому пришло в голову пришло
сходить на охоту. Вспомнили, есть еще один дружок, он деревенский и ружья есть. Вот собрались они и махнули в леса …Денек выдался неплохой, встреча дружественной и теплой и решили они эти замечательные события отметить водкой, благо ее было много. Ну одной рюмочкой дело ведь не заканчивается,
вспомнили все и молодость, и детство, и свадьбы. Но пора и на охоту, собрали необходимый инвентарь, а точнее- рюкзак, водку, ружье, водку, закуска.. ах да, водку забыли…натянули сапоги и дружненько отправились в ближайший лес….Шли недолго ..дорога оказалась неровной, ноги заплетались отчего-то, но о
цели похода помнили четко- добыча, инстинкт, охота и много радости. Чтобы улучшить восприятие действительности троица устроилась под березкой...Улучшили и решили разойтись по трем сторонам, чтоб кучкой не ходить зверей не пугать. Разбрелись…Ленька сразу залез в чащу, идет, охотится,вокруг никого нет
ни птички ни мышки, попрятались наверно…вдруг слышит выстрелы, один, второй ..ого Санька стреляет….бегом к нему. .интересно же…
Подбежать удалось со стороны спины это удача- дичь не спугнул. Сашка стоял на полусогнутых и орлиным взглядом смотрел вдаль.
»Тсс Ленька, тихо, видишь вон на
березе глухарь сидит, здоровый. .я по нему два раза пальнул ..не падает ..матерый»
Ну- ка отойди…властной рукой Ленька отстранил Сашку.
«Стрелять не умеешь, вот я сейчас с одного выстрела сниму»
и вскинул ружье…Хлоп….не падает и даже не улетает. .странно ..и еще разок Хлоп..
опять не падает..
«Да что он там такой наглый, приклеенный что ли. .» -в сердцах крикнул Ленька
« Пойдем посмотрим .» .Тихо шурша друзья стали приближаться к березке. .и что-то в этом глухаре им показалось до боли знакомое, родное…
«.Е-мое!..дак этож наш рюкзак»…..
И
правда, на сучке болтался простреленный насквозь рюкзак(стоит отдать должное, ребята оказались меткими) из дырочек сочилась кровь она же водка убитого рюкзака.
По лесу Санька с Ленькой ходили еще часа два искали своего деревенского товарища, то ли они заблудились, то ли он, никто уже не
помнит…я там не была мед пиво не пила, а рюкзак виделаJ
Начну с телефонного звонка. Разговор забылся бы мне уже через полчаса – так, обычный интерес «во сколько обойдётся рейс куда-то на границу с Китаем». И то, что звонивший представился «шестым отделом» города, в
общем-то тоже не произвело впечатления. Привычной уже тогда стала работа с «областниками» по отправке ОМОНа каждые 45 суток в Чечню, постоянные контакты с высшими чинами ОблУВД… Папа к тому же, узнав, сказал: «А… эти. Эти всё время спрашивают. Денег всё равно никогда у них не бывает»
Но история неожиданно продолжилась. На следующий день к нам «в гости» из этого отдела пришёл дядечка весьма скромной наружности. Представился Юрием Фёдоровичем, сказал, что срочно нужен рейс на самом вместительном самолёте куда угодно на границу с Китаем. Он сразу прямо заявил, что есть деньги –
320 миллионов рублей (1996 год). А наш Ил-76 как раз в то время, отлетав по договору из Москвы на Севера, должен был вернуться домой. Рассчитал я Юрию Фёдоровичу рейс, «успешно вписавшись» в его сумму, и поинтересовался эдак невзначай – а что за груз?
«Китайцы» - он так прямо и сказал –
«Китайцы. Сто шестьдесят штук. Мужики и женщины. Мы тут рейд провели по нелегалам. Вот теперь не знаем что с ними делать. Закрыли пока у себя, но время – деньги. Жрут они, заразы – расходы, понимаешь. Надо их обратно в Китай депортировать…»
Во как кудряво! Ну, раз деньги есть – отчего ж не
помочь? Папа аж удивился – откуда у них деньги вдруг появились? Всю ж дорогу на «самообеспечении».
Тут случилась маленькая заминка. Самолёт задерживался, Благовещенск не давал заправки – военные, как всегда: cадиться – пожалуйста, всё ж таки борт свой, а топлива продать не имеем права. А нам
без дозаправки – никак, «кушаем» мы девять тонн топлива за час полёта. Время текло, Юрий Фёдорович всё мрачнел и проклинал тот момент, когда вышло это распоряжение по нелегалам. Китайцы, наверное сидели себе, все сто шестьдесят человек, как один в самых «райских условиях»…
Наконец придумали
вариант – самолётом до Читы, а оттуда – автобусом до границы. Пять междугородных «Икарусов» зафрахтовали, Юрий Фёдорович попросил себе выделить из общего бюджета рейса сумму на оплату автобусов. Щедрой рукой отстегнули 20 миллионов, до ровного счёта. Всё было в порядке. Наш заказчик веселел на
глазах, даже разговорился. Спрашивает – а вообще сколько человек вмещает Ил-76. Я отвечаю заученно – ну как же, сто пятнадцать десантников, это если в две палубы…
Тут в глазах Юрия Фёдоровича мелькнула лёгкая растерянность:
– А как же мы их там рассадим? А самим как? Нас же ещё
человек двадцать с автоматами и без…
– Да уж как-нибудь, – говорю, – самолёт-то ведь не гражданский. Сидеть-то совсем не обязательно, не до церемоний.
– Да, знаешь ли, – отвечает Юрий Фёдорович – всё ж лететь-то не пять минут, а они ж у нас в наручниках. Да и самим бы…
Тут
они начинают обсуждать проблему с коллегой. Что ж делать – на пол посадим. Не "блаародные" – потерпят. Наручники… неудобно в них сидеть-то пять часов, да придётся всё же надеть, хотя бы попарно сцепим, хотя бы только мужиков. Автоматы вот не знаю брать ай нет? Народ-то вроде спокойный, да мало ли…
Ну ладно, взять – возьмём, заряжать сильно не будем, там стрелять-то на борту всё равно не придётся… (Слава богу, думаю – хоть самолёт не пострадает…) Ну а сами сядем, конечно. (Ага, думаю, сядете – на откидные стульчаки для десанта – это вам не аэробус какой…)
В общем, все проблемы –
позади, настал час расплаты. Приезжают наши заказчики, входят в кабинет с полиэтиленовым пакетом – кому деньги сдавать? Я аж подскочил. Как так «сдавать»? 300 миллионов? Наличными?! Да лимит кассы же строго – 2 миллиона в день и ни копейки!….
Успокоили – не волнуйся, говорят, с нами не
пропадёшь. Папа тоже успокоил, проводил их к главбуху. Та как услышала про такую сумму – тоже в крик «да вы что!»… И её успокоили. Только когда увидели что из себя представляют эти самые 300 миллионов – охренели все. Все купюры от мала до велика, в куче, без разбора. Бухгалтерия их потом полдня
пересчитывала.
Ну, - поинтересовался я у Юрия Фёдоровича – откуда ж такое богатство?
– Ну так, – говорит, – чем было, тем и взяли…
– Где взяли? – шутя так спрашиваю
– Где-где…, – говорит – с китайцев и взяли. По два «лимона» с носа…
… Я в полном ауте восхищаюсь
расторопностью и смекалкой русской милиции, которая даже с депортируемых китайцев умудрилась содрать «за проезд»…
В общем, все остались довольны. Китайцы – попали на родину, где наверное тут же кинулись за билетами обратно, наш доблестный ОБГРП отвлёкся от «дел своих скорбных»,
развеялся, так сказать, в увлекательном путешествии на Восток, касса отряда пополнилась китайскими деньгами, а я познакомился с таким небезынтересным человеком как Юрий Фёдорович. А этот приятный человек к тому же оказался ещё и начальником самого грозного отдела городского УВД.
Пришел как то Кинс в СГ, и было у него плохое настроение. А в это время Мари и СТК играли в "русский". Кинс подошел, поздоровался и пожаловался на
настроение.
- Эка, велика беда!- в один голос вскричали Мари и СТК - Мы тебе его сейчас махом поднимем!
-А это как? - поинтересовался Кинс
- Есть у меня проверенное средство - ответила Мари
- И у меня! - умильно улыбаясь, сказал СТК, потирая зачем то руки
- Ура! -
воскликнул Кинс, высоко подпрыгнув - Хандре конец!
- Конечно! - проговорила Мари - Против хорошего подзатыльника никакая хандра не устоит!
- А если устоит, то мой пендель её окончательно добьёт! - сверкая от воодушевления глазами, прошептал СТК.
До этого момента Кинс и не
знал, что обладает такой отменной реакцией, и что так быстро умеет бегать.
Пришел как-то ПСХ в СГ. Настроение у него было не то
чтоб хорошее, но и не очень то и плохое. Нормальное такое настроение. А в СГ, надо заметить, в это время играли в бильярд. Кто в большой бильярд, кто в маленький, а кто, может, и в очень маленький (карманный) - за всеми ведь не уследишь. Играли, конечно, не все - некоторые пиво пили или пиццу там
кушали. Не все же время в бильярд играть. Вот, значит, заходит ПСХ в СГ и говорит: "Здорово, тунеядцы! Все пьете, да?" - и все, значит, кивают ему и тоже здороваются. А надо заметить, что бильярд - это игра глупая какая-то и несуразная, что ли. Странная, в общем, игра. Ворот 6, мячей вообще тьма, а
игроков 2 и по воротам бьют по очереди. Ну, значит, ПСХ этому удивился, но виду не подал. Стоит он, значит, пиво потягивает, на поле зеленое смотрит - ни дать ни взять знаток. Потом смотрит, Рауль обходит Шеву по флангу, удар в дальнюю девятку - ГОЛ!!!!! Испанский сектор рукоплещет!!! Овации, диктор
срывающимся голосом говорит "мяч забил...".Ну, ПСХ, ясное дело, так и сказал - "ГОЛ!!!!!!!". Ну, все, значит, обернулись на него и смотрят. Порицают, типа. Мари кием тычет, остальные тоже не дремлют. Пощел значит, ПСХ к другому столу. Но и там сплошной футбол и порицание. И тогда решил ПСХ сыграть
сам... Но об этом позже.
Зашел как-то Chuma в Культуру. Четверг был обычный. Тема одна, про Офа какого-то. Глянул - бильярда любители все люди культурные-то! Загрустил он, не от того, что
играть не умеет, а от того, что и не игра это вовсе - а так, пустяк. Предложил он посетителям в игру настоящую сыграть. В теннис настольный. Отбоя от желающих не было. До сих пор, видимо, все играют... в другом форуме. Так же как и в футбол Знакомства обыгрывает кто-то другой.
Всретил как то Кинс Каша, пожали друг другу руки, и тут Каш спрашивает:"Почему у тебя внутренняя сторона ладони пластырем заклеена?"
- Мозоль натер, когда шурупы вворачивал - ответил Кинс
- Был бы
ононистом не натер бы - с улыбкой до ушей ответил Каш
Встретились как-то в магазине, что на углу от Приматовой крыши, Ди-летант, Сергей и Каш. А
встретились, значит, так.
Стоит Каш около пивной витрины целых пять минут и разглядывает этикетки. Крепость, вкусность и так далее. Но разобрать, в силу тяжелейшего похмельного синдрома, ничего не может. Стоит, значит, и тупо пялится на этикетки. В это время к той же витрине пивной подходят
Сергей с Ди-летантом. Подходят так сбоку и тож давай пялиться на этикетки. И конечно же, тоже ничего разобрать не могут в силу той же тяжелейшей причины. И тож минут пять пялятся.
Вот дремлющий взгляд Каша начинает соображать, что 2 тела сбоку от него чё-то как-то не движутся и вовсе от них
веет каким-то одиночеством. Похмельный человек от другого похмельного человека недалеко падает, да и вообще, два сапога пара, как говорится. В общем, три одиночества не могли не встретиться после пятиминутного созерцания пивных этикеток в магазине на углу от Приматовой крыши.
Так вот,
встретились, они, значит, и поздоровкались. Без излишнего выражения подали друг другу руки и не стали себе усложнять самочувствие неопохмеленными улыбками, потому как нет ничего лживее неопохмеленной улыбки. Молча, значит, они раскланялись с продавцом и пошли к Примату.
Ну, а там уже, конечно
ж, пропустив по пятой коньяку и узрев суть, отпустили свое одиночество и улыбнулись нормальной улыбкой. Ну, нормальной такой предпохмельной улыбкой.
Пили как-то поздно ночью Андрэ Бретон, СТК,
Банзай и Каш пиво. А пили прям на углу 8 Марта - Ленина, как раз около здания администрации города. И захотелось Банзаю отлить.
- Пойду отолью, - сказал Банзай и обмочил здание администрации.
- Как тебе не стыдно, Банзай, - сказал Каш. - Ведь это здание администрации города. И
милиционеры везде вокруг нас ходят. Бесстыдник!
Попили Андрэ Бретон с Банзаем и Кашем еще пивка и захотелось Кашу отлить.
- Пойду и я отолью, - сказал Каш и тоже обмочил здание администрации.
- И не стыдно, товарищ Каш? - спросил Банзай. - Веть это здание администрции нашего
города.
- Уж больно приспичило, - оправдался Каш.
Жил-был мужик, звали его красивым еврейским именем Серёжа.
Пришел Сережа на форум, восхитился умным на 60% народом и выбрал себе ник - Порки.
Жил-жил Порки-Сережа на форуме с месячишко,
кидал-кидал темы, фраером хотел крутым показаться - а никто с ним остро не полемизировал. Одна, вступившая было в это гов... ой, в полемику то есть, дура была шовинисткой, другая всё больше менторила по Серёжиным следам, третий его тупым обозвал, а четвертый- так тот ва-аще, облака разгонял... а
казался умным, да еще Капитаном себя называл.
Тогда обозвал Сережа-Порки народ форумом идиотов, плюнул гордо на дурную массу и вышел из форума... возможно, навсегда.
Вот какая, однако, грустная сказка.
Жили-были принцы и принцессы прекрасные на горе хрустальной. А название той горе было "Культура" дадено. И вели те принцы с принцессами разговоры умные, беседы светские. А если пинал кто кого под столом, то с неизменной улыбкой вежливой и обращением ласковым - "сэр" да
"миледи".
Время от времени забредали на гору хрустальную, что "Культурой" прозывается, да оседали в ней гоблины неученые из государства сопредельного - "Знакомства" называемого. И не хотели понять те гоблины тонкой душевной организации принцев с принцессами, не признавали они этикета тутошнего
и не понимали полета мысли возвышенного. Вот и стали плодиться их страниями уродцы сиволапые да нехристи безбожные, которым дай только яйца в микроволновке погреть да подраться без правил этикетских, что приняты были на горе хрустальной, что "Культурой" прозывается.
Да и сам принцы с
принцессам, надев тайком ники чужеродные гоблинские, часто набеги в государство сопредельное совершали, дабы пощупать гоблинок тамошних да отведать напитка пенного, что варится из хмеля ячменного.
Так и жили принцы с принцессами, коротая свое время рабочее да от сна отнимаемое, набираясь
мудрости по поводу искусств всяческих да умений разнообразнейших.
Но пришла беда оттуда, откуда не ждали. Явилась на гору хрустальную, что "Культурой" прозывается, мадам О. Да не та мадам О., чья история в книжке срамной описана, но посланница всевышняя, как сама она себя величала. И стала она
словом пламенным, да цитатами библейскими проставлять всех на путь истинный. Никого не щадила - ни принцев с принцессами, ни гоблинов с гоблинками. Потому, как все они диаволом одержимы были да козни черные супротив мадам О. в душе своей строили, как она сама думала.
Но не внял народ с горы
хрустальной, что "Культурой" прозывается, слову истинному, засмеялся ответ на речи мудрые. И явился тогда Василевс-многословный, что повсюду заговор масонский выведывал, да клеймил любого клеймом сионистским, кто мысли в голове имел от его бредней отличные.
И стала гора хрустальная, что
"Культурой" прозывается, местом битв бессмыленных: атеистов, ни во что не верующих, с православными, обряды чтящими, зеленых, регистрацию прошедих, с красными, в гостях пребывающих, женщин прекрасных с мужчнами могучими, старцев преклонных с отроками юными. И стала повторять комьюнити культурная
историю про Саддама с Геморроем.
И долго взирал на безобразия тутошние Бог, Администратором нареченный, сотворивший трудами своими праведными место общения на горе хрустальной, что"Культурой" прозывается. Но все же кончилось терпение его богово и сказал он принцам да принцессам неразумным: "А
не шалите вы больше, аки дети малые. Речи ведите какие хотите умные, но не оскорбляйте достоинства человеческого ибо..." и прекратил он на этом речь свою.
А чтобы вняли его слову важному, поставил он церберов хватких и нарек их Приматом и Амуром, наделив силой недюжиной, что от кнопки "DELETE"
происходит . И дабы слушались церберов тех, покрасил Бог принцев и принцесс в цвет зеленый, чтобы проходили они фейсконтроль, при восхождении, на гору хрустальную, что"Культурой" прозывается, когда слово захотят молвить свое умное.
... Терпели они, терпели, эти принцы и принцессы, но однажды переполнилась чаша ихняя. И тогда встали все, и вынули из сундуков своим ники красные, и пошли, размахивая ими, и взяли штурмом дворец
админский, и побросали админов из окон. И стали жить как прежде. Кто был красный - обратно покраснел, кто был зелёный - покраснел из солидарности. Потом траву они перекрасили, чтоб не напоминала о временах одиозного гнёта. И стали сидеть на красной траве в красном мире, и дальше говорить о материях
высоких, и поливать друг друга грязию, и снова потом о материях. И никто не стал с тех пор зелёным.
Но счастья им от этого не было...
А потому не было им счастия в красном, что они - те,
кто раньше зелеными были, солидарность неверно истолковывали, слишком напрямую, по-марксистски, так сказать. Не надо было им под краснониких подстраиваться, не надо было даже из благих побуждений перекрашиваться. Да и очень утомительно сидеть постоянно на кровавого цвета травушке-муравушке.
Горлопаны краснорожие так и шастают вокруг, никакого покою и миру не наблюдается. Красными никами размахиваючи, усидишь разве в довольствии?
Мир не может быть одного цвета, как сказал кто-то из мудрецов. Даже слепые видят разноцветье своими закрытыми глазами. И стали думать принцы и принцессы,
на горе хрустальной живущие - а может не столь уж прав был их Бог всемогущий, Администратором нареченный, приняв решение свое многомудрое... Ибо лепота мирская в том и есть, что всё в мире разное - и гоблины могут стать принцами прекрасными, и принцы могут в миг единый гоблином обернуться или гадом
проползти. И никакой фейс-контроль тому не защита, потому что чары злобные, регистрацией именуемые, не спасают души кристалльные, а лишь лицо порочное прикрыть могут.
Могут возразить добры молодцы и красны девицы - не форумское, мол, это дело, в душе ковыряться. А не о том и речь, любезные.
Гора наша хрустальная - дело тонкое, разбить её - раз плюнуть посильнее...
Вы не поверите, но дело было в очередной четверг. И как это не странно, в заведении именуемом СГ. В этот теплый майский
вечер, главным в сказке был Меломанище.Сидит он за столом и размышляет :"А не заказать ли мне пиццы, чтобы поесть аки пиж.. эстет." Подумал, подумал и сделал. И пока ждал заказ, отлучился по своим делам, а вернувшись, обнаружил, что пиццы нет, и сытые лица форумчан. А ещё, Меломанище узнал, что он
ОЧЕНЬ ДОБРЫЙ!
Быль
Начиталась как-то впечатлительная Элли.. обличающих высказываний Реба Эфраима. И наступила суббота. И
пошла Элли.. бороться с пылью на верхних полках шкафов. И победила. И даже гардины и люстры были очищены от пыли. И думала при этом Элли.. :"Чтоб Ребу Эфраиму каждый день пыль с верхних полок вытирать....."
Мораль: чтение форума "Культура" - залог чистоты и здоровья.
А счета я оплачиваю
все сама. 100%.
Давным - давно, в какой-то четверг заглянул Кинс в СГ, не так чтобы с определенной целью, а просто пообщаться, пиффка глотнуть, шары покатать, а может и подкатить. Зашел,
множество приятных во всех отношениях людей увидел, и стал с ними здороваться. Пожал руку Кашу, затем Акру, сказал добрый вечер Мари, поприветствовал г-на Селамухина, повернулся и столкнулся с Акром, подающим для пожатия руку. Кинс ответил на рукопожатие, хорошему человеку и второй раз здоровья
пожелать не жалко. Потом Кинс запреметил СТК и направился к нему. Спустя несколько минут подошел Акр и в третий раз подал руку для ритуального приветствия. Кинс заподозрил подвох, но руку пожал. Повернулся и ошалел. Напротив него в "восьмерку" играли два чела, как две капли похожие друг на друга, и
оба были …Акрами! "Ну все, спятил!"-подумал Кинс. "Это клоны"-сказала Мари, как всегда вовремя пришедшая на помощь.
Кто читал мой очерк «Китайские деньги» – знает, что бездонное брюхо Ил-76го вмещает 115 десантников и чуть большее количество китайских нелегалов. Но этим авиационная теория пространства и времени не ограничивается. В углубление темы приведу следующую байку.
Сидели мы как-то раз в кабинетике да трепались о том о сём с экипажем …
– А сколько – говорю, – в ваш аппарат человек-то влазит?
Те в ответ:
– Официально – сто пятнадцать человек в две палубы, то есть ряды сидений вдоль бортов, говорят, и ещё посередине ряды спиной
друг к другу…
И тут же командир добавляет:
Ну, то есть, сто пятнадцать десантников на сидушках. А так-то мы и поболе возили. На пол на мешках - думаю и сотни две человек войдут войдут
А штурман ухмыльнулся так и заявляет:
– Или пятьсот негров…
И в ответ на
наши удивлённые взгляды рассказывает байку о том, как во времена какого-то африканского конфликта, где как всегда незримо присутствовали и наши ВВС, выпала одному экипажу Ил-76 интересная задачка: в срочном порядке, без огласки эвакуировать целую деревню.
Естественно, простых путей мы не ищем,
и на всё про всё имелся только один борт, куда и надо было за раз впихнуть по возможности всех местных жителей. Армия! Сказано – сделано…
Собрали тогда всё местное население у хвоста самолёта, открыли рампу (это такой люк в задней части самолёта, он же трап, по которому въезжает тяжёлая
техника) и начали постепенно заполнять салон. Набилось, конечно, как в общественном транспорте в час пик… Для лучшей «уплотняемости» помогали прикладами, в общем – использовали пространство на 110%.
И вот чувствуют – уже уплотнять нет никакой возможности, а ещё кучка аборигенов стоит за бортом
и при всех стараниях ну никак внутрь не помещается. Поставленная задача остаётся не до конца выполненной. Как быть? Не брать же их в пилотскую часть…
Спасла армейская смекалка. Посадили они оставшихся негров (да простят меня америкосы – не афроамериканцев, а таки НЕГРОВ) на рампу и вместе с
ними рампу же и закрыли…
Кто-нибудь видел как мусорная машина уплотняет мусор такой специальной дверью-щитом сзади? Случалось? Вот-вот! Оно самое...
Когда экипаж сам заходил в кабину через боковую дверь – все лопались от циничного смеха… Там проход в головную часть отделяет от
грузового отсека специальная стальная сетка. И вот те из аборигенов, кому посчастливилось первыми попасть на борт, распластались по этой сетке, как…. как … ну, одним словом – повезло!
Главное условие операции, как известно, было в том, чтобы всё сделать быстро и без огласки. Во имя таких
высоких целей рампу при посадке было решено открыть во время пробега…
К стоянке Ил-76 подкатил уже с пустым грузовым отсеком. С пустым – конечно не совсем верное слово. Санитарной команде понадобился целый день на то, чтобы шлангами и специальным химсоставом очистить самолёт от … того, что
осталось от негров.
Точное количество «пассажиров третьего класса», я думаю никого не интересовало. Но всё же население той деревушки было не менее 500 человек…
Полбутылки выжившего будто бы коньяка поставлено на колени, потому опасаюсь за ясность изложения, однако…
Упоминалось мною уже, однако…
Отправились мы с счастливою и шумною толпою по Бесарабии гулять… то бишь замкнулись в Золотое Кольцо России своим трогательным братством.
Припоминаю… Носили меня на руках без остановки (не могу не упомянуть :о) и в троллейбус Владимировский вносили и из троллейбуса выносили, и целовали меня отважно в самые коралловы уста, за что получали по шеям незамедлительно. Ибо, как не раз заявлялось – нефик. Времечко было славное: «Коль, ты
хлеба купил?» «Да, две бутылки». Запевали дружно, на многие нестройные лады: «Ходит дурачок по лесу, ищет дурачок глупее себя!» Скупали из местных золотистых бочек золотистое же пиво и сливали его в полиэтиленовые пакеты, аборигены падали в обморок… увеличивая всеобщий экстаз, надкусывали мы
трепетный упругий уголок и тихонечко посасывали сладостную и вместе горьковатую жидкость из общего та сазать грааля, та сазать – по кругу. Читали Цветаеву в унисон: «Спасибо Вам и сердцем, и рукой – за то, что Вы меня, не зная сами, так любите!» Читали и плакали, и были бесконечно счастливы. И были
бесконечно счастливы.
И ходили в церкви и церквушки – и тогда отчаивались, поскольку святые нам чудились лишь многими неряшливыми тараканами на стенках… Жаль, ведь мы искали Бога. Ктоя, обезумев и юродствуя, бегала, пиная неглубокий снег, держа в руках воображаемый тусклый фонарь, кричала:
«Люди, где Бог? Вы убили Бога! Вы убили бога и настроили ему гробниц с крестами на куполах! Люди, где Бог? Вы убили Бога!» (здря ей, наверное, Ницше преподавали) Счастье становилось все более блеклым, все более отдаляющимся и язвительным… Братия остановилась у железнодорожных путей, пропуская
рвавшийся поезд с огромными рыжими колесами, и тогда Римма решила, что если ей вдруг, нечаянно, придется коротать вечность, взирая на эти несущиеся вертящиеся колеса, вслушиваться в оглушительный их грохот, то она до конца вечности будет блаженствовать. Не пришлось.
Лед на Нерли был прочен, и
мы скользили по нему, уже всей компанией, хрипя: «Люди, где Бог? Нет Бога!» Римма поскользнулась, пребольно и в кровь разбила себе коленку, и сразу осеклась…
Было небо – синим и пронзительным, было солнце – ярким и не слепящим, был ветер – ласковый и теплый, и были мы -
обнимающие эту
маленькую белую церковь, стоящие на коленях и пьющие воду из проталин, светлейшие, и снова счастливые. И нам стало окончательно ясно, что Бог есть, и Он - да! - Он – само добро и сама любовь.
Мы тогда нашли Бога.
Свой последний соцопрос редакция «Кавычек» провела… у самой редакции «Кавычек»… Вопрос как всегда был придуман спонтанно за три минуты, причем все догадались о его содержании еще до того, как он был оглашен. Среди бушующей редакции раздался голос, не надеявшийся на то, что его услышат: «Что для вас
КАВЫЧКИ?»
И тут началось… Конечно, о глубине этого абстрактного вопроса никто подумать не хотел (кроме Ю.В. Клочковой), но вспомнить как все было оказалось святым делом… Постепенно, разговор принял характер «О жизни…», но из всего сказанного мы кое-что выяснили…
Во-первых, «Кавычки» для
всех начались по-разному. По версии Ермакова А. сначала был Лицейский Совет, по другой версии того же Ермакова А. все началось с объявления: «ЛицWay умер». Но Ю.В. вскрыла истоки этой проблемы… оказывается идея о создании газеты возникла за год до того, как начала материализовываться.
Во-вторых, самые жаркие споры разразились по поводу того, кто кого куда привел…. При том дискуссия проходила под лозунгом «А у меня другая версия»… И только сейчас редакция узнала, что Юлия Владимировна «пришла сюда сама». Но все же… Какая разница, Мелях привел Ермакова, Ермаков привел Меляха или
кто-то случайно забрел на огонек… ГЛАВНОЕ: Мы собрались и стали командой… А вот как это происходило? Оказывается, не все так просто. С криками: « Дайте я Вам расскажу, как все было…» редакция «Кавычек» ударилась в прошлое. Сквозь все воспоминания раздался философский вопрос Ю. В. Клочковой,
возвращающий нас к теме беседы: «Что для Вас Кавычки?» Как ни странно, никто не догадался ответить, что это Стенгазета. Отсюда ВЫВОД: «Кавычки» - это нечто большее! Здесь мы общались, чаевничали, гоняли балду и только потом делали газету. Но, конечно, ничего этого не было бы, если бы ни наш ГЛАВРЕД.
Цитата: «Сева был катализатор, организатор, центр. Ну, чайник-то, в конце концов, кто принес???» (Ю.В. Клочкова). Ответная цитата: «После чего бюджет Ю.В. резко сократился» (Сева Мелях). Ключевая цитата: «Ну, конечно, мы же ЧАЙ пили!» (дружный хор редакции). Вот так ГЛАВРЕД в наших сердцах всегда
будет ассоциироваться с ЧАЙНИКОМ (НЕ в обиду будет написано…). И где же все это происходило??? Благодаря настойчивости и воле к победе нашего ГЛАВРЕДа и, конечно, Ю.В. Клочковой, у редакции появилось свое гнездо или берлога, где спецкорресподенты «Кавычек» собирались вместе и вымучивали новый
номер. Когда создавался интерьер нашей «каморки», члены редакции смотрели вожделенным взглядом на кожаные диванчики гумкафедры. К сожалению, ограничиться пришлось вовремя свистнутыми из коридора партами. Таскали мы их без ГЛАВРЕДа, поэтому винить его во всех грехах не стоит.
И после того,
как мы отдали дань уважения и признания Севе, поговорим о наших любимых авторах. Например, о Ермакове Алексее: он бы смело мог выиграть в номинации «Самый плодовитый автор». Из его статей Лицей узнавал о новинках кино, о «сунцевских» праздниках. Вообще, Ермаков А. в редакции стал «именем
нарицательным»… В нашей дружной команде появились выражения типа «Ермаковский фон», «Ермаковский стиль», а формула «Ермаков = Завхоз» не требовала доказательств. Кроме того, с его именем связан самый громкий неудавшийся проект нашей газеты – «Лицейский фольклор». Эта многообещающая рубрика увидела
свет только один раз.
Не менее выдающимся автором был Ушенин Алексей… Да, да, тоже Алексей, по поводу чего Мелях В. С. точно выразился: «У него фамилия, как у Ермакова!». Его статьи были в меру интеллигентными, в меру развлекательными, так что можно назвать Алексея классиком «Кавычек».
Среди наших интеллектуальных авторов нужно отметить Анферову Наталию. Её захватывающая статья «Юные интеллектуалы Среднего Урала» (по одной интересной версии – «Средние интеллектуалы Юного Урала») поражает своим ироничным подходом к проблеме награждения юных дарований резиновыми далматинцами.
(см. Дайджест). Вообще, статьи Анферовой Н. отличались остротой и злободневностью.
Стоит отметить Киряева Дмитрия, нашего корреспондента, критика в душе. Он, наверно, единственный самокритичный автор «Кавычек», который писал редко, но метко.
Конечно, как и у любой уважающей себя
редакции, у нас был собственный фотограф – Фрейберг Юрий, благодаря работам которого у читателя создавалась полная картина всего происходящего.
Для нашей газеты было важно не только мнение ее авторов, но и мнение читателей, в связи с чем появилась рубрика «Соцопрос». Нам хотелось бы
опровергнуть возможные обвинения по поводу того, что редакция сама придумывала результаты соцопросов для того, чтобы занять пустое место в газете. Нет, нет и еще раз нет! Девушки с диктофоном самозабвенно бегали за лицеистами и учителями, умоляя их сказать хоть слово в эту страшную аппаратуру… НЕ
БОЙТЕСЬ ЧЕЛОВЕКА С ДИКТОФОНОМ!!! Он не шантажист! Ваши слова не будут использованы против Вас! Вы не будете клясться на Конституции, и потом, Вы всегда можете сказать, что это он, жалкий журналистишка, все наврал - и бить будут уже не Вас.
Надо сказать, что вопросы придумывала вся редакция,
но в прямое общение с массами уходили не многие, а именно: Толкачева Екатерина, Круглова Мария и Глазунова Наталия. Не стоит думать, что набирать соцопрос легко и просто. Порой начинаешь теряться в дебрях мыслей лицеистов, некоторые высказывания которых стали для нас афоризмами. «Я как девушка его
не дождалась…» и «Женщина проста, как табуретка» - это еще цветочки…
Для всех мыслей и эмоций членов нашей редакции место в газетном пространстве не хватало, и у нас появились «Реплики» - плакат, на котором каждый мог высказаться. Вот некоторые из наших перлов: « Там должна быть большая
растопыренность…» (Ермаков А. об игре на фортепьяно); «Я женщина старая и больная» (Ю.В. о женщинах); «Когда-нибудь ее терпение закончится…» - «И начнется снова!..» ( Круглова М. и Мелях С. о Ю.В,)
Но «Реплики» были личным достоянием «каморки», а для того, чтобы письменно высказаться мог
лицейский народ, был придуман Забор. Первый забор провисел долго и счастливо, второй же испытал на себе все прелести жизни уличного забора. У лицеистов начался весенний авитаминоз, настроение было на нуле, поэтому редакция отправила Забор на преждевременную пенсию, опасаясь за его моральный
облик.
Но творческий потенциал редакции был неистощим! Мы не ограничивались будничным общением и делали себе праздники, на которые стекались все сочувствующие и жаждущие веселья (очень часто в этой роли выступала общага). Но однажды праздник вырвался из стен «каморки» и превратился в целый ряд
общелицейских событий: Выборы Президента-2001; Новогодняя ночь; День Самоуправления; День Лицеиста…
Напоследок, ….(Ю.В. , о том, что мы многие вещи делали друг за друга…. – напишите сами, ПОЖАЛУЙСТА, а то мы стесняемся…)
Вот так, ярко и стремительно, пролетел один год существования
«Кавычек».
…Когда наша двухчасовая беседа стала подходить к концу (представляете, каково было это слушать на магнитофоне, а главное, печатать), Ю.В., придавленная грузом воспоминаний, произнесла сакральную фразу: «Дети, когда же Вы учились?!?!». Вопрос риторический… (КОНЕЦ СТАТЬИ...)
Сижу в мучительных раздумьях. Столько интереснейших и напряжённейших моментов в моей «авиационной» жизни ещё осталось «за бортом» моего повествования. Но вот незадача. В отличие от уже изложенных на страницах КлиО, эти истории почти все связаны либо с ныне здравствующими коммерсантами, чьим
доблестным деяниям до сих пор не вышел срок давности, либо политическими фигурами до сих пор не уставшими от власти. И пусть покойные меня простят – лишь о них пишется мне с чистой душой и светлой грустью…
Постараюсь, однако, отойти от бурных документально-детективных событий и отвлекусь на
коротенькие зарисовочки об очень живых и надеюсь ныне здравствующих людях...
3. НАДЫМ – СЧАСТЬЕ
Уже спустя месяц после всех событий я узнал, что Надым в переводе с какого-то северного диалекта означает просто счастье. Если бы я знал об этом в ту пору, когда сопровождал
в городок с таким странным названием рейс с продуктами, думаю очень сильно удивился бы.
И в самом деле. Городок почти вахтовый, у чёрта на рогах, типичное северное поселение нашей необъятной Родины – какое тут счастье? Лишь сейчас вспоминая о том «путешествии» удивляюсь – сколько раз
на протяжении одного дня довелось мне испытать это редкое чувство.
Началось с того, что просочились в Отряд сведения о какой-то проверке. Папа в то время был в отъезде, решения за него принимал начштаба – Константин Тимофеевич. КТ – человек крайне осторожный и даже опасливый. Его
утренние приветствия Коммерческого директора отряда обычно начинались со слов: «Здорово! Ну что, когда ты меня уже засадишь?» В тот момент сложившаяся ситуация, помноженная на характер КТ, привели к тому, что привычные для всех – и заказчиков и нас – перегрузы самолёта решено было свести к нулю. Всю
ответственность за исполнение этого простого решения КТ возложил на меня. Вот счастье!
А надо вам сказать, что самолёт Ан-72 - довольно уникальная штука. При его неоднократно испытанном и подтверждённом испытателями завода-изготовителя нормальном взлётном весе 38 тонн военными
ведомствами установлена официальная цифра предельно допустимого ВВ – 31200 кг. Вся разница – ни много ни мало, почти семь тонн – целиком «попадала» на полезную нагрузку. Говоря проще, этот странный самолёт, специально спроектированный под самые крутые условия эксплуатации и поэтому являющийся
излюбленным средством передвижения МЧС, вахтовиков и военных, по своим «паспортным» данным был предназначен для того, чтобы, как выражались лётчики, «возить фуражку»
Фуражки в северные города возить никто не собирался. А поскольку разница в весе фуражки и весе окупающего себя груза
обычных «северных» продуктов – колбасы и водки – составляла примерно те самые семь тонн, то никто, разумеется, никогда в жизни не собирался летать на Ан-72 на Севера «по всем правилам» Тем более, что каждое отступление от норм щедро компенсировалось заказчиками согласно негласно установленным
тарифам…
Я в описываемое время был парнем «правильным». Слово «надо» воспринимал как руководство к действию. Посему начать решил с того, что отыскал где-то на складе громадные платформенные весы и установил их прямо перед откинутой рампой готового к погрузке Ан-72го. Поначалу у
экипажа и его бравого командира, легендарного Клопа, это вызвало только усмешку. Засим, когда таки обретённые мной полномочия заставили всех сбросить с лиц улыбки и следовать сценарию задуманного мной спектакля, началась сама погрузка. Ваш покорный слуга буквально купался в ледяных взглядах и
обрывках фраз, весьма похожих на скупые проклятья. Сам заказчик рейса стоял рядом и размышлял, наверное, бедняга, во что ему обойдётся удачное разрешение внезапно возникшего стихийного бедствия в виде этого «долговязого очкарика» с блокнотом в руке, ведущего счёт его бесценному грузу…
Когда вес дошёл до положенных по расчёту пяти тонн, я остановил процесс погрузки и (прекрасно зная, что наше “вольное казачество” продолжит загрузку в моё отсутствие) ткнув в переборку, на которой кончалась стена ящиков и коробок, важно изрёк: “Вот! Видите?.. Вот до сих – можно”
На
возмущённые возгласы “А остальное? (за бортом осталась почти половина приготовленного к отправке груза) так же важно ответил: “В другой раз” Ну, молод был, глуп и категоричен. И что хуже всего, так же бескомпромисен, как и по сей час…
После чего важно удалился докладывать руководству о полном
контроле над ситуацией.
Надо отдать должное моему тогдашнему упрямому характеру - вылет не состоялся до тех пор, пока Папа лично не позвонил и в совершенно мягкой форме не дал мне указание закрыть глаза на отмеченные мною безобразия. А до этого я принимал в своём кабинете делегации
от экипажа, заказчика и наших прочих выпускающих служб с различными “заманчивыми” предложениями. Самое смешное было в том, что на полётном листе уже стояли все подписи, разрешающие вылет, кроме моей. То есть всех тех, кто меня же до этого убеждал не выпускать “этих нахалов” и уверяли, что они сами
никогда не подпишут лист – всех их легко и быстро “убедили” изменить свои взгляды на диаметрально противоположные сам же экипаж вкупе с заказчиком. И только персонально для меня одного был разыскан в другом городе Папа, как последняя решающая инстанция.
Полёт состоялся. Заказчик был
счастлив от того, что на решение внезапных проблем не потребовалось никаких “дополнительных затрат” и от того, что все десять тонн скоропортящегося груза преспокойно уплывали на нашем борту в славный город Надым. Я испытал истинное счастье от мысли, что вышел из данной скользкой ситуации, не дав
никому даже заподозрить меня в нечистых руках.Но истинное счастье ждало меня впереди…
Может показаться странным, но я летел с этими “разбойниками” в тёплой дружественной атмосфере. Мне даже давали “порулить” на высоте, предложив отключить автопилот. Бортмеханик, он же радист давал мне
послушать эфир и угощал “честно позаимствованными у барыги” йогуртами. Никто ни одним словом не помянул зла…
В Надыме, выслушав все сердитые замечания от встречающих груз за недостающие две палки колбасы и коробку йогурта, вслед за экипажем вышел я “поразмяться” в город…
Ну, в
город – это сильно сказано. Далеко от аэропорта не уйдёшь, а всё, что мне в тот момент было остро необходимо – это либо тёмный угол, либо светлая дверь с надписью “ For men only” … Тёмных углов в этом белоснежном залитом солнцем краю я так и не нашёл, зато прохожие указали мне путь к светлой
двери.
Здание было и вправду похожим на дом, где живёт счастье – огромное, каменное, с евроокнами, с красивой дверной ручкой, большим светлым вестибюлем с изящной надписью «Туалет платный – 10000 р. » и большой спящей дамой, напомнившей мне в моём состоянии ангела-хранителя. Совесть
не позволила пройти мимо, так и не дав ей свершить добро. В ответ на моё громкое покашливание она размкнула сонные вежды, радостно меня поприветствовала и на мой вопрос о сдаче с сотни громовым голосом рекла: «А… иди так»
Когда прошёл первый приступ счастья, отправился я обратно на
родной борт. Каково же было моё удивление, когда на служебном КП, откуда я час назад преспокойно вышел, мне был задан риторический вопрос “Ку-у-даааа?», на который человечество за всю историю так и не нашло однозначного и внятного ответа… После всех моих попыток объяснить кто я и откуда, с
многочисленными тыканьями пальцем в сторону одиноко стоящего на стоянке «Ана», мне было однозначно указано на вход «для всех». Подумав про себя «и правда, чем я лучше всех», направил стопы к указанной рогатке, где история повторилась. «Раз не значишься в полётном листе как член экипажа – значит
пассажир. Давай билет!» Это на свой-то борт…
И вот стою я перед вертушкой, а душу терзают злые сомнения – сильно ли захотят ставшие мне вдруг такими родными члены экипажа вспомнить обо мне после всех моих выдракониваний перед отлётом… И уже мысленно представлял как взвоют движки, и
самолёт вырулит на взлёт без меня, а я остаюсь зимовать в славном городе со странным названием…. Как вдруг сзади слышу голос Клопа: «Молодец, вовремя явился. Полетели домой»
Пришлось объяснять ему ситуацию.
- Как не пускают? Пошли… Щас!
Однако же и перед его натиском устояла
стена сия. Не дрогнули стражи у врат райских... Недолго думая, уяснив из обилия контраргументов главное, Клоп взял полётный лист и вписал туда мою фамилию и «новую должность» – бортрадист. С таким железным доводом работники аэропорта согласились, и я в третий раз за день испытав самое настоящее
счастье, поднялся на борт самолёта, аки блудный сын в отчий дом… Так я впервые в жизни летел не просто «балластом», а полноправным членом экипажа… пусть только на бумаге. А ещё с нами летела невесть откуда взявшаяся девушка-«безбилетник», которую даже пришлось прятать от внезапно появившегося
транспортного контроля в шкаф для одежды, завесив её офицерским мундиром с погонами, на который не дерзнули поднять руку служащие контроля. А может они просто не знали глубины этого ящика, ведь в гражданской версии «Ана» в этом месте расположен туалет…
Садились ночью. В четвёртый и
«крайний», как говорят летчики, раз испытал я в этот день счастье, наблюдая из пилотской кабины ночную посадку над городом – по военной линии...
С тех пор я твёрдо уверен – просто так город «Счастьем» не назовут!
Иду, руки в карманы. Совершаю автопробег по бесконечным коридорам (автоматический проход мимо кабинетов; счет уже на километры). Получаю образование. За поворотом -привычное пойло в пределах рубля (с сахаром). Чайные любители ежесекундно
перетоптываются в ожидании своей порцайки. Можно сесть за грязный стол. Посмотреть на жующих. Челюсти двигаются равномерно, щеки оттопырены. Всякий со стороны выглядит точно также. (Я тоже. Любитель чая.)
Коридоры, протянутые во все стороны, уносят дальше в бесконечность. Куда бы
ни повернул (все равно куда), ВСЕ - всегда ЗДЕСЬ и СЕЙЧАС. В руках. (В карманах.)
Свежевыкрашенные стены казенных тонов. Огромный полигон для работы маркером. (Дорога в бесконечность, устланная веселыми афоризмами и глупыми измышлениями.)
Двери - двери - двери. За
дверями холодная, скупая тишина. Мои мысли под эшафотом зеленой (во всю стену) доски часто начинают мерзнуть. (Зависит от преподавателя. Иных
все меньше.) Там слишком холодно. Коридоры теплее.
Прищурился. Прислушиваюсь. Стою спокойно. Надо бы зайти. По идее, я должен быть
там. С ними вместе. Но закономерность встреч и столкновений (коридоры) - все уже выстроилось в строгую философскую систему. (На сейчас.) Околоаудиторное пространство оказывается несколько полнее (и честнее). Без обмана самого себя. Мое "я" жаждет знаний. Но информация, получаемая за партами, часто
давит. Вернее, давит ощущение неизбежного отчета в тех знаниях (знаниях?), которые в меня (нас) силком впихивают. Я не люблю, когда насильно.
Взяться за перегрыз науки не получается - коридоры захлестывают. В коридорах приходит осознание, ощущение своего "я". Если не делаю, что
хочу, то хотя бы не делаю того, чего не хочу. Или делай то, что любишь, или люби то, что делаешь, или - в сторону, в пыль. Быть проще, быть лучше. Учись, работай (почему не "трудись"?). Радоваться солнышку и дождичку в четверг, жить-поживать...
Хожу по коридорам. Руки в карманы.
"Ты морячка - я моряк, ты филфачка - я филфак. Ты на паре - я в пивбаре, мы не встретимся никак".
Коридорное нахождение себя объективно слабее, чем нахождение своего места в обществе (в аудиториях): просто места, просто клочка пустого пространства, на который мы вынуждены будем
надолго прилепиться. Окружив (ограничив) со всех сторон такими же пространствами, ячейками, койкоместами. Наличие осознанного (я) обычно не дает своего места в обществе - скорее, наоборот. Хотя - кому как. Кому что надо. А мне надо (необходимо) быть просто самим собой (оставаться человеком). Чтоб не
задавила пятилетняя педагогическая штамповка. Филфаковская бездеятельность. Коллективное зомбирование. А после - под этим гипнозом - в жизнь. Или еще хуже - в школы. Передавать детям свой опыт безымянности. Прекрасные специалисты. Умные, начитанные, образованные. Друг за другом, в один ряд. По
росту. (Очередь.) За счастьем. ("Вы здесь не стояли!!!") Давка. И уже драка. Но либо серошинельные дубинки, либо плач голодного младенца дома, либо замечания и укоры соседей по давке, - но заставят встать обратно (на свое место) или даже в конец этой самой очереди.
В коридорном
автопробеге хотя бы нет очереди. Закономерная стихия; цунами, выносящее за
пределы обыденности.
Аудитории завлекают и манят. Обещают теплые кавэ метры (место) на будущий год. Плюс желанный штамп в зачетке. Всего лишь чернильный оттиск металлического кругляша. Вечный кругляш,
тут и там решающий судьбу. Эти штампы надо ставить на лбы, чтобы все видели: Человек. Нет штампа - нет человека. Штамп - это хорошо. Это билет в завтрашний день. И опять же место в обществе. (Какое-никакое, а место; к тому же свое. Тумбочка, кровать, холодильник, стиральная машина, утюг, пылесос,
телевизор, гараж; работа, страховка, пенсия; тапочки, халат, костюм-тройка тройной одеколон тройные роды трехразовое питание белые стены дом престарелых пара завядших гвоздик на могиле.) Это просто все, что нам надо. (Еще туалетная бумага "Киска" - подтереть остатки пережеванного, некогда страстно
желаемого и любимого.)
Сбросил обувь, с ногами на стол. Не успел развалиться с томиком Анабел Скофилд, сразу стук в дверь. Как приведение, маленькая сухонькая старушка в белом. Перетоптывается. Не уверена - зайти, не зайти. (А потом придет она. Собирайся, скажет, пошли. Отдай земле
тело... и так далее.)
- Ты кто?
- Аль не догадался? - вопросом на вопрос.
- Страшно подумать, предположить легко.
- Я, сыночек, жизнь твоя.
Обычная старушонка. Взгляд, как взгляд - ничего особенного. (Ни коридоров, ни аудиторий, ни кв.
метров, никаких печатей, очередей и гвоздик.) Протянула руку. Раскрыла ладонь. Под ноги мне струйкой посыпалась сухая черная земля. Всего горсть.
- Земля светла. Смысл там.
Небольшое колесико в моих гениальных часах без движения встало на месте. Ход остановился.
И выбегал я на улицу, безумием иссечась. Бросался к идущим людям: "Который час? Который час?!" Спрашивал настойчиво и вызывающе. Требуя, чтобы люди дали во времени отчет.
Сытые люди пинками да тычками меня и поколотили. ("Что, мол, орешь?! Чего толкаешься?!"...)
Потом что-то скрипнуло, колесико повернулось и завертелось в другую сторону. И чей-то голос, до боли знакомый с детства. (В последнее время - в коридорах.)
"Вы - это и есть мы. Вы - это ты, да я, вот кто не оставит Россию в покое. Мы подсознание России. Нас тут
прописали. При любом раскладе (при подлом или даже самом светлом) нас будут гнать пинками, а мы будем тыкаться из двери в дверь и восторгаться длиной коридора!
Что до светящегося окна в конце этого коридора, оно не означает, кстати сказать выхода: оно не означает ни выхода, ни конца
туннеля, ни путеводной звезды, ни даже знака - это просто наша физическая смерть, износ тела. Просто конец нашей жизни. Слабое пятнышко света, которое дает нам отсрочку; но вместе с ней дает и своеобразное счастье жить в этом гениальном российском коридоре с десятком тысяч говенных комнат".
Очевидность происходящего чрезвычайно легка. Панциря фундаментальных мыслей больше нет. Рассыпается, падает с плеч. Оставляет меня в положении масштабного вопроса.
"Возлюби многоточие...",- говорил Сашбаш.
Я люблю время многоточия!!!...
Иду,
руки в карманах. Время многоточия велит завернуть в аудиторию. Где реальность есть, а где - была? Все здесь и сейчас. Дорога в бесконечность чужой рукой усыпана глупостью и матом. В стоптанных ботинках - годы и окурки. В стираных карманах - паспорта и пальцы. Все как у людей!
Это
так просто: я хочу быть. Всего лишь.
/В тексте использованы отрывки из произведений В. Маканина, В. Цоя, Я. Дягилевой, И.Ф. Летова, В. Бутусова & И. Кормильцева./
Внимание! сейчас Вы не авторизованы и не можете подавать сообщения как зарегистрированный пользователь.
Чтобы авторизоваться, нажмите на эту ссылку (после авторизации вы вернетесь на
эту же страницу)
